Гранд-адмирал. Том четвертый (СИ) - Модус Илья Сергеевич - Страница 56

Стальные были отведены в Глубокое Ядро и все это время служили Императору!

Больше вопросов он задавать не решился, справедливо рассудив, что если его не прикончили сразу, то, быть может, счастливая звезда решила сделать ему подарок, которого он заслуживает?

Их долговременно путешествие привело обоих мужчин и их эскорт (а для Акрея — еще и конвой) ко входу на мостик корабля.

Сквозь распахнутые бронестворки до капитана Добраму доносился характерный треск и вспышки света, которые могли быть вызваны исключительно лишь зарядами электричества.

Похоже что на мостике корабля проводили ремонтные работы без отключения кабелей питания высокого напряжения…

А потом он услышал крик.

Животный, гортанный, свидетельствующий о безудержных страданиях и боли, терзаемой живого человека.

Мужчина, слегка замедлив шаг, бросил взгляд на шагающего рядом Солусара.

Но на лице последнего не отразилось ровным счетом ничего — представитель Элиты Темной Стороны продолжал шагать ко входу на мостик с видом будто ничего не происходит.

Наконец они оказались внутри.

Добраму видел перед собой огромный мостик звездного корабля, членов его экипажа, сидящих с затравленными и полными ужаса глазами на своих боевых постах.

Их взгляды были прикованы к центральной платформе, на которой в разрядах электричества конвульсионно билось тело седовласого мужчины в имперской униформе.

А перед ним, в черных одеждах, с непомерно высоким стоящим воротником, с прилежно уложенными назад золотисто-рыжими волосами стоял тот, от чьего вида внутри Акрея ожил благоговейный трепет восхищения человека, отдавшего жизнь служению идеалам, символом которых являлся конкретно этот человек.

Возрожденный в теле клона Император Палпатин.

Он был значительно моложе той его версии, которую запомнил по головидео Акрей.

Чуть бледноватая кожа, тени под глубоко посаженными глазами…

В которых отражался блеск бело-голубых молний, извергающихся из кончиков пальцев рук Императора.

На его губах сложилась презрительная, но в то же время торжествующая улыбка полного контроля над происходящим.

А стоящие позади него Верховные Защитники — лучшие из лучших Императорских гвардейцев, безучастно взирали на то, как в последний раз дернулось под ударами рукотворной электрической стихии дымящее от испаренной влаги тело офицера.

Дернулось и затихло.

В рубке воцарилась тишина.

Экипаж неотрывно наблюдал за тем, как прямо перед ними лежит бездыханное, обожженное и изуродованное разрядами непреодолимой энергии тело.

Акрей же неотрывно смотрел на лицо Палпатина.

На торжество в его глазах, на нескрываемую улыбку полного удовлетворения от одного взгляда на мертвеца…

А затем воздетые руки Императора совершили едва заметный жест, и с характерным чавканьем, забрызгав абсолютно все, кроме самого Императора, потоком кровавых брызг, изуродованное тело разорвалось на куски, которые разлетелись во все стороны рубки.

— Вы подвели меня в последний раз, капитан, — голос Императора Палпатина звучал так же твердо, непоколебимо, каким его и запомнил Акрей на голозаписях.

Солусар бесцеремонно двинулся вперед, совершенно не обращая внимания на то, что вынужден двигаться по залитому кровью и усеянному кусками внутренностей палубному настилу.

Капитану Добраму не оставалось ровным счетом ничего иного, кроме как следовать за представителем Элиты Темной Стороны.

— Повелитель, — оказавшись в паре шагов от Императора, Солусар бесцеремонно и без малейшего проявления отвращения к кровавым ошметкам, опустился на одно колено, преклонив голову под взглядом Императора. — Ваша воля исполнена. Капитан Добраму доставлен.

Воля Императора?!

Сам Палпатин приказал привести его к нему?!

Акрея объял суеверный и благоговейный трепет, когда внимательные и безжалостные глаза Палпатина обратили на него свое внимание.

А затем дюрасталь, которую он там увидел, сменилась почти отеческой лаской и заботой.

На лице Императора появилась добродушная улыбка, столь резко контрастирующая с тем, что только что произошло перед собственными глазами капитана, что его собственные колени подогнулись, без какого-либо на то целенаправленного желания.

Акрей даже не обратил внимания на боль в коленных суставах, когда приземлился из положения стоя на палубный настил пресловутыми коленями.

Он чувствовал, как ему мокро и непривычно стоять в крови и человеческих ошметках, как эта субстанция пропитывает его форменное обмундирование и пачкает кожу ног.

Но он продолжал стоять и смотреть прямо перед собой, прямиком в глаза Императора, не в силах отвести взгляд и понимая, что именно так он не должен делать.

Это неправильно по отношению к господину, перед которым следует преклонить и колени и голову.

Но Акрей не находил в себе внутренней воли, чтобы так поступить.

Все, на то хватало его осознанного действа, так это на то, чтобы смотреть в лицо Императора и благодарить все то, что спасло жизнь этому великому человеку.

— Капитан Добраму, — ласково, по-отечески обратился к нему Император. — Я о вас наслышан…

Наслышан?!

Император?

Об Акрее?!

О, великие силы гипердвигателя, неужто Солусар в самом деле не лгал, говоря о том, что сам Император отдает офцеру приказы?!

Какая честь — выполнять поручения Императора, быть тем, на ком сосредоточено его внимание.

Хоть на миг, хоть на долю мгновения — но Император, человек необъятной власти, человек, имеющий много дум и забот, размышлял нем.

Значит посчитал его, обычного командира обычного легкого крейсера столь выдающимся, чтобы обратить на него свое внимание…

— Благодарю, Император, — едва слышно произнес Акрей. — Позвольте мне выразить свою радость от того, что вы живы, и мне предоставлена огромная честь лицезреть вас воочию.

Улыбка не сходила с лица Палпатина.

— Вы славно потрудились, капитан, — произнес он. — Собрали данные об обороне Доминиона и планетах, которые его поддерживают…

На самом деле Акрей действовал не один.

Он заручился поддержкой командиров средних крейсеров, которые прикрывали транспортные конвои, чтобы те «срисовали» размещение оборонительных порядков.

И уже позже объединил это все воедино.

— Вы привели ко мне целую эскадру средних крейсеров, укомплектованную экипажами, которые верны мне, — продолжал Палпатин. — И все то время, которое потребовалось моим нерасторопным дознавателям, чтобы убедиться в ваше искренности и лояльности. Вы впечатлили меня — в отличие от остальных командиров крейсеров, которые с вами прибыли, вы не тратите время зря. Не скулите, умоляя о пощаде, не ставите условий, не истерите…

Акрей почувствовал омерзение к тем командирам средних крейсеров, которые так делали.

— Ваша усердная деятельность на благо Империи должна быть вознаграждена, — заявил Палпатин.

Он, как ни в чем не бывало посмотрел по сторонам, явно любуясь добавлением в интерьер красных оттенков.

— Служить вам — лучшая из наград, на которую я только могу рассчитывать, — произнес Акрей.

— Не только, — хмыкнул Палпатин. — Вы сделали многое для того, чтобы разоблачить вероломство этого грязного нелюдя Трауна, втершегося в мое доверие и посмевшего урвать для себя часть секторов, что принадлежат мне. На этом поприще вы сделали куда как больше, чем мои собственные агенты. Уверен, что ваша служба и впредь будет приносить мне одно лишь удовлетворение от изучения ее результатов. Встаньте, адмирал!

Акрей, подумав, что ошибся, все же выполнил приказ Императора.

Какая разница, что повелитель ошибся?

Ему простительно…

— Предыдущий командир этого звездного дредноута подвел меня, так и не сумев сплотить экипажи кораблей и превратить их в настоящее боевое подразделение, — пояснил Палпатин, протянув руку в сторону ближайшего Защитника. — Я надеюсь, что ваша компетентность и стремление к выполнению поставленных приказов, не доставят мне хлопот. И то, чему вы были свидетелем, должно стать для вас напоминанием того, насколько опрометчиво меня подводить.