Нина - Кистяева Марина - Страница 7

И когда услышала приближающиеся шаги, напряглась, вытянулась, как струна, замерла в ожидании.

Чуть позже Нина поймет, что она не могла слышать ЕГО шагов. В спальне установлена прекрасная звукоизоляция. Лучшая.

Но девушка не ошиблась.

Дверь плавно отворилась, и в спальню вошел ОН.

Нина стояла у окна. Ей приказали быть в постели, ждать ЕГО там.

Она не смогла…

Знала, что нарушила уговор, пошла против распоряжения. И кому-то может очень сильно не понравиться её своеволие.

ОН остановился, вскинул бровь. Мужчина «оценил» её жест непослушания.

Несмотря на то, что между ними было приличное расстояние – не менее пяти метров, Нина готова была поклясться, что видит, как темнеют его глаза, как недобро сдвигаются брови на переносице.

Господи… Ей бы всё развидеть… Уловить, понять.

Дыхание обожгло горло Нины, когда девушка увидела, как крупный широкоплечий мужчина двинулся в её сторону.

Он изменился. Стал шире в плечах. Возмужал.

Страх тугой змеей сжал горло девушки.

Мужчина надвигался на неё, чеканя шаг и передвигаясь почти бесшумно.

Нина не шелохнулась.

Он остановился, не дойдя до неё нескольких шагов.

Прищурился.

Слегка скривил губы…

– На колени, девочка…

Сначала Нина не поняла.

Зачем на колени?.. А как же нежность? Поцелуи? Прелюдия?.. Какие «колени»…

Но когда Нина заглянула в темную бездну мужских глаз, ее прошибла дрожь.

Нет… Она не хочет! Не так…

Вот только спросят ли её теперь?

У Нины сердце скатилось сначала к желудку, потом ниже.

Она смотрела на Константина и думала, думала.

Сколько раз она представляла именно этот момент, эти минуты? Сколько раз за бесконечно долгие годы она моделировала их встречу? Эти секунды, когда их глаза встретятся…

Огромный минус Нины заключался в том, что она к двадцати годам оставалась не только девственницей, намеренно не подпускавшей к себе никого, но и влюбленной наивной дурочкой, верящей, что её чувства самые сильные и настоящие.

Четыре года, Нина…

Четыре!

Не месяца…

И вот перед ней стоит ОН. Тот, в кого она влюбилась с первого взгляда, в ком утонула. О ком грезила долгими ночами и кого представляла, когда трогала себя в ванной.

Константин Корицкий.

Как про него теперь говорят?

Господи, да не важно…

Не о том она сейчас думает. Не о том…

На горло точно опустилась невидимая рука и ощутимо его сжала.

А Константин изменился.

Сильно…

О нем в сети практически ничего не говорилось. Сколько она ни выискивала поначалу информации. Опять же спасибо Арсу, тот поставил какие-то хитрые поисковики, которые мгновенно находили все упоминания о Корицком, если те появлялись во всемирной паутине, и сразу отправляли их в специально созданное облако. Быстрее, чем спецы Корицкого успевали всё подчистить.

Такими крохами Нина и собирала информацию.

И всё же фотографии не передавали той силы и внутренней мощи, что исходила от мужчины. Он раздался не только в плечах. Он сам изменился.

Или у Нины стерлись ощущения его восприятия, которые она холила и берегла на протяжении долгих ночей, снова и снова перебирая в памяти отрывки недолгих бесед, что между ними случались. И те взгляды, которыми он её окидывал…

А теперь?..

Смотрел на неё пристально, выжидающе.

И подавляюще.

Нина нервно сглотнула. Не удержалась и порывисто дотронулась до горла, выдавая свою нервозность с головой.

Цепкий взгляд темно-синих глаз сразу же зафиксировал её движение.

Константин стоял достаточно близко, чтобы она смогла увидеть выражение его глаз и лица. Недовольство, что промелькнуло на нем. Даже негодование. Он ждал, а она устраивала тут тихую истерику, потому что её мечты столкнулись с жестокой реальностью, к которой она сколько ни готовилась, всё же оказалась неготовой.

Мужик купил её… Шлюшку. Начинающую девочку-эскортницу. Даже не эскортницу – до неё ещё надо дорасти, постараться, чтобы тебя приняли в хорошее и, главное, безопасное агентство.

Даааа… Если братья узнают, что она от А до Я проштудировала жизнь продажных девочек, они собственноручно её прибьют. И Арса заодно, который ей втихую устраивал экскурсии, тоже прикопают. Потом, конечно, обоих воскресят, но это будет уже сильно потом.

Корицкий едва заметно вздернул кверху бровь, пока ещё давая Нине возможность не перейти границу дозволенного. Её привезли в другую страну, назад дороги нет. Ей не требовалось разъяснений, для чего она тут.

Он тоже всматривался в её лицо. Изучал. У Нины участился пульс, сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Ну же… Она металась из крайности в крайность. Она знала, что сильно изменилась за прошедшие годы. Выросла, расцвела. От шестнадцатилетнего угловатого подростка ничего не осталось.

Она была красивой. Нина это тоже знала. Молодые мужчины сворачивали ей вслед головы, постоянно пытались знакомиться. Что уж говорить про парней из её окружения. Правда, последние четко понимали, что прежде чем добраться до её тела, потребуется не только её согласие. Там необходимо будет преодолеть стену в виде братьев. Многие тушевались, многие перли напролом, предвидя, какой лакомый кусочек им по итогу достанется.

Нине на внимание парней и более взрослых мужчин было наплевать. Не интересовало…

В её жизни, помимо отца и братьев, был лишь один мужчина.

Который в данный момент начинал хмуриться. А перед этим велел ей опуститься на колени.

Воздух в комнате начал меняться. Тяжелеть. Он и без того не располагал к легкости общения. К влюбленной трепетности. Скорее, к сексу. Даже похоти.

Нина молчала. Не могла из себя выдавить ни звука.

А ещё она поймала себя на мысли, что ни разу не стояла так близко к Константину.

Раньше не могла подойти, потому что нельзя было. Ей и смотреть не полагалось. Слишком велика разница в возрасте, статусе. Да во всем. Она пигалицей была. Малолеткой. А он взрослым мужчиной.

Сейчас она впитывала всё, что ей давали. Одновременно ничтожно мало и намного больше, чем раньше.

Но надо ли ей это в таком варианте?

– Мне долго ждать? – на этот раз в голосе мужчины прорезались властные недовольные нотки. В первый раз он отдавал приказ куда как мягче.

У Нины точно язык прирос к небу.

Она сделала небольшой шажок вперед, практически убрав расстояние между собой и ним.

И начала опускаться на колени.

В голове стоял туман. Вязкий, липкий. Боязливый. Он окутывал её, погружал в себя. Затягивал.

Колени коснулись мягкого ворса ковра. Значит, полы пеньюара распахнулись, сорочка задралась ещё выше. Хотя, казалось, куда еще. Теперь бедра Нины остались ничем не прикрыты. А трусики, что ей выдали… Их таковыми назвать можно было с большой натяжкой. Кристально белые. Не кружевные. Тонкая сеточка, не скрывающая ничего. Особенно тонкую дорожку светло-русых волос.

Которые так порочно просматривались, что даже Нина, надевая трусики, невольно зависла, в полной мере осознавая, для чего ей приготовили именно такое белье.

Она не смотрела на Константина.

Пока не могла.

Она боролась с собой. С собственными принципами.

В конце концов, она знала, на что шла.

И всё же… Внутри всё переворачивалось от нежелания принимать происходящее, когда вот так… на колени… и лицо напротив паха… с ощутимым бугром от возбуждения.

А она тут про прошлое вспоминает, про мечты, свою влюбленность. Когда Корицкий уже готов.

Нина задрала подбородок кверху и решилась посмотреть Константину в лицо.

Костей назвать его у неё язык не поворачивался.

Почему она всё же такая мямля? А? Где родительские гены? Почему она не в состоянии смело и с лихой долей отчаяния довести дело до конца?

Корицкий наблюдал за ней.

Хмуро. Подавляюще.

Он ничего не говорил, но она чувствовала – он начинает злиться…

А это чревато последствиями.