Арбитр (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 17

Скрипнув зубами, я пронёсся сквозь комнату и распахнул дверь. Что-то вроде архива. Шкафы и канцелярские ящики с выдвижными лотками. Сейф в углу. Светильник с тусклой лампочкой.

Изумрудные контуры людей стали ближе. Они через стену. Тощая фигурка танцовщицы дёрнулась от пощёчины. Здоровый мужик схватил её за затылок и силой прижал к своему паху.

Приглушённое рычание вырвалась у меня изо рта. Непроизвольно. Автоматически. Ненавижу насильников и работорговцев. Я карал их в Ниаттисе везде, где встречал. Быть может, потому что подобные ублюдочные акты ассоциировались у меня с поведением не людей, а демонов. Те были слишком охочи до чужой свободы, боли и унижения.

Хотел повернуть дверную ручку, но буквально смял её, как горячий воск. Не рассчитал силу. Металл хрупнул и выскочил из створки. Толкнул её плечом, залетая в комнату.

За секунду ухватил картину. Пятеро бандитов облюбовали диваны. Шестой человек — одна из девушек-рабынь. Чуть почище других, шатенка с кровоподтёком на лице. На миг мне показалось, что это Леся, но нет, это не моя сестра.

Её голова ритмично двигалась, несмотря на слёзы, а поистине жирный мужик с татуировкой в форме креста на горле блаженно закатил глаза. Вокруг него четвёрка подпевал. Облизываются, перешучиваются. Ждут своей очереди.

Твари.

Они только начали разворачиваться в мою сторону, слишком медленно, будто застыли в смоле, а Лазарь уже затянул свою смертельную песню.

Взмах. Чужая голова улетает прочь. Взмах. Вскинутая рука с куском грудины падает на грязный линолеум. Взмах. Меч пластает особо шустрого ублюдка в поясе. Взмах. Кончик клинка вскрывает горло, запрокидывая назад башку на лоскутах кожи и рвущихся вен.

Им нечего противопоставить разогнанному эликсирами опытному бойцу, которого тренировали лучшие инструкторы Ниаттиса.

Девушка начинает кричать, отшатываясь.

Крест, а это он собственный персоной, удивлённо распахивает глаза. Перед его лицом проносится Лазарь, за секунду кастрируя эту мразь. Меч вонзается в пол, погружаясь на треть. Края лезвия глубоко распарывают чуть разведённые ноги лейтенанта.

Нос забивает тяжёлый смрад крови и мочи.

Вопит несчастная девушка. Верещит оскоплённый говнюк.

Прикосновение покаяния.

«Владимир Крестовский считал своё ремесло в чём-то похожей на работу анестезиолога. Как для того, чтобы выдержать болезненную операцию, требуется наркоз, так и для того, чтобы выдержать жестокую и мрачную реальность, требуется болеутоляющее. Для разума. Для души.

Он с радостью поставлял это «обезболивающее» всем, кто имел достаточно средств. А то, что пациенты порой неправильно рассчитывали дозу или слишком увлекались лекарством, это было не его дело. Если больной не слушает врача, никто же не станет обвинять того в халатности?

У всех людей есть своя функция. Его заключалась в том, чтобы скрашивать самые тяжёлые минуты, привнося в чужую жизнь капельку радости.

Разве это не благородное ремесло? Разве он не делает чужие страдания легче? Разве он не заслуживает всего, что ему хочется? Денег? Девушек? Почёта тупых обезьян с оружием?

Безусловно заслуживает».

За миг я вобрал в себя воспоминания Креста. Всю нужную мне информацию. Рывком выдернул клинок и крутанул его в стремительном горизонтальном взмахе.

— Это слишком милосердная участь для тебя, — слова выходят из моего рта скомканными, хриплыми.

Меня распирает от ненависти и омерзения.

Лазарь оставил после себя тончайшую алую полосу на животе бандита, а всего через удар сердца его кишки посыпались на пол сизыми змеями. Грузная туша опрокинулась на спину. Закатившиеся зрачки уставились в потолок.

Умер от болевого шока. Жаль.

Девушка, вжавшаяся в угол, потеряла сознание.

Мои руки подрагивали. Что-то сломалось во мне после победы над Драэгаматом. Что-то очень важное. Критичное. Я жил и делал всё ради этого мига, но он не принёс мне радости. Я потерял всех, кем дорожил, на том пути.

Вернувшись домой, снова кинулся в бой. Снова нашёл себе миссию. Спасти сестру. Наказать виновных. Всё, чтобы не думать. Не чувствовать. Не проживать те эмоции, что сжигали меня изнутри с того дня, как умерли Седония и Аларик.

Каждое чудовище в человеческом обличии здесь, на Земле, каждый акт насилия над невинными вызывали у меня особенно острую реакцию. Потому что это был мой дом. Мои сородичи. Моя земля!

В Ниаттисе мне удалось возвести невидимую стену между собой и ужасами, с которыми довелось столкнуться. Потому что там я был чужим. Странником. Я не пропускал эти кошмары сквозь себя. Ограничивал их. Тщательно запаковывал в неосязаемые коробки, убирая их куда-то на дно души и памяти.

Здесь эта тактика не работала.

Увы.

Подавив рефлексию, сосредоточился на текущей миссии. Время скрываться прошло. Я нашумел. С высокой вероятностью вот-вот поднимется тревога. Словно вторя моим мыслям, ожила рация.

— Крест, приём? Что за шум?

Игнорируя вопросы, я вытащил из Кармана части доспехов и спешно начал облачаться. Кираса. Сабатоны. Присоединяя поножи на правую ногу, не забывал контролировать обстановку. Поэтому прибытие врагов не стало сюрпризом.

Как был — лишь наполовину экипирован, я прыгнул с места, вытягиваясь в струну. Распахнувшаяся дверь явила удивлённую физиономию бандита. Лазарь прошил его грудь, а следом я снёс и смял его, отбрасывая назад. На руки спешащих товарищей убитого.

С матами и криками они повалились на грязный пол. Чей-то автомат пустил оглушающую очередь в потолок. Предохранитель на оружии имеется не просто так. Отвлечённая мысль быстро растаяла, сменившись холодной яростью.

Наверное такой эффект мог иметь волк, ворвавшийся в курятник. Бойцы кричали и отчаянно пытались подняться на ноги. Навести на меня оружие. Ударить прикладом. Зацепить шальным взмахом руки.

Бессмысленно.

Я был быстрее. Опытнее. Злее.

Кровавая вьюга закружила среди них, нанося страшные смертельные раны. Отрезанные конечности. Распоротые лица. Скупые точные движения ускоренного тела не оставляли им шансов.

Ещё минус пять.

Комната трансформировалась в скотобойню, а я прыгнул сквозь стену, с лёгкостью выбив своим весом металлический лист из креплений. Грязный офис сменился открытым пространством ангара. Стеллажи. Контейнеры. Коробки.

И бойцы. Много бойцов.

Приземлившись на деревянный поддон, хрустнувший подо мной, я на миг замер, вбирая в себя обстановку. Левая нога и обе руки остались неприкрытыми доспехами. Плохо.

Вокруг стягивалось кольцо людей Ахмеда. Больше дюжины вооружённых мразей, среди которых особо выделялся мощно сложенный, но уже оплывший мужик со следами старых ожогов на лице. В каждой руке он держал по пистолету.

Ковбой херов.

— У него реально меч, — приглушённо произнёс кто-то.

— Чудила на букву «М», — ухмыльнулся другой.

— Откуда же ты такой хороший нарисовался? — вальяжно протянул Горелый. — Кто послал? Рассказываешь и умрёшь легко, — он подмигнул мне, будто старому знакомому.

Игнорируя его слова, я сфокусировался на изумрудных фигурах, перемещаемых прочь от ангара. Их везли и довольно быстро к самолёту. Время утекало сквозь пальцы.

Не дождавшись ответа, лейтенант рявкнул:

— Ты окружён, ушлёпок! Говори, пока я тебя на ленты не порезал!

Пистолет в его руке сменился длинным ножом Боуи. Хороший клинок. Дорогой на вид. Явно предмет гордости.

Автоматы подрагивали во вспотевших руках бандитов. Кто-то с шумом сглотнул. Шуршала одежда. Под берцами скрипел асфальт. Они переминались, не зная, как реагировать на единственного противника, который по слухам перемолол уже больше двадцати их товарищей.

Поймав его взгляд, я улыбнулся и произнёс:

— Я окружён лишь страхом. И мертвецами.

Молниеносно вскинул руку к потолку и активировал Вспышку.

Строго говоря, это не было боевым заклинанием. Вспышка всего лишь выдавала белоснежный импульс, призванный разогнать темноту. Контролируя мощность вложенного заряда, создатель мог как воплотить мягкий огонёк не ярче лампочки, так и… создать ослепительно-яркий взрыв света.