Записки Мелового периода (СИ) - Ледов Вадим - Страница 13

— Не только здесь! — сказал Илья, чрезвычайно довольный, что за объяснениями обратились именно к нему. Кратко, путано, неоднократно перебиваемый Мареком, он сообщил Анюте всё, что ему было известно. Впрочем, сведений этих только на краткий рассказ и хватало. Выслушав его, Анюта опустилась на стул и уронила лицо в ладони. Илье стало так жалко её, что захотелось обнять за плечи, погладить по голове, сказать на ушко какие-то ободряющие слова, способные хоть как-то утешить, успокоить…

— Вот беда-то, какая! — сказала она, совершенно убитым голосом — А я на завтра, на стрижку записалась… в три часа… Что уставились? Лучший мастер на районе. К нему фиг пробьешься! А вечером в сауну собирались. Теперь, наверное, никто работать не будет…

"Тьфу ты!.. — удивленно подумал Илья, — кругом непонятно что творится, а она о причёске! И с кем это, интересно, она в сауну собралась?"

— Сочувствуем! — влез из своего угла Марек. — Мне вот завтра, к зубному назначено. К девяти. Между прочим, лучший стоматолог района! — причём по его тону невозможно было понять, серьёзно он говорит, или издевается. — Талончик могу показать, — добавил он, увидев сомнение на лицах слушающих. И даже пошарил в карманах своего чёрного пальто.

— Как вы думаете, завтра это закончится? — спросила Анюта, словно речь шла о внеплановом отключении горячей воды.

— А тебе во сколько к парикмахеру? — участливо спросил Илья.

— Я же сказала, в три, — недоверчиво ответила она.

— Как думаешь, — обратился Илья к Мареку, — к трем закончится?

— Обязательно! — без тени сомнения отозвался тот. — Я даже думаю, к двум тридцати им надо управиться, чтоб кое-кому успеть до парикмахерской добежать.

— Дурак! — констатировала Анюта, хотя уже с трудом скрывала улыбку. — Оба дураки!

— Правильно, — согласился Марек, — зато веселые! Веселые юродивые, всяко лучше мрачных. Ребята!.. предлагаю выпить! Чтоб не раскисать!

— Давайте, — поддержал его Илья — Аня, ты будешь?

— Не знаю… — Анюта с сомнением покосилась на стаканы и цилиндр с характерно пахнувшей жидкостью, — а что вы пьёте? Спирт?

— Естественно спирт! — хихикнул Марек. — Спиритус вини! Что тут ещё можно пить? Мы же в химическом институте работаем, как-никак.

— Фу, гадость! Ну, каплю, если только, чтоб нервы успокоить.

Достали ещё один стакан. Марек быстренько разлил. Чокнулись молча. Выпили.

— Какая гадость! — отдышавшись, повторила Анюта. — Ф-ф-у, как вы её пьёте?

— Так же, как и ты, — пожал плечами Илья, — морщимся и пьём.

— А едите что? — она взяла двумя пальцами со стола сухарь, оглядела его со всех сторон и брезгливо положила на место. — Он же мышами объеден!

— Сама ты, мышами… — возразил Илья. — Это, наверное, Степановские дети ели. Просто все белые сухари уже кончились, остались только чёрные.

— Ладно… — она встала, слегка покачнувшись, — подождите, сейчас что-нибудь принесу поесть.

Когда она вышла, Марек тут же пристал к Илье:

— Давай, пока её нет, выпьем ещё по одной. Да обсудим, что делать-то будем.

Они выпили.

— Ну? — спросил Марек. — Пойдём ещё раз до дому?

— Ты как хочешь… — сказал Илья, хрустя сухарём, — а я в гробу видал, ночью, по такой погоде шастать! Дождёмся утра… рассветет, тогда и пойдём.

— Ладно! — с готовностью согласился Марек. — С утра, так с утра. А сейчас-то, что будем делать? Кстати… — выпучил он, вдруг глаза, — ты такой фильм помнишь… "Послезавтра", кажется, называется. Там тоже, все раз и замерзло… мож и у нас так… холодный воздух спустился со стратосферы.

— Ладно, синоптик-синефил, — усмехнулся Илья, — завтра разберемся, что там "Послезавтра". А сейчас, спать, наверное, ложится, надо… что ещё делать-то. Слушай, ты рядом сидишь, посмотри там, на термометре, сколько градусов? Что-то вроде, как, теплее стало.

Марек, взяв свечу, долго вглядывался в шкалу висевшего за окном термометра:

— Ни хрена не пойму…

— Давай я посмотрю, — вызвался Илья.

— Знаешь сколько?.. — тон у Марека был обескураженным. — Я оказывается, просто не там смотрел! Я смотрел снизу, а надо было сверху.… Пятнадцать градусов выше нуля! Прикинь!

— Да ну! — усомнился Илья. — Быть того не может! Такой дубак был! Ты, наверное, зенки-то уже залил! Протри их, как следует!

— Пошёл ты!.. — сказал Марек, вставая со стула и уступая ему место. — Иди, сам смотри!

Илья, упершись лбом в стекло, стал вглядываться в показания градусника, а Марек, стоял рядом и тыкал пальцем.

— Вот здесь смотри. Вот!

В мерцающем свете свечи, Илья, наконец, разглядел, что конец красного столбика термометра и впрямь находится, между четырнадцати и пятнадцатиградусной отметкой.

— Ни хрена себе!

— Ага! Убедился! — торжествовал Марек.

— Быть того не может! — упрямо повторил Илья. — У этого градусника, просто крыша съехала, как у тебя, и у меня… И вообще всего вокруг!

— Да ты, я смотрю, совсем отупел от горя, мой бедный, учёный друг! Ну, хочешь, давай окно откроем. Убедимся. Оно у тебя не запечатано?

— С ума сошел? Ну, если форточку только…

— Ты глянь, — тыкал Марек пальцем в стекло, — туман-то, какой! И дождь, по-моему, пошел.

После недолгой борьбы с запечатанной форточкой, она, наконец, была открыта, при помощи длинной палки с крюком на конце. Сразу стал слышен шум дождя. Странный, незнакомый запах ворвался в комнату, ударил в ноздри. Влажный, насыщенный, он напомнил Илье летние вечера после дождя, где-то на юге, возле Чёрного моря, где он в студенчестве, работал на уборке фруктов. Но в отличие от того, этот казался значительно сильнее и экзотичней, к нему одновременно примешивались ароматы, каких-то невероятных цветов и прелой листвы.

— Ой! — сказала, незаметно вошедшая Анюта. — Чем это у вас так пахнет?

— Оттепелью, — повернулся к ней Илья.

— Да, запашок ещё тот! — констатировал Марек. — Как плесень, обрызганная духами.

Было все ж таки ещё прохладно, тянуло сыростью, и форточку решили закрыть. Потом посидели ещё некоторое время, обсуждая произошедшее, в сотый раз, вспоминая все детали нынешнего вечера и гадая, к чему бы это и чем, может для них обернуться. Допили спирт. Съели все принесённые Анютой пирожки, с капустой и картошкой. Разговор, как-то сам собой зашёл в тупик. Фактического материала катастрофически не хватало. Каждый думал о своем, и говорить больше не хотелось. Тогда решено было идти спать. Так как утро вечера, естественно, мудренее. Спать пошли к Мареку, так как у него в комнате стоял, каким-то образом попавший туда, ещё до появления самого Марека, невероятно старый, скрипучий диван. Хозяину комнаты, постелили в углу шикарное ложе, из фуфаек, халатов и старых штор. А Илья с Анютой, устроились на диване, укрывшись, невесть откуда взявшейся, большой белой скатертью и старым одеялом. Анюта, сразу так крепко прижалась к Илье, как будто год его не видела.

— А где же женишок-то твой? — шёпотом, с нескрываемым торжеством, спросил её Илья.

— Какой-такой? — кротко, как она умела это делать, спросила Анюта, ласкаясь, как кошка. — А-а, вот ты о чём. Повесился, наверно, от горя.

— Я бы тоже повесился… — вздохнул Марек, из своего угла.

— А ты не подслушивай!

— Нужны вы мне больно! — он перевернулся на другой бок и через несколько минут, оттуда доносилось только его ровное сопение. А Илья с Анютой, задув свечку, ещё долго шептались в темноте, потом полюбили друг друга. Тихо, тихо. Когда Анюта, не смогла сдержать стона, Илья закрыл ей рот поцелуем. Чтобы Марек не слышал. А он и не слышал ничего, дрых, как суслик.

Проснулся Илья оттого, что его начали энергично трясти и стягивать одеяло. С трудом, разлепив глаза, он обнаружил над собой, небритую и крайне озабоченную рожу Марека.

— Пошёл ты… Чёрт! — голая, сонная Анюта, натянула одеяло до самого подбородка. — Совсем что ли уже?.. — она сердито тёрла глаза.