Самый завидный подонок (СИ) - Мартин Анника - Страница 18

Я пытаюсь представить, как провожу с ней все эти пикник-одеяло-и-охлажденное-шампанское-в-парке штуки таким образом, чтобы это не выглядело фальшиво и убого, но не могу. Все, что я вижу — это как она поправляет свои очки, а карие глаза со злостью прожигают меня.

— Нет, такой способ не сработает в ее случае.

— Что, ты вдруг стал экспертом в мошенниках?

— Это слишком просто для нее. Пикники и все такое сами за себя говорят: «Обрати на меня внимание, я люблю тебя».

— В этом и суть.

— Вики не пойдет на это, — говорю я с уверенностью, которая меня даже удивляет. — Эта не та женщина, которая желает коробку конфет в форме сердца. Она…

Я почти что говорю, что она слишком хороша для этого.

Господи, она мошенница в поисках наживы. Я отставляю скотч.

— Я разберусь с ней, не волнуйся. Она не сможет отдавать гребаные приказы, если у нее во рту будет член.

— Вот это хороший полицейский дух, — говорит Бретт. — Теперь, что на счет прессы? Что, если они узнают, что Смакерс возглавляет совет? Эта небольшая новость сможет испортить множество проектов. Например, стадион? Им требуется предлог, чтобы сказать нам нет.

— Я ничему не позволю испортить сделку со стадионом.

— Ну они как раз ищут предлог, чтобы отказать нам.

Я снова начинаю крутить лед в своем стакане, пытаясь придумать, как удержать тайну о чем-то, вроде игрушечной собаки, управляющей многомиллиардной корпорацией, пытаясь не думать о маме, поскольку это не приведет ни к чему хорошему.

И тогда я понимаю.

— Мы выйдем на публику с собакой. Полностью раскроем всю информацию.

Он сужает глаза.

— Не совсем понимаю.

— То, что сделала мама, настолько самонадеянно, что кто поверит? Мы сделаем это похожим на благотворительный трюк. «О, нет! Бернадетт завещала свою империю собаке. Смотрите! Чертова собака берет шефство над собачьими благотворительными организациями и спонсирует их. О, нет! Подмигивание-тык-тык».

Улыбка распространяется по лицу Бретта.

— Звучит как пиар-ход.

— Именно. Какая мать оставила бы компанию псу, а не своему сыну генеральному директору этой компании? — мне удается произнести это без эмоций. — Мы напишем пресс-релиз на высшем уровне. Вручим большой картонный чек какому-нибудь собачьему фонду. И угадай, кто будет отвечать за выбор благотворительной организации?

Вики

Я веду Карли и Смакерса в уличное кафе, где мы заказываем все, что хотим, не глядя на цены, а на десерт получаем наше любимое лакомство: мороженое с нереальным количеством конфет сверху.

— Теперь все хорошо, — говорит Карли, осматривая мое лицо в поисках подтверждения своих слов.

— Определенно, — произношу я, потому что хочу этого для нее, даже если этого нет у меня.

Мне все еще страшно, когда группа людей смотрит на меня, мне кажется, они узнают меня и начинают молча осуждать. Меня передергивает.

Помню, как всего несколько месяцев назад я была шокирована, когда люди смотрели на меня и Карли в метро. Казалось, будто они все преследуют меня, ощущение ненависти охватывало меня.

Но затем я посмотрела на Карли, и та лишь ухмыльнулась мне. Она положила руку на бедро, послала мне дерзкий взгляд и сказала, что пальто на ней настолько крутое, что никто не может в это поверить.

И мне захотелось заплакать от облегчения. И счастья.

Моя прекрасная сестра с ярко-рыжими волосами в оранжевой шубе из искусственного меха. Люди пялятся на нее, а она решает, что выглядит потрясающе.

Ночью, после того, как она засыпает, я достаю свою старую ювелирную коллекцию и разбираю материал, который собирала на протяжении многих лет. Я рассматриваю браслет — вещь из моего детства, и тогда меня озаряет.

Я думаю о том, чтобы сделать дорогие ювелирные украшения в стиле коробки конфет в форме сердца на Валентинов день. Придумываю забавных животных и игривые надписи. Рисую самодовольную мордочку Смакерса с подписью «Смак Ю». Котика с «Meow, mofo» [п.п. mofo — ублюдок, блять. зависит от контекста.] И сову с «GrrOWL» [Growl — рычать, owl — сова.]

Я начинаю рисовать и записывать, придумывая все более возмутительные надписи. Я не сплю всю ночь, разрабатывая эту коллекцию. Я выпущу ее всего лишь одни раз, так кого это волнует?

Я работаю над браслетом и ожерельем, а также небольшими медальонами в форме животных из неонового розового сплава. Тот факт, что Генри отчасти вдохновил меня на все это, черт возьми, добавляет огня в это сумасшествие. Но, на самом деле, здесь не полностью его заслуга. Город, его районы, капельки воды на лобовых стеклах машин, мигающие рекламные щиты, виднеющиеся из нашего окна — все это заставляет меня развлечься.

Примерно к четырем часам утра я успеваю продумать все дизайны, какие только можно, чтобы сделать медальон двухсторонним: с мордочкой животного с одной стороны и белыми буквами на розовом металле с другой. Я также разрабатываю шармы и заколки. Это охуенно и дико. Я и забыла, как сильно скучала по цвету.

Я подбрасываю свою сестру в школу и направляюсь в мастерскую. В ней почти никого нет. Я делаю пресс-формы медальонов разных размеров и работаю над тем, где будет располагаться надпись. Это кажется чем-то новым. На самом деле, я проделала слишком много работы для одноразовой коллекции, но иногда вы придумываете что-то лишь для того, чтобы сделать это.

Мастерская заполняется. Я работаю до обеда, пока мне не звонит Карли. Пришло время забирать ее.

И, как только я выхожу в жаркий полдень, я осознаю, что все те вещи, которые я обычно создавала, вообще не новы.

Они старые. Совсем как Вонда. И я не знаю, хочу ли я засмеяться или заплакать, когда понимаю это.

Через два дня моя безумная коллекция вместе с идеально подходящим для передней части трона Смакерса медальоном готова.

Я показываю Латрише браслет и колье.

— Ты действительно совершила что-то безумное, — замечает она.

И тогда я сообщаю ей, что также придумала заколку для своего конского хвоста.

Она смотрит на ожерелье.

— Я хочу одно. Точно такое же.

Я говорю ей, что сделаю его для нее. И еще нескольким мастерам. К концу дня у меня появляется десять заказов. Я подумаю над тем, чтобы включить его в ассортимент в «Etsy». А пока я заставляю себя вернуться к моей серьезной коллекции, но когда я открываю коробку, мое сердце, кажется, вздыхает. Не очень хорошим вздохом. Грустным вздохом.

Даже окруженные элегантным черным бархатом украшения выглядят грустно. Я продаю безопасность. Невидимость. Словно для суда. Украшения для девушки, которая отчаянно хочет, чтобы ей доверяли. Хочет, чтобы ее не ненавидели.

И тут я понимаю, что хочу другого.

Вики

Предварительные покупатели нахмурились.

— Это нечто совершенно иное, — говорит женщина, одетая в одежду с полосками. Она худая, как многие в индустрии моды. — Вы не можете все поменять.

— Прежние изделия предназначались для женщин, которые скрывали свою индивидуальность, и это больше не то, что меня интересует, — говорю я. — Украшения должны что-то выражать.

Даже когда я это произношу, мне интересно, не слишком ли я перегибаю палку. Но я не в состоянии заниматься старой коллекцией. Как будто у меня появилась аллергия на нее за одну ночь.

Ее синеволосый напарник, который выглядит на восемнадцать, недоволен. Он закрывает кейс и передает его мне.

— Мы разработали совершено новую бизнес-стратегию ради другого, и это явно не то.

— У нас эта коллекция была предназначена для конкретной ниши, — поясняет женщина.

Входит главный закупщик. Оба покупателя начинают нервничать.

— Нам, возможно, все придется перенести, — говорит синеволосый. — Эта не та коллекция, которую мы собирались внедрять. Эта новая… без обид.