Случайная свадьба (+ Бонус) (СИ) - Тоцка Тала - Страница 26

Хочется сесть ему на колени и провести ладонью по этой небритой щеке. Представляю, какая она колючая, и чувствую, как снова слабеют ноги.

А ведь на нас смотрят. Нас ждут. Усилием воли выпрямляюсь и отхожу от Данилевского на безопасное расстояние. С такими темпами ему скоро придется меня возить на своей коляске. Слишком часто мои ноги начали меня подводить. Целых… два дня.

Только сейчас замечаю, что Давид переоделся. С утра он был в брюках и рубашке, а сейчас в футболке и джинсах. В голову приходит совершенно сумасбродная мысль, что он так оделся нарочно, чтобы соответствовать моему демократичному наряду. Но вся беда в том, что в последнее время с нормальными мыслями в моей голове существенный напряг.

А последнее время — это целых… два дня. И половина ночи.

*Эклиптика — воображаемая линия, которая показывает путь Солнца по небу в течение года.

От блюда с перепелками несутся такие ароматы, что я непроизвольно сглатываю слюну.

— Боже. Как же они пахнут!

— Скажи это Левану, Марта, — раздается со стороны негромкий голос Данилевского, — ему будет очень приятно!

Оборачиваюсь с изумленным видом.

— Я что, вслух это сказала?

Муж чуть заметно кивает, уголок его губ плывет вверх. Мы с ним сидим во главе стола, для меня специально притащили удобный стул с подлокотниками. Давид рядом на своем космолете.

Так называемая «официальная» часть проходит довольно быстро. Селим — как я понимаю, он здесь управляющий — произносит длинную красивую речь, желая нам всего, что обычно желают молодоженам.

Данилевский в ответ благодарит за поздравления, а потом обращается к Левану:

— Моя жена говорит, что у этого блюда восхитительный аромат, Леван. Пора его попробовать, уверен, ты превзошел сам себя.

— Я их только приготовил, хозяин, — довольный Леван даже краснеет от похвалы и прижимает руку к сердцу. — Вы их добыли, уважаемый Чабехан их вырастил.

Но все наперебой начинают хвалить помощника повара, и тот садится на место пунцовый от счастья. А я не свожу глаз с румяных поджаристых перепелок, которых муж складывает мне в тарелку. Но когда он берется за четвертую, хватаю его за локоть.

— Хватит, Давид!

Он перестает их складировать и смотрит вопросительно.

—Точно хватит? Ну, хорошо. Только, если захочешь еще, скажешь. Ты же захочешь еще, Марта?

И меня непонятно почему окатывает жаркой волной

— А как их есть? — спрашиваю шепотом, чтобы скрыть непонятное смущение. — Ножом и вилкой?

— Чабехан бы умер от горя, если бы его перепелок ели ножом и вилкой, — серьезно отвечает Давид. — Только руками.

Вгрызаюсь в сочное мясо и вовремя останавливаюсь, чтобы не замычать от удовольствия. Все же, роль хозяйки замка накладывает некоторые ограничения.

«Боже. Как же это вкусно!» — мысленно стону, потому что говорить с набитым ртом некрасиво, а я воспитанная девушка. Чувствую на себе взгляд и поворачиваю голову в сторону мужа.

Данилевский сидит вполоборота, наблюдая за мной с довольным видом.

— Нравится? — спрашивает муж, и я вспоминаю, что он добытчик.

— Очень! — я даже глаза закатываю. — Спасибо, Давид, они потрясающие.

Он улыбается, а я замечаю, что он почти ничего не ест. Только на меня смотрит.

— А вы почему не едите? — спрашиваю, опуская пальцы в вазочку с водой и лимоном.

— Мне нравится на тебя смотреть, — отвечает он, и я чуть не опрокидываю вазочку. — Я уже говорил тебе, что ты очень красивая? И еще мне нравится, что у тебя хороший аппетит.

Лихорадочно придумываю, что ответить, но в голове находится лишь какая-то ерунда, так что выбирать не приходится. Говорю как есть.

— Благодарю. А вот вы выглядите уставшим, — стараюсь вложить в свои слова побольше участия.

Переговариваться приходится, наклонившись друг к другу, чтобы не перекрикивать наших шумных веселящихся гостей.

— Да, я не выспался, — кивает Данилевский, — полночи охотился за перепелками.

— Вы справились на отлично, Давид, особенно если учесть, что перепелки были маринованные.

Муж прикрывает глаза рукой и беззвучно смеется. Отсмеявшись, вытирает уголки глаз и спрашивает:

— Так что почетное звание ночного охотника на маринованных перепелок я заслужил? Кстати, ты зря ехидничаешь. Если бы ты видела, с каким боем они мне достались, то так не язвила.

— Да знаю я, — машу рукой, — Чабехану пришлось на день закрыть ресторан, потому что вы всех перепелок выгребли.

— Меня пугает твоя осведомленность, Марта, — говорит Давид, только вид у него при этом вовсе не испуганный, а, скорее, восторженный. И добавляет задумчиво: — Может, и мне начать подслушивать?

Краснею и отворачиваюсь, буркнув под нос, что никто ничего не подслушивает. Как тут поднимается очередной оратор с пожеланиями наследников, причем сразу и побольше. А следом доносится знакомый голос злыдни Раяны:

— За скорое появление Давида Давидовича!

Поднимается такой галдеж, как будто мы с Данилевским уже прямо сейчас на их глазах приступаем к созданию Давида Давидовича. Ну что за люди, а?

Я даже глаза закрываю, и вдруг мою ладонь, лежащую на подлокотнике, накрывает твердая рука. Забирает себе, перекладывает на подлокотник кресла. Переплетает пальцы, и так мы дальше и сидим. Можно сказать, начало положено…

Когда галдеж немного утихомиривается, на другом конце стола берет слово главный охранник моего мужа. Руку мою при этом Давид не отпускает.

— Давид Давидович, там, откуда родом ваша жена, есть прекрасный обычай. На свадьбах, когда гостям напиток кажется горьким, они просят молодых его подсластить. Вы позволите?

И конечно этот режиссер-постановщик мой муж — уверена, это его работа! — благосклонно «позволяет».

— Горько! — кричит охрана Данилевского. Работники неуверенно переглядываются и тоже подхватывают.

Давид разворачивается ко мне, запускает руку в волосы, и меня будто парализует.

— Так в чем же счастье, Марта? — спрашивает он, приближаясь вплотную.

Нас закрывает от всех его широкая спина, он нависает надо мной, и когда его губы прижимаются к моим, я перестаю дышать.

— В чем? — горячий шепот Данилевский звучит в подкорке и отдается в затылке. И я решаюсь.

— В любви, — еле шевелю пересохшими губами, а он вновь опаляет меня поцелуем, — но только…

— Что?.. — его дыхание такое же горячее.

— Она должна… быть взаимной, — наконец-то выдыхаю, и Давид отстраняется.

Несколько секунд его горящие черные глаза буквально меня испепеляют, но затем он снова берет меня за руку и поворачивается к гостям. Как будто ничего и не было. Только дыхание чуть сбитое. Я вон на грани обездвиживания, обезвоживания и нехватки кислорода.

Хорошо, что на меня никто уже не обращает внимания, потому что начинаются танцы. А местные танцы я обожаю, это целое искусство. Нам еще несколько раз кричат «Горько», но муж целует меня достаточно целомудренно, в уголки губ. Его близость волнует, но по крайней мере это уже не так неожиданно.

— Ты не хочешь потанцевать, Марта? — спрашивает Давид, и я неуверенно пожимаю плечами.

— Я не умею так красиво, как они, — это правда, даже злыдня Раяна плывет по кругу плавно и грациозно. — И вы же не танцуете.

— И что? Ты не должна сидеть возле меня, — Давид подзывает Селима, и тот быстро организовывает для меня мастер-класс по танцам с помощью работниц помоложе.

— Ну как вам? — плюхаюсь я рядом с мужем через время раскрасневшаяся и счастливая. Уже темнеет, и вокруг загораются большие садовые фонари. — У меня получается?

Специально напрашиваюсь на похвалу, потому что сама вижу, что выходит очень даже неплохо.

— Ты на редкость способная ученица, — говорит он. — Хочешь чего-нибудь?

— Пить хочу!

Давид протягивает мне сок и смотрит, как я пью, зачем-то придерживая стакан. Что-то смутно крутится в голове, но тут раздается очередное «Горько!» и передо мной оказывается лицо Данилевского.