Княжна (СИ) - Островская Алина - Страница 41

А я гадала, что за незнакомый язык. Присмотрелась к нему внимательнее.

— Не похож ты на грузина, — подумала я, а оказалось, что ляпнула вслух. Ой.

Тариэл мельком взглянул на меня и добродушно улыбнулся. Ну как он может быть плохим, неправильным человеком?

— Все просто: моя мама была русской.

Сердце замерло от того, с какой нежностью, с каким трепетом он проговорил эту коротенькую фразу. А слово «мама», будто пропел.

Горло сдавило от нахлынувших эмоций, часто-часто заморгала, сбивая просящиеся наружу слёзы.

— Расскажешь о ней? — тихо-тихо прошептала, накрывая его кисть своей ладонью. Он удивленно взглянул на место соприкосновения наших рук и переплел замком пальцы.

Ночное освещение города желтыми бликами озаряло его лицо и я отчётливо видела как дуги бровей медленно сходились у переносице, а на очерченных скулах заиграли желваки. Глаза он прятал, внимательно следя за дорогой.

Я, кажется, и не дышала. Замерла в ожидании.

— Ее звали Мария, самая младшая дочь в многодетной провинциальной семье учительницы и шахтера. В восемнадцать лет сбежала из дома с моим отцом и вскоре вышла замуж, — нахмуренные брови расправились и на губах заиграло лёгкое подобие улыбки. — Через пару лет на свет появился я, — он мельком взглянул в мою сторону, как бы проверяя, слушают ли его, и тут же вернулся к дороге. — Раньше не обращал внимания, а сейчас вдруг понял, что вы довольно похожи, — лукавый мимолётный взгляд с кривой ухмылкой и его лицо снова застыло безжизненной маской. Как жаль, что я не вижу его глаз, они бы многое сказали, — у неё была пшенично-золотая коса до пояса и ясные серо-голубые глаза, лучащиеся добром. Мягкие, ласковые руки и большое чистое сердце, в котором находилось место всем обделённым и обездоленным. От неё по-особенному пахло свежеиспечённым хлебом и парным молоком…

— Сбежала с твоим отцом? — вырвался из моей груди короткий сдавленный смешок. — Романтично, — пояснила, поймав на себе непонимающий взгляд, — и грустно. Значит ее родители были против…

Тариэл остановил машину возле круглосуточного супермаркета и вышел, чтобы открыть для меня дверь.

— Идём, — он крепко сжал мою ладонь в своей и повёл к магазину. Дабы поспевать за его широким шагом приходилось иногда срываться в бег.

— А что же отец? — запыхавшись бормотала ему в спину, семеня за ним по пустеющему магазину. Тариэл наполнял корзину снедью: тонкие ломтики твёрдого сыра и вяленого окорока, нашинкованная ветчина, сухофрукты, несколько плиток молочного шоколада, хрустящие круассаны с ягодной начинкой. Увлечённый своим занятием, задумчиво хмыкнул.

— А отец — грузин, как ты понимаешь.

Он добрался до пластиковой посуды, прихватил пару шерстяных пледов, у выхода добавил несколько кистей крупного винограда и водрузил на дорожку кассы корзину. Из внутреннего кармана достал портмоне и кивнул уставшей девушке, заметно приосанившейся при виде его.

— Да нет же, каким он был? — наблюдала за его взглядом, с удовольствием подмечая холодное безразличие к флиртующей с ним девушке. И не стыдно же ей, я ведь рядом стою!

Он звучно вдохнул и запрокинул голову, устремляя взгляд в потолок.

— Каким он был? — отстранённо переспрашивает, роняя на меня взгляд. — Самым лучшим.

Тариэл оплатил покупки, кивнул расстроенной кассирше на прощанье, стиснул в своей ладони мою и широким шагом вышел на улицу, увлекая за собой.

— Сразу предупреждаю, что мы едем за город. Не вздумай убегать, — строгий взгляд из-под бровей не подействовал должным образом, наоборот, подстегнул мое игривое настроение. Так что я лучезарно улыбнулась, шутливо выдвигая свои условия:

— Только если ты будешь честно отвечать на все мои вопросы.

Он изогнул брови и гортанно рассмеялся. На мгновение залюбовалась его красивой улыбкой и, вовремя одернув себя, отвернулась к окну, пряча розовеющие яблочки щёк.

— Агаларову Таро ставит условия маленькая девчонка. Ох, жизнь, ох, ты и проказница. Кому расскажи — не поверит.

— Раз ты не согласен, тогда эта восхитительная бутылка «Киндзмараули» будет испита мной в одиночку, — нарочито серьезно заявляю, призвано вертя вино в руках, как приманку.

— Запрещённые приемы, — сверкает в темноте улыбкой, — а ты точно готова услышать правду? В прошлый раз у нас плохо получилось, — прожигает меня глазами, в миг став чрезвычайно сосредоточенным.

— Готова, — недолго поразмыслив кивнула я.

Длинные пальцы нервно барабанили по простроченной коже руля, в ожидании допроса. Глупо отрицать, что между нами происходят сложные химические процессы, щедро сдабривающие кровь эндорфинами и окситоцином. Отчего, собственно, сердце то замирало, то спотыкалось, то заходилось в бешеной скачке, а в животе беспрерывно щекотало пёрышком. Не знаю, чувствует ли Тариэл хоть сотую доли того, что испытываю я, но он точно небезразличен ко мне. Иначе, мы бы больше не встретились. Значит, нам следует открыть друг другу карты, поговорить начистоту.

Пока я выстраивала иерархию вопросов по важности, он заговорил:

— Отец родился и вырос в Кахетии. Что-нибудь слышала об этой области? — мимолетным взглядом ловит мое отрицательное покачивание головой и продолжает:

— Это восточный район Грузии, славящийся своими виноградниками. Ещё пацаненком отец подрабатывал у виноделов, вначале на подхвате, ухаживая за виноградом и собирая урожай, а затем, зарекомендовал себя и его подпустили к искусству создания напитка. В тот день он не должен был работать на плантации, но рук не хватало и он вышел, чтобы подсобить. Мама, на тот момент, поступила на второй курс медицинского колледжа и отправилась в туристическую поездку со своей группой. Им проводили экскурсию по винограднику, где трудился отец и тогда мои родители встретились. Отец утверждает, что это была любовь с первого взгляда.

— Что мама думала по этому поводу? — улыбнулась этой светлой истории.

— Отца трудно было не заметить: два метра вширь и ввысь, — он хохотнул, — но ему все же пришлось постараться, чтобы добиться ее расположения. Солнце, горы и вино в итоге сделали своё дело. Она вернулась домой, а он отправился за ней.

— И украл.

— Угу.

Он свернул в пролесок, медленно преодолевая ухабы. Через несколько минут из-за высоких сосновых спин выглянуло небольшое озерцо. Тариэл остановил машину задом к водяной глади и повернулся ко мне:

— Прости, не вожу тебя по ресторанам. Не хочу, чтобы нас видели вместе.

— Стесняешься? — вдруг вырвалось у меня.

Он нахмурился и строго посмотрел исподлобья.

— Даже не думала обижаться.

Мы устроили пикник прям в багажнике его внедорожника. Он открывался, как дверца от холодильника, предоставляя возможность удобно усесться и созерцать прекрасный вид на зеркальную поверхность озёра и робкие звёзды.

— Спрашивай, — велел он, разлив вино в пластик.

— Твои родители, судя по всему, были достойными людьми. Как случилось, что их сын пошёл по наклонной? — мягче не вышло. Скосила на него взгляд, щупая настрой. Он кивнул каким-то своим мыслям, сложив руки замком и не уронив ни одной эмоции.

— Я отомстил за их смерть.

Поёжилась ни то от холода, ни то от его ледяного тона, плотнее кутаясь в плед. Разглядывала напряжённый профиль, подсвеченный полумесяцем, то выглядывающим из-за взбитых облаков, то вновь ныряющим в них.

— Это как-то связано с громким убийством криминального авторитета… как его…, - лихорадочно вспоминала имя, вылетевшее из головы.

Тариэл лишь на миг смерил меня изумлённым взглядом, а затем снова придал себе вид ледяной глыбы.

— Родители осели в России. Мама работала детской медсестрой, а отец открыл небольшой магазинчик с грузинскими винами. Глупо бы было не воспользоваться своими связями с винодельнями Кахетии. Его магазин, в плане разнообразия, был уникальным и со временем стал приносить хороший доход. Помню, как бежал после школы сразу к нему, помогать, — последнее слово выделил интонацией и растворил слабую улыбку трепетным воспоминаниям в глотке «Киндзмараули». — Количество магазинов постепенно росло, на меня перешла обязанность заниматься закупками и я довольно часто летал в Грузию, налаживать партнёрские отношения: обретать новые, укреплять старые. Но, где мёд, там и мухи. Грегор, приметив папин магазин, вначале угощался вином за наш счёт. Затем, угощал всех своих приближённых, а потом и вовсе обложил «налогом». Этот пёс никогда берегов не видел, — прорычал, сжимая свободную кисть в угрожающих размеров кулак. — Вскоре размер «подати» так взлетел, что отец едва сводил концы с концами, но не отчаивался. Предварительно договорился о снижении закупочной цены с одной винодельней, выкраивая свободные деньги, и отправил меня в Грузию подписывать договор. Когда я вернулся с хорошими новостями, мои родители лежали в лужах собственной крови, сочившийся из порезов на горле. Этот ублюдок не поленился и записку для меня оставить: «Надеюсь, ты будешь посговорчивей».