В объятиях Чудовища (СИ) - Драч Маша - Страница 17

Алекс взял фотографии. Улыбка тут же сползла с его лица, уступая место удивлению и негодованию. Он несколько секунд рассматривал изображения, а затем смял их в кулаках.

- Теперь вы мне верите? – с победной улыбкой на губах спросила Мелани. – Я догадываюсь, что чудесное «воскрешение» племянницы вам может серьезно помешать. Но она не просто «воскресла», но еще в скором времени приведет с собой наследника. Вам это не нужно, а мне не нужна рядом с Маркусом Мария-Луиза. Он хочет увезти ее из города. Поэтому вам нужно поторопиться, господин Марино.

Каждый нерв в теле Алекса пульсировал необъятной отравляющей злостью. Еще несколько минут назад он был безукоризненно счастлив. Сильней сжав в кулаках фотографии, Марино шумно втянул воздух.

Ярость красной пеленой осела у него перед глазами. Она пульсировала, скалилась. Будто ярость в одну секунду превратилась в Чудовище. Жестокое, голодное и кровожадное. Алекс Марино уже четко знал, что будет делать. Он собственноручно убьет Марию-Луизу. Убьет так же, как когда-то и Анабель – быстро и без сожалений. Но перед этим… Перед этим он вырвет из ее чрева плод. Всякий наследник немаленького состояния семьи Марино должен быть убит. Иной участи для своих соперников Алекс не видел.

Маркус уехал рано утром. Я осталась в его кровати и вдруг почувствовала страшный прилив тревоги. Мне и раньше временами бывало как-то страшно, но доктор, сказал, что это вполне нормально. Первая беременность, первая серьезная ответственность. Женский организм меняется, меняется и ее гормональный фон. Но сегодняшняя тревога показалась мне совершенно другой.

Аккуратно перевернувшись на бок, я обняла свой живот и посмотрела в окно. Гелиос уже выкатывал свою золотую колесницу в чистое утреннее небо. Погода хорошая. Через несколько дней мы с Маркусом уедем отсюда. Наш малыш родится подальше от города, в котором я столько лет была несчастна. Но тревога в моей душе всё равно никак не унималась.

Рядом с Маркусом мне всегда спокойно, наверное, это связано с тем, что спокоен и он. Мы спим в одной постели и Маркус всегда повернут ко мне лицом, а его рука покоится на моем боку или животе, как бы оберегая и защищая. В нем определённо присутствует что-то от инстинкта хищника. Территория Маркуса всегда при нем. И когда я не ощущаю его рядом с собой, мне становится как-то неуютно.

- Доброе утро, - в спальню вошла Карэн. – Я принесла чай.

Медленно сев, я подложила себе под спину подушку и приветливо улыбнулась женщине.

- Доброе утро. Я не хочу чай. Мне бы лучше сок.

- Это целебный чай. Травяной. Он успокаивает нервы. А вам в последнее время именно это и нужно, - Карэн говорила мягко и одновременно достаточно настойчиво.

Я ей доверяла. Единственной в этом доме. После Маркуса, конечно же. Со всей остальной частью работников в доме у меня так и не сложились дружеские отношения. А вот с Карэн как-то сразу получилось контакт наладить. Она всегда готова прийти на помощь, готова утешить. Поэтому ее рекомендации по поводу чая всё же приняла.

- Маркус снова будет только вечером? – спросила я, взяв чашку с подноса.

- Да. Господин Герра будет уже вечером. Он поручил мне заняться сбором ваших вещей.

- Я могу и сама. Мне несложно, - я сделала маленький глоток.

- Он не хочет, чтобы вы перетруждались.

- Что-что, а это мне уж точно не грозит, - я заулыбалась.

- В любом случае, я всё сделаю. Не переживайте.

Отпив еще немного, я почувствовала некий странный привкус, скрытый в травяных нотках.

- А что за травы были добавлены в чай? – поинтересовалась я у Карэн.

- Ничего необычного, - она пожала плечами и как-то странно посмотрела на меня.

Я насторожилась. Моя утренняя тревога усилилась.

- Что происходит?

Мой язык внезапно начал заплетаться, словно я только что выпила целый бокал кьянти. С трудом я отставила чашку обратно на поднос и посмотрела на Карэн. Она вдруг начала двоиться.

- Что…? – рассеянно я выдавила из себя, а затем стремительно рухнула в черноту.

Когда я пришла в себя, то первое, что почувствовала – жжение в запястьях. Глаза открыть получилось с трудом и раза с третьего. Руки плохо шевелились. Они оказались прикованы к стене. Я дёрнулась, когда увидела цепи. Боже! Место, в котором я находилась, неожиданно оказалось до боли знакомым. Это был винный погреб. Наш винный погреб. В моем родном доме. Сердце, чувствуя приближение неминуемой опасности, истерично затрепыхалось в грудной клетке.

Пусть моя голова дико болела после «чая», но сложить в мыслях два и два я всё же смогла. Дядя вычислил меня и здесь не обошлось без помощи Карэн и бог знает, скольких еще людей. Мне вдруг отчего-то захотелось улыбнуться. Пусть я была много лет лишь напуганной куклой, но мне всё равно удалось целых семь месяцев оставлять дядю Алекса в дураках. Я понимала, что пощады от него ждать не придется. В гневе он превращается в монстра. Жестокого. Беспощадного. Мне не за себя было страшно. Нет. Я боялась за ребенка.

- Попалась глупая пташка в сети, - услышала я в темных глубинах погреба знакомый ненавистный мне голос дяди.

Я дёрнулась от приступа уже почти забытого страха, что испытывала лишь в присутствии Алекса Марино. Несмотря на то, сколько всего я успела пережить за всё это время, страх перед этим человеком всё еще жил во мне. Это тот страх, тот барьер, что может пасть и исчезнуть лишь в одном случае – кто-то из нас умрёт. Иначе никак. Тут уже никакая терапия не поможет. Никакие таблетки.

- Думала, что выйдешь победительницей? – дядя медленно подбирался ко мне. Как некий паук, что выбрался из темного уютного сырого угла.

Я задышала чаще и снова дёрнулась. Дядя продолжал наступать. В тусклом свете ламп в его руке блеснуло нечто похожее на иглу – тонкую, длинную и крючковатую. Мне этот инструмент совсем не понравился, и я снова в панике задёргалась, звякая цепями.

- Я выдеру из твоего чрева этого ублюдка, - прошипел дядя. – Думала, что обыграешь меня?! Думала, что заберешь всё, что я так долго собирал?!

- Мне ничего не нужно, - задыхаясь в панике, ответила я. – Мне не нужны ни деньги, ни предприятия, ни дома. Я просто хочу жить. Свободно. Я уеду. Уеду. И никогда больше здесь не появлюсь.

- Девочка моя, - Алекс присел на корточки передо мной, - проблема в том, что я жить спокойно не смогу, зная, что ты жива.

Он был ужасен. Я смотрела в его глаза и видела зияющую черноту Ада. Боже! И это мой дядя! Мой близкий и единственный родственник! Откуда столько жестокости?!

Страх во мне достиг некого апогея и вырвался из груди оглушающим криком. Я знала, что меня никто не спасёт и никто не услышит, но безропотно принимать свою участь не могла. Я попыталась ударить дядю ногами, но он увернулся и сомкнул руки на моей шее, вжав затылком в холодную каменную стену.

- Я тебе глотку перережу, - процедил дядя, сильней вдавливая большие пальцы в мое горло. – Ты сдохнешь, и никто не найдет твой гнилой труп.

- Маркус тебя найдет и прикончит, - прохрипела я.

Дядя ударил меня несколько раз затылком об стену. Перед глазами всё закружилось, заблестело. Воздуха не хватало. В висках тяжело и больно заломило. Я не могла больше ничего сказать, потому что голос пропал.

Я не могла ничего сделать, лишь сильней натянуть браслеты на измученных запястьях. Искажённое злым ликованием лицо дяди чудовищным оттиском запечатлелось в моей памяти. Я уже кожей ощущала прохладное дуновение, спешащей ко мне навстречу смерти.

- Ты сдохнешь! Сдохнешь! – одержимо кричал дядя.

- Не сегодня, ублюдок!

Хватка на моем горле ослабла. Дядя вдруг упал набок, глядя на меня стеклянными глазами. Я увидела Маркуса с пистолетом в руке. В погреб пробирались его люди. Та прохлада, которую я ощутила, не имела ничего общего со смертью. Это был сквозняк, возникший, когда Маркус проник со своими ребятами в погреб.

- Лу, - Маркус бросился ко мне.