Самый завидный подонок (СИ) - Мартин Анника - Страница 10

Она ошеломленно смотрит на листы.

— То есть все краны и…

Все краны. Я ловлю взгляд Бретта. Краны?

Она думает, мы управляем крановой компанией?

— Она оставила Смакерсу пятьдесят один процент Lockeland Worldwide по всему миру, мисс Нельсон, — говорит Малькольм. — Это международная корпорация, которая включает в себя дюжину различных субъектов.

— Что это означает? — спрашивает она.

Малькольм стреляет в меня нервным взглядом. Да уж, ему следует нервничать. Он никогда больше не будет работать на эту семью и на тех, кого я знаю, если я приложу к этому руку. Хотя он сможет иметь неплохое будущее в составлении завещаний для людей, которые хотят помучить своих детей.

Он указывает на лист.

— Эти компании находятся под руководством Смакерса.

Мой живот скручивает, пока она молча читает. Я знаю список наизусть. В хронологическом порядке. На первом месте Locke Worldwide Construction, основанная моим дедом компания, занимающаяся строительством домов на Лонг-Айленде. Компания пошла дальше, когда мой отец присоединился к деду, и они начали строить продуктовые магазины и торговые центры. Как только я занял пост генерального директора, фирма начала заниматься многоэтажками, государственными проектами, лэндингом и даже управлением имуществом, потому что гигантские здания — это инвестиционные машины, ровно как акции.

Именно я предложил компании выйти на международную арену десять лет назад. И мы, блять, сделали это.

Он разговаривает с мошенницей, как с идиоткой.

Очевидно, что это не так.

— Это означает, что если Смакерс захочет, он с вашей помощью займет свое место. Он будет присутствовать на встречах, и его голос будет решать различные вопросы, в основном касающиеся общего руководства компании. Генри же, как генеральный директор, руководит текущими делами. Но, как член правления и владелец, Смакерс предоставляет общее видение и направление, — Малькольм указывает на страницу.

Бретт толкает меня в руку.

— Если собака сдохнет при неустановленных обстоятельствах, акции уйдут в Общество гуманистов. Естественная жизнь пса около десяти лет.

— Что? — спрашиваю я. — Ты думал об убийстве собаки?

— Мужик, — говорит он. — Следует обдумать все варианты.

— Мы не станем убивать собаку.

Он поднимает руки, будто я нападаю на него.

— Это не поможет, — говорит он. — Давай заплатим ей. Сколько? Как думаешь? Смакерс может передать свои акции. Бретт рисует кавычки в воздухе, когда говорит про Смакерса.

Калеб бредет ко мне. Он хочет услышать, что я думаю.

Я складываю руки.

— Это просто бизнес-проблема с бизнес-решением. У нас ведь уже были проблема, так? В этом году нам пришлось снести частично построенный центр, потому что субподрядчик облажался с арматурой. Это была ошибка на двадцать миллионов долларов, которую мы не должны были исправлять, но мы исправили ее. Люди должны знать, что Локк строит только правильно.

— Не предлагайте слишком мало, — говорит Калеб.

Это заставляет меня предложить ей хоть что-нибудь.

— Три миллиона наличкой, — говорю я.

Бретт подмигивает. Это даже не сумма. Мы просто не заметим три миллиона. Он думает, что это слишком низко, вот в чем проблема. У нее действительно все карты.

— Три миллиона, и мы не выдвигаем никаких обвинений, — говорю я. — Если бы она наводила справки, она бы знала…

Она узнает о наших глубоких дружеских отношениях со всем городом. Мы не подкупаем судей и копов, как криминальные семьи. У нас есть что-то более мощное, и это дружба с высокопоставленными людьми. Друзья, занимающие высокие посты, как правило, ставят вещи на свои места.

— В конце концов, предложи ей четыре с половиной, — говорит Бретт. — Или пять. А если она попросит десять, то сойдемся на семи.

— Это хорошая взятка для нее, — говорит Калеб. — Если она не состоит в организованной группировке.

— Не думаю, — комментирую я.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Калеб.

Потому что от нее расходится эхо одиночества. Я ощущаю это в ее браваде. Вижу, как она выпрямляет спину. Растягивает холодную сталь по позвоночнику, пока никто не видит.

Однако я этого не говорю.

— Потому что она использовала бы их, чтобы стиснуть нас. Она не зашла, как тигрица, с каким-нибудь финансовым мошенником или теневым адвокатом под ручку. Не… — я жестикулирую в ее сторону. — Пожалуйста.

— Точно, — соглашается Калеб.

Комната опустела. Некоторые из наших двоюродных кузенов все еще в коридоре. Кто-то из младших, скорее всего, взял бутылку выпивки и пошел на балкон второго этажа, чтобы покурить.

Малькольм все еще распинается перед мошенницей, а остальные парни сидят в телефоне.

Она выглядит так, будто ощущает мой интерес. Да, думаю, ты привлекла меня. Я подхожу к ней. Скрещиваю руки.

— Давай поговорим.

Она хмурит брови.

— Ладно.

— Мы вызвали полицию. У них не достаточно оснований, чтобы что-нибудь сделать, но у них будут вопросы.

Она выпрямляется.

— Но я ничего не сделала!

Она, вообще, что-нибудь слышала? Но это была самая важная часть моего предложения. Это было открытие наших переговоров.

— Мы позволим им решить. Не думаю, что у них есть что-нибудь против тебя, чтобы они могли достать палку. Пока что.

Как только мы углубимся в ее дело, мы найдем то, что нам нужно. Если она мошенница, что-нибудь точно найдется.

Она выглядит обеспокоенной:

— Я должна забрать свою сестру.

Я хмурюсь.

— Может, тебе стоило подумать об этом до того, как ты решила обмануть уязвимую старушку.

— Я не обманывала…

— Мы здесь одни, Мармеладка, так что можешь не притворяться.

Она начинает протестовать, но я останавливаю ее.

— Хорошая новость заключается в том, что я готов выписать тебе чек прямо сегодня, чтобы избавиться от всего этого. Малькольм и его команда составят документы, и ты подпишешь. Конечно, ты можешь получить больше денег, но на это уйдут годы, и я думаю, мы оба знаем риски.

Она неуверенно смотрит на меня.

Я хватаю карандаш со стола и переворачиваю лист бумаги. Всегда нужно писать большими цифрами, чтобы люди видели. Всегда надо добавлять точку и дополнительные нули. Нули имеют силу. Я пишу: $ 4,500,000.00.

Она смотрит на число, как будто ошеломленная. Да, это заниженная сумма.

Подходит Бретт.

— Совершаем сделку и расходимся, — говорит он. Как будто разъясняет полезность предложения. — Это хорошая сделка. Давай разрешим это сейчас.

Она поворачивается ко мне, прижимая к себе глупую мамину собаку.

— Четыре с половиной миллиона? — спрашивает она недоверчиво.

Собака облизывает ее подбородок.

Я жду. Где контрпредложение?

Где?

Я напрягаю челюсть. Неужели ей мало, раз ее это даже не впечатлило? Она думает с точки зрения миллиардера? В конце концов, это было спланировано? За ней стоит команда?

Бретт, должно быть, тоже думает об этом. Я не смотрю на него. Как я мог так ошибиться?

За ней может стоять команда, но сейчас она одна.

Я усиливаю давление.

— Вот в чем дело, мисс Нельсон, — говорю я. — Четыре с половиной миллиона, плюс мы не используем свои значительные ресурсы, которые у нас есть, чтобы уничтожить твою жизнь с неплохой гарантией на то, что ты, в конечном счете, сгниешь в тюремной камере.

Ее глаза сияют. Они тепло-коричневого цвета пивной бутылки с каймой темных ресниц. Я бы хотел прочесть ее мысли, ее эмоции. Я вижу, что они у нее есть. Обычно я хорошо читаю женщин.

Почему я не могу прочитать ее?

— Не знаю, в сговоре ли ты с кем-то, но если да, тебя все равно не смогут защитить. Они не пойдут на это. Знаешь, кто за это ответит? Ты. Ты упадешь и упадешь очень больно. Публично. Мучительно, — я наклоняюсь к ней. — И ты там останешься.

Она наблюдает за мной с растущим неверием. Ущемленная и совершенно невиновная женщина, потрясенная всем этим.