Волчица (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 22

Меррель тихо хихикнула, и это прозвучало странно от девочки, которая была очень похожа на девчонку из семейства Адамс — такая же вечно строгая, неприступная, холодная и красивая. Такой девице не пристало хихикать.

— Он богат, и все благодаря мне — продолжает Меррель, успокоившись, и глубоко вздохнув — Но хочет денег все больше и больше. Открою тебе — я сделала попытку оставить тебя здесь. Соблазняла его твоими прелестями, говорила, что все будут завидовать тому, что у него имеется такая рабыня. И что ты доставишь ему много сладостных минут. Да, да — а что ты так на меня смотришь? Мол, решила подложить под жирного урода? Да, решила. Потому, что он не худшее решение твоей проблемы. По крайней мере — здесь есть Я, а я тут все решаю. И тебя бы никто не посмел обидеть — кроме самого хозяина. Думаешь я хочу это потому, что тогда он будет рвать твой зад, а не мой? Что от меня отстанет? Он от меня не отстанет. Хотя не скрою, хочется, чтобы он как можно реже был во мне. Мне этого точно не нужно. А ты потерпишь, ты сильная. А в остальном — мы бы с тобой тут делали, что хотим! Вдвоем — мы бы превратили эту контору в лучшее, что из нее можно сделать! Твои знания другого мира, твой ум, мой ум — да мы бы…мы бы…

Меррель задохнулась, закашлялась:

— Кхе-кхе…не вышло, Наста. Не считай Эдгеля идиотом. Он вовсе не дурак. Знаешь, что он мне сказал? А вот что: в конце концов, кто-нибудь из сильных мира сего, а может даже сам император узнают, что у меня имеется ценная рабыня. Мне сделают предложение, от которого я не смогу отказаться. Например — дадут пять сотен золотых, и скажут, что это достаточная плата за то, чтобы возместить мне все возможные потери. И что я должен радоваться тому, что на меня обратил внимание такой родовитый господин. Так что Насту у меня заберут, и я останусь ни с чем. Лучше я сразу от нее освобожусь, и продам на аукционе за хорошие деньги. Получу отличную прибыль, и буду жить дальше — спокойно и сытно.

Меррель сделала паузу, и уже другим тоном добавила:

— Еще — он поручил мне пойти к тебе, и уговорить быть ласковой со своим новым хозяином. Сделать так, чтобы ты не откусила ему яйца в первый же вечер.

Меррель вдруг захохотала — звонко, радостно, так, что несмотря на тяжелый разговор, не гнетущую обстановку — Настя не выдержала и тоже расхохоталась. А потом Меррель приподнялась, обхватила Настю руками за шею и поцеловала в губы. И Настя почувствовала, как язык Меррель горячей змейкой скользнул ей в рот. Девушка отшатнулась, Меррель тоже. Обе тяжело дышали и смотрели в глаза друг другу. Потом Меррель опустила взгляд и тихо сказала:

— Прости. Не знаю, что со мной случилось. Никогда такого не было. И…тебе наверное неприятно, ведь ты видела, как я сегодня брала в рот…в общем — прости.

— Да нет же! — искренне воскликнула Настя, и наклонившись, в подтверждение поцеловала Меррель в пухлые губки — Ничего мне не неприятно! Ты очень милая и красивая. Только…только мне ничего этого не нужно, понимаешь? Ничего такого. Ни мужчин, ни женщин. Я просто не хочу, и все тут! Мне приятно с тобой, очень приятно. Но я не хочу, чтобы ты…

— Разбудила тебя, да? — улыбнулась Меррель — И зря. Возможно, если бы ты проснулась, если бы захотела…тебе было бы легче. Ты бы стала получать удовольствие, и хозяин тебя бы полюбил. А так…не знаю, что будет.

Они еще некоторое время посидели, поговорили ниочем. Но разговор как-то угас сам собой. А потом Меррель попрощалась, и ушла. А Настя осталась сидеть на кровати, неподвижным взглядом глядя в маленькое окошко под самым потолком комнаты. Такое маленькое, что в него нельзя просунуть даже голову.

— Ничего не нужно? Ни мужчин, ни женщин?

— Да. Она бесчувственная.

— Как и ты. То-то ты ее хотела оставить себе! Хе хе…две бесчувственные твари! Ты хотя бы попыталась ее удовлетворить? Пробудить ее чувственность?

— Пыталась. Но она отреагировала слишком бурно, и я не стала действовать дальше, побоялась разрушить наладившиеся отношения. Есть женщины, которые очень не любят, когда их трогают другие женщины.

— Она из таких?

— Нет. Она просто не замечает. Я гладила ее по бедру, по спине, по животу…она этого даже не заметила. И целовала ее. А ей все равно. Она…она глупенькая юная девочка, совсем юная, для которой эти отношения совершенно незнакомы. И не нужны. И притом — она очень умна и образована.

— Образованнее тебя?

— Образованнее меня. Она знает такие вещи, о которых я и не подозревала. Хозяин, ты делаешь ошибку, продавая ее. Оставь себе. Мы переживем гнев великих. В жизни всякое бывает. Скажем — она сошла с ума и разбила себе голову, и теперь не в себе. А мы не можем торговать плохим товаром.

— Вот ты умная, а дура! Почему их считаешь идиотами? Допросят наших слуг — и они сдадут нас при первом же нажиме! Оно мне надо? Ты лучше подумай — как нам кинуть Аскера. Я не хочу платить ему таких денег! Предвкушаю, сколько дадут за эту девку…это будет скандал! Весь город станет говорить об этом! Все обо мне узнают! Лучший товар, самый редкий, самый лучший — у Эдгеля!

— А что тут думать? — усмехнулась Меррель, заложив руки за голову, от чего ее маленькие, крепкие груди стали смотреть вертикально в потолок, а от ночного сквозняка крупные коричневые соски сморщились и стали больше — В расписке, которую я писала, указано, что ты принял рабыню от Асскера. Я добавила лишнюю букву в имя. А он ведь Аскер. Значит, ты ему ничего не должен. Тебе другой человек передал рабыню. Дашь судье пятьсот золотых, и все. Ну ладно — тысячу. Даже две тысячи. И все равно будешь в прибыли. Я думаю, девочка уйдет тысяч за десять. Так мне кажется. Но могу и ошибаться, и сумма будет больше.

— Десять тысяч! — Эдгель даже задохнулся, закашлялся, и сел в постели, глядя на обнаженную Меррель, едва прикрытую краем одеяла. Из-под одеяла высовывалась гладкая нога и часть лобка, и Эдгель не удержался, чтобы не погладить девушку по бедру и выше — Это просто фантастично! Таких цен не бывает! За рабыню?!

— Непростую рабыню — напомнила Меррель, и откинув одеяло, спустила ноги с кровати — Хозяин, можно я пойду к себе? Или ты еще не насытился? Не узнаю тебя…ты сделался такой…активный.

Эдгель отмахнулся, и задумчиво пробормотал:

— Мне бы еще сотню таких рабынь, и…

Меррель усмехнулась — так чтобы он не видел, не одеваясь, собрала свою одежду, сброшенную на стул, и пошла к двери. «Идиот!» — вертелось у нее в голове — «Жалкий идиот!».

Она буквально чувствовала, что эту сделку совершать нельзя ни в коем случае. Эдгеля ждет беда. Меррель не была умелой предвидицей, но кое-какие способности у нее имелись. И вот теперь она была совершенно уверена — Эдгель долго не проживет. Кто его убьет — Аскер, лишенный денег, или кто-то со стороны, этого она не знала. Но то, что он умрет — знала точно. И не собиралась его предупреждать. Пусть все идет так, как положено богами. И никак иначе. Но ей нужно крепко подумать — как обезопасить себя в случае гибели Эдгеля

Меррель не смотрела в окно. Этот город был ей ненавистен до глубины души, и смотреть на него она не хотела. Насмотрелась вволю! Скопление грязных, жадных, подлых людей, муравейник, состоящий из муравьев-людоедов, которые только и мечтают о том, чтобы кого-нибудь сожрать.

Да, есть и здесь неплохие люди, но их так мало, что они только подтверждают правило: «Здесь живут негодяи!». Город существует за счет рабов, отсюда они отправляются по всему континенту и за его пределы. Например — на многочисленные острова, разбросанные вдоль побережья. Что там делают с рабами — Меррель не знала. Ходили самые страшные слухи, говорили даже, что на островах рабов используют как мясной скот — делают из них консервы для моряков. Меррель не верила этим слухам — раб слишком дорого стоит, чтобы пустить его на мясо, но сама идея ее ничуть не удивляла — человек, как она уже давно выяснила, способен на все. Он хуже животного, гораздо хуже. Животное поддерживает свою стаю, и не мучает своих соплеменников для развлечения. Для человека же это в порядке вещей. Так что если раб будет дешевле курицы — его запросто могут пустит и на мясо.