Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна (СИ) - Любимка Настя - Страница 6

— Помолимся Многоликому и попросим, чтобы одарил тебя счастьем, а князя Воронцова к тебе любовью, — проговорила Татьяна, и ее лицо снова приняло мечтательное выражение.

Я лишь натянуто улыбнулась в ответ, совсем не желая счастья в виде любви незнакомого типа.

Да, интересного, да, симпатичного, но этого недостаточно, чтобы взять и выскочить за него замуж. Это как с разбегу сигануть в море с обрыва, не зная, выживешь или захлебнешься.

Я плаваю плохо, поэтому финал очевиден.

Широкая, уходящая в гору дорога привела нас на небольшую, запруженную людьми площадь. В этой части города, в отличие от тихой каштановой улицы, в конце которой облюбовал для себя дом князь, царило оживление. Детвора играла прямо на дорогах, время от времени сгоняемая в подворотни проносящимися экипажами. Яркие вывески над дверями лавок зазывали то к цирюльнику, то в магазин готовых шляпок. Бакалея, кожевник, башмачник, золотых и серебряных дел мастер… На глаза даже попалось одно злачное заведение с незамысловатым названием «Трактиръ». Если бы мне предоставили выбор, я бы лучше туда сходила нервы подлечила, а не на поклон к неизвестному божеству, допустившему переселение душ.

У меня к нему одни претензии, а не благодарности за нежданно-негаданно наклюнувшегося жениха.

Храм оказался небольшим, но аккуратным, будто сошедшим со страниц исторического журнала. Беленые стены, маленькие башенки, сверкающие на солнце куполами. Самый крупный купол, центральный, был сделан из хрусталя. В его многочисленных гранях отражались отблески вечернего света. По углам от центрального — красный, синий, золотой и серебряный. Интересно, почему именно эти цвета? Явно что-то символизируют.

Несколько широких ступеней вели к массивным дверям из дерева. Рядом толпились горожане, ожидая, когда им позволят войти в храм.

— Не опоздали, — облегченно улыбнулась Татьяна и, дождавшись, когда кучер подаст ей руку, вышла из экипажа.

Следом выбралась и я. Огляделась, чуть приподняла пышные юбки, хотя края все равно уже были в пыли и, словно гусенок за гусыней, последовала за «тетей» к церкви.

Горожане с интересом на нас поглядывали, цепляясь взглядами за одежду, причёски, украшения. Поднимаясь по ступеням, я неожиданно запнулась. Почувствовав, что меня что-то удерживает (наверное, зацепилась юбкой), обернулась и увидела сидящую на ступенях сгорбившуюся старуху. Это ее крючковатые пальцы сжимали подол моего платья.

— Эмм, бабушка… — Я даже растерялась.

Потянула ткань на себя, но хватка у бабульки была железной.

— Чужая, — подняв на меня мутные, поблекшие глаза, прошелестела она и уже громче повторила: — Ты здесь чужая!

— Отпусти барышню, юродивая, — раздался из толпы грубый мужской бас.

— Все в порядке, — качнула головой я, продолжая смотреть на старуху.

Темная одежда, старый платок с выгоревшим узором, трость с узловатым набалдашником, лежавшая на ступени ниже. Классическая такая Баба-Яга из народных сказок. Если клюку заменить на метлу, попадание будет в яблочко.

— Не место тебе здесь, девка! — прошипела бабулька из сказок, продолжая прожигать меня мутным взглядом.

И тут вмешалась Татьяна:

— Отстань от нее, сумасшедшая! Отпусти немедленно!

Старуха неохотно разжала пальцы и, склонив голову, вернулась к тому, чем занималась до нашего появления: протянув руку, просила милостыню.

— Она тебя сильно напугала? — с тревогой спросила не-родственница.

— Совсем не напугала, — пожала я плечами и продолжила подниматься по ступеням под приглушенные шепотки.

У самого входа в церковь, двери которой уже успели гостеприимно распахнуться, обернулась. Старуха больше на меня не смотрела. Сидела неподвижно, словно окаменела.

— Не обращай внимания на эту нищенку. Видно же, что сумасшедшая, — проговорила Татьяна и, высоко вскинув голову, прошествовала прямо к алтарю, богато отделанному серебром и золотом с узорчатой инкрустацией из янтаря, сапфиров и алмазов.

Ну или просто похожих на них стекляшек.

Внутреннее убранство совсем не соответствовало православному храму. Вместо светлых стен и множества икон, обрамленных в массивные золоченые рамы, фрески с изображениями природы, неба, животных. Не обошлось и без фантастического элемента: русалки, плещущиеся на берегу моря; глазастые деревья, будто простирающие к тебе руки-ветви; охваченные пламенем фигуристые девицы, кружащие вокруг солнца, и сотканные из воздуха худосочные юноши, этакие полупрозрачные духи.

Не знаю, что у них за религия и как она уживается с магией, но выглядело все очень интересно. Правда, еще интереснее мне было узнать, что имела в виду старуха, говоря про чужую.

Неужели узрела в теле княжны залетную душу?

Вскоре служба началась. Служитель Многоликого читал нараспев молитвы, а собравшиеся дружно ему подпевали. Татьяна молилась истово, зажмурившись, прижав ладонь к сердцу.

Заметит мое исчезновение или не заметит?

Воспользовавшись моментом, когда священник затянул новое песнопение, и «тетя» принялась с еще большим усердием возносить богу хвалу, я тихо, почти на цыпочках засеменила к выходу, бросая по сторонам взгляды. Старухи нигде видно не было, но, возможно, она все еще снаружи.

Мне повезло. Бабулька сидела там же, сгорбившаяся и неподвижная. Оглянувшись на оставшийся позади зал, я сбежала по ступеням, а опустившись на нижнюю, спросила:

— Бабушка, что вы имели в виду, когда говорили про чужую?

Она не ответила. Предпочла сделать вид, что больше я не вызываю в ней ни малейшего интереса. Даже взгляд в мою сторону не скосила, отчего я нетерпеливо воскликнула:

— Ну говорите же! Мне очень надо знать, почему вы назвали меня чужой!

Старушка чуть слышно усмехнулась и наконец соизволила прошелестеть:

— Потому что не ты, девонька, по этой земле ходить должна. Чужая ты здесь. Чужой и останешься, если…

— Если? — затаив дыхание, переспросила я.

Но нищенка опять замолчала, явно не горя желанием продолжать общаться.

Оглянувшись на церковь, из которой в любой момент могла показаться Татьяна, я быстро и с мольбой в голосе заговорила:

— Прошу, не молчите. Мне здесь действительно не место, но, может, я могу уйти из этого мира? Уйти в хорошем смысле, — уточнила на всякий случай и, немного подумав, добавила: — Короче говоря, домой вернуться.

— Может, и можешь, — неожиданно согласилась бабка, заставив сердце радостно забиться.

— И вы знаете как?

Бабулька вскинула на меня взгляд:

— Знать-то знаю, но не скажу.

— Почему?!

— За монетку могла бы, — протянула она меркантильно.

— Но у меня нет монеток…

Не бежать же за деньгами к Татьяне, та явно не поймет моих порывов и внезапного желания заняться благотворительностью.

— Значит, и у меня для тебя ничего нет, — категорично отрезала Яга.

Вот точно она! Вредная и алчная.

Я бросила по сторонам взгляд, снова оглянулась на храм, из которого доносились заунывные песнопения, после чего опустила глаза на руки и решительно стянула со среднего пальца серебряное колечко с голубым камнем.

Их у Софьи целая шкатулка, от пропажи одного кольца пустее та не станет.

— А если так? Возьмете?

— Отчего ж не взять? Возьму, — легко согласилась бабка и так быстро и ловко сцапала украшение, что я даже моргнуть не успела. Деловито повертела его на солнце, наблюдая за игрой света на гранях камня, после чего спрятала кольцо в складках своего балахонистого одеяния.

— А теперь говорите!

Еще одна усмешка и тихие слова:

— Магия тебе нужна, сила немалая. Такая, что сможет провести тебя.

— А где ее взять? И…

Тряхнув головой, нищенка нетерпеливо перебила:

— Но помни! Вернуться сможешь такой же, какой пришла, не запятнав тьмой аль грехом ни душу, ни тело.

Не запятнав тьмой аль грехом ни душу, ни тело…

— Что это значит?

— Чистой тебе надо оставаться, девонька. Не поддаваться плотским страстям и греху сладострастия, не пятнать душу ни злобой желчной, ни черной завистью.