Нина - Кистяева Марина - Страница 9

Она же готова?

Влюбленное сердце шептало, что да.

Нина снова подчинилась, стараясь не сталкиваться глазами с мужским взглядом. Иначе скатится куда-то…

Она принялась раздеваться. Спокойно и методично. Могла и более плавно, искусно, всё-таки одно время занималась танцами, но не стоило. Чем меньше совпадений в навыках с ней настоящей, тем проще. Пока так точно.

Пеньюар упал к её ногам. Кожа Нины вспыхнула. Девушка думала, что спокойно разденется и ничего её не смутит – ошиблась. Она же раздевалась на пляже, у неё имелись и довольно смелые купальники. И ни разу она не тушевалась, как сейчас.

Может, оттого, что никто ни разу не смотрел на неё, как Константин Корицкий?

По-собственнически.

За пеньюаром последовали трусики. Нина приспустила их с бедер, потом перешагнула, также оставив их на полу.

Константин удовлетворенно кивнул, а потом обошел Нину, встав за её спиной.

А вот это нервно. И остро.

Второе, пожалуй, сильнее.

Нина замерла, задышала глубже, отчего её небольшая, но полная красивая грудь ритмично поднималась и опускалась. Нина метнула взгляд ниже. Соски напряжены, натянули ткань тонкой сеточки.

Физиологического возбуждения она не чувствовала, скорее, её будоражил сам факт, что она с Константином.

Его прикосновение обожгло. Она судорожно втянула в себя воздух, прикрыв глаза. И тотчас открыла, вспомнив его недавний приказ. Константин прикоснулся к её шее сзади, потом повел руку ниже.

К лопаткам…

К пояснице…

Он надавил, вынуждая Нину податься вперед, упереться руками в матрас.

Его бедра уперлись в её.

У Нины задрожали руки. Она прикусила губу, чтобы не зашептать… не запросить… Только чего?

Она чувствовала его возбуждение. Большое и твердое. Оно упиралось ей в попу. Ощутимо…

В обнаженную попку.

То есть между ними были лишь его брюки.

Господи…

Теперь сердце Нины скатилось к горлу, перед глазами поплыли черные мушки.

Он же не возьмет её прямо сейчас? Вот так?

– Не двигайся.

Она и не собиралась. Точнее, уже потерялась, не зная, что делать дальше. В голове стоял туман, перед глазами тоже.

Всё, что происходило в комнате, не укладывалось в восприятии девушки. Нина не то что бы ждала какой-то нежности и поцелуев, но настраивалась хотя бы на небольшое знакомство. Узнавание.

Понятное дело, никто с ней в данной роли беседы вести не собирался… Но, черт! Не так же…

Прохладная жидкость коснулась лона, и Нина быстро втянула в себя воздух.

Смазка?

Да…

И снова в голове какой-то взрыв, протест.

Корицкий же знал, что она девственница! Пусть и продажная, но девочка! И вот так… Просто собрался вставить?

– Ко… – она начала говорить, но на её рот легла ладонь. Большое крупное тело нависло сзади.

Почти не соприкасаясь…

– Пока я не разрешаю говорить – ты молчишь, – пророкотал над ухом низкий грудной голос, от которого по телу Нины рассыпались колкие мурашки.

Внутренний голос завопил, чтобы она немедленно, прямо сейчас прекратила этот цирк! Чтобы во всем призналась, остановила! Корицкий тормознет, она не сомневалась…

Только она назовет свою фамилию.

И всё. Всё остановится. Завершится, не начавшись…

Остановится навсегда, закристаллизуется.

А она останется с горьким привкусом… Горький привкус будет в любом случае, только при последнем раскладе пострадает ещё и имя. Семейная гордость. То, о чем ей твердили с рождения, что она впитала с молоком матери и разговорами отца.

И раз она ввязалась в эту авантюру, раз она настолько сильно ошиблась в расчетах, не смогла соединить воедино логическую нить, не предусмотрела, что человек, в чьих глазах она утонула, повязла с головой, мог измениться за прошедшие годы, да и не факт, что измениться – откуда она знала какой он был с женщинами? – то и пройти должна до конца.

Чтобы уроком было…

Чтобы в следующий раз лучше думала, что делает. И помнила, кто она такая, черт возьми.

Терпкий парфюм с нотками бергамота окутывал Нину, пробирал насквозь, проникал под кожу. Девушка едва дышала. Она приготовилась…

За спиной слышались движения. Шуршание фольги и дальше…

Дальше к её лону прикоснулись. Снова…

Не ласково, без надлежащего трепета.

Просто прикоснулись.

И просто начали входить.

Властные руки зафиксировали её ягодицы, чтобы она никуда не делась.

– Расслабься. Иначе порву…

На этот раз голос Корицкого донесся до Нины через пелену. Она и без него знала, что надо расслабиться… Но не стоя же на коленях с выпяченной кверху задницей!

Получила Нина Коваль?! Довольна…

Из глаз едва не брызнули слезы, когда Константин вошел полностью. Он держал её ещё крепче, проникая полностью, по самые яйца. Боль обожгла поясницу, бедра, растеклась по спине, сорвав с губ девушки приглушенный стон, который не мог принадлежать ей.

Да и в целом… Не могла она стоять сейчас и терпеть подобное отношение! Она, которую холили и лелеяли! С которой всегда сдували пылинки!

Не так…

Или только так? Потому что зарвалась. Потому что перешагнула через семейные ценности. Потому что ошиблась в НЕМ…

Папа всегда говорил, что за проступки надо платить. И за дела, даже добрые, тоже. Впрочем, кто-то утверждал, что дети платят за грехи отцов тоже. Нина в последнее не верила.

Она сглупила, не тормознула, не смогла забыть, абстрагироваться. И то, как с ней сейчас обращается чужой – да, да, чужой! – мужчина, только её просчет.

И боль тоже её.

Он разрывал её.

По-другому не скажешь.

Боль снова и снова плескалась в теле. Уже потом Нина поймет, что её выедала не физическая боль, а моральная. Это душа у неё плакала. Рыдала по влюбленности, по разбитым мечтам.

Каждый человек взрослеет по-разному.

Она вот так.

Нина зажмурилась, потом распахивала глаза и снова жмурилась. Когда она раньше читала описания, что «мужской член буравил её», она усмехалась. Как такое возможно? Глупости! Сейчас она понимала, как.

И разрывали её… и насаживали…

Он двигался и двигался. Вечность. Назад, вперед. Врезаясь в её ягодицы, наполняя комнату пошлыми хлюпающими звуками. Если бы не смазка, Нина сорвалась. Или нет? Нет… Хренушки! Назло самой себе!

Повзрослеть решила? Поиграть во взрослую жизнь?

Поиграла? О, да! По горло.

Истерика булькала в груди, не давая возможности кричать. Нина бы и не стала.

Она – Коваль! И этим всё сказано!

Именно, когда в очередной раз Константин Корицкий врезался в неё, проникал внутрь, она отчетливо понимала, кто она такая. И что больше никогда в жизни не пойдет наперекор своей гордости и фамильной чести.

Толчок. Ещё один. И мужской полурык-полустон за спиной.

А потом пришла тишина. Оглушающая и пугающая до чертиков.

Нина не спешила приходить в себя. Она, как мазохистка, ловила последние отголоски соития, запечатлевала в памяти. Дыхание по-прежнему обжигало грудь, в глаза точно песка насыпали.

Она не двигалась. Ничего не говорила.

Лишь чувствовала, как по бедру побежала струйка чего-то теплого…

Корицкий тоже не спешил из неё выходить. Напротив, он отчего-то сильнее сжал её бедра, оставляя на них следы. Синяки Нине обеспечены.

Сорочку с ней так никто и не снял. Белая, красивая.

Одежда невесты…

Только невесту не ставят «раком» на край кровати, не смазывают смазкой и не лишают девственности, как шлюху.

Нина снова прикрыла глаза и опустила голову.

Плакать она не будет. Ни за что.

За что боролась, на то и напоролась.

– Иди в ванную.

Корицкий вышел из её тела, лишил себя, своего парфюма и иллюзии интимности.

Нина, стараясь двигаться осторожно, подалась назад.

Черт… Как же печет!

А вот с дрожью Нина не смогла совладать.

Как и с желанием посмотреть на Костю.

Нет.

Константина.

На господина Корицкого.