Специальный корреспондент (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 9

— Не якшайся с Грегори, парень, слышишь? Дрянной он человек!

Это он об этом интеллигенте, наверное. Я и не собирался с ним якшаться. Вообще-то это Фокс распивал с ним напитки в тенечке, а не я. Пинком ноги капитан распахнул дверь наружу, сунул в руки подбежавшему хозяину гостиницы деньги и дохнул ему в лицо перегаром:

— Передай Бетси, что она свет моих очей и огонь моих чресел! — и зашагал к морю прямо через дорогу, не глядя на внезапно ставший оживленным транспортный поток.

Телеги с углем, почтовый дилижанс, авто с открытым верхом — капитан петлял между ними, вызывая возмущенные крики, хлопанье бича и гудки клаксона.

— Идиот самый настоящий! — прокомментировал хозяин, — Дрянной человек!

Я дождался, пока на шоссе станет посвободнее, в несколько шагов догнал дрянного человека и подхватил его под локоть. Лестница к морю выглядела опасной, а мне совершенно точно нужно было попасть в Лисс — и желательно уже завтра.

— Поднять якорь, черти! — как только Фокс оказался на палубе — в него будто бесы вселились. Он топал ногами, грязно бранился и потрясал кулаками: — Свистать всех наверх, поднять брамселя, держать курс по ветру, бездельники!

Эти командные выкрики звучали бы грозно и внушительно, если бы весь экипаж не состоял из десятка таких же потасканных забулдыг — под стать своему капитану, которые при этом отменно знали свое дело и никуда "свистать" не желали, уже находясь на верхней палубе и живо управляясь с косыми парусами.

— А-а-а-а, вот я вас! — Илай Фокс швырнул пустую бутылку за борт и оттолкнул рулевого плечом от штурвала: — Поди прочь, Джимми Коллинз, пока я тебя не вздул!

Джимми Коллинз, ушлый парень в сбитой набекрень зюйдвестке, только усмехнулся, шмыгнул носом, ловким движением вытянул из бокового кармана капитанского кителя вторую початую бутылку и вильнул в сторону, уклоняясь от агрессии Фокса.

— Наш капитан — золотой человек, когда не пьет, — матрос подмигнул мне, подтянул штаны и исчез из виду.

— ... Ар-р-р-ргх марселя!!! — прорычал золотой дрянной человек, и команда его поняла, и раскрылись новые паруса, улавливая ветер.

Лохмы Фокса растрепались, китель был расстегнут, глаза — слегка навыкате, руки — на штурвале. Картина был живописная, что уж тут сказать. Я понятия не имел, где мне разместиться и что делать, и потому присел на баке на какой-то моток канатов. В груди еще теплилась надежда, что капитан помнил, что мы плывем в Лисс, и что, если я буду находиться на открытом воздухе всё время плавания — морская болезнь не доконает меня.

Внезапно чуть ли не из воздуха рядом нарисовался Джимми Коллинз.

— С кем пил старина Илай? — уточнил он.

— С каким-то Грегори. Такой, в очках и разглагольствует...

— Сраный ублюдок. Из этих, как их... А-бо-ли-ци-о-нис-тов, вот! Все радеет за права кафров, даже вроде как пару лет назад осмелился пересечь Руанту и агитировать натальских кафров на восстание против своих хозяев...

— И что?

— Кафры его слушать не стали и сдали гемайнам... Ну, а те тоже его слушать не стали — вываляли в дегте и перьях и отправили восвояси... С тех пор он тут против рабства ведет борьбу, в основном по кабакам... Сволочь такая.

— А почему сволочь? Ты что — сторонник рабовладения? Против освобождения кафров?

Джимми Коллинз посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами, которые ярко горели на его чумазом, простом лице и твердо сказал:

— Я против того, чтобы ублюдок, который купил себе жену прямо на пирсе, прямо с борта корабля, а потом угробил ее за два года, вел речи о рабстве, свободе и высоких материях, сэр!

Такая здравая мысль, прозвучавшая на грязном парусном корыте, между воплями поймавшего белую горячку капитана, была подобна грому среди ясного неба. Этот Коллинз был в доску свой, настоящий имперец — такой, как Лемешев или Демьяница, или его превосходительство — и я не замедлил ему об этом сказать.

— Не знаю, похвала это или хула, сэр, про вашу Новую Империю у нас всякое рассказывают...

— У нас про Колонию и про Наталь — тоже. Но знаешь в чем разница?

Юноша дернул подбородком, ожидая продолжения.

— В том, что меня сюда послали, чтобы там, в Империи народ начал понимать, что тут вообще происходит, и кто вы все такие есть, и как нам себя в связи с этим вести. А этот Грегори, как я понял, сразу полез со своими идеями к кафрам, не разобравшись, да?

— Разумные вещи вы говорите, сэр, очень разумные... Жаль, что у нас такое мало кто понимает, большая часть парней предпочитают слушать таких балаболов, как Грегори, горланить и грозиться пойти в Наталь учить уму-разуму гемайнов. До добра это не доведет, это уж точно... — проговорил Джимми Коллинз и вытянул из рукава капитанскую бутылку с выпивкой, — Отдадите капитану Фоксу, сэр. Если он поймет, что это я стащил пойло, то поколотит меня. Как пить дать — поколотит!

И отправился к своим товарищам — нужно было зарифить паруса, надвигалась непогода.

Небо темнело, ветер крепчал, матросы с тревогой поглядывали на пенные барашки волн и клочковатые темные облака, а капитан, вцепившись в штурвал, орал во всю глотку про Гертон, топсели и деревянную ногу:

I'm a sailor peg

And I lost my leg!

I climbed up the topsails

I lost my leg!

I'm shipping up to Gurton who-a-o

I'm shipping up to Gurton who-a-o

I'm shipping off...to find my wooden leg!

И я полез за фотокамерой, потому что всё это было жутко и прекрасно одновременно.

Лисс вырвался из плена шторма, представ перед нами во всей своей красе в последних лучах закатного солнца. Живописные холмы, усыпанные гроздьями милых маленьких домиков, буйная зелень, белые лестницы и парапеты, полный жизни портовый район с многочисленными фонарями, свет которых заполонил собой пространство в тот самый момент, когда солнце утонуло в море, десяток парусных кораблей в гавани, снующие туда-сюда лодки, звуки скрипки, бренчание гитарных струн и веселый женский смех.

— Будь я проклят, в Лиссе снова — карнавал! — хмель постепенно отпускал капитана Фокса, и, по всей видимости, у него начинала трещать голова, — Джимми Коллинз, сукин сын, поди сюда, возьми штурвал! Сам Бит-Бой не смог бы провести "Бабочку" в гавань, будь ему так погано... Где моя бутылка?! А? У меня была вторая бутылка!

Глаза Илая Фокса были красными, губы — пересохшими, голос сипел.

Соскользнувший на палубу по вантам Коллинз умоляюще уставился на меня, и я тут же протянул капитану священный сосуд. Тот присосался к горлышку, как младенец к груди матери, и глаза его постепенно приобретали нормальное выражение.

— Эй, как там тебя... — он пощелкал пальцами, пытаясь припомнить мое имя.

У него не получалось — мы договаривались о доставке меня в Лисс в момент практически полного беспамятства, да и далее капитан пребывал в состоянии практически постоянного подпития, и потому, отчаявшись, махнул рукой, сел на ступеньки лестницы, которая вела с юта на шканцы, и похлопал по месту рядом с собой.

Я сел как можно дальше.

— ...понятия не имею, какого хрена тебе нужно в Колонии. Времена нынче неспокойные, дрянные времена — пахнет войной. Вот, посмотри туда, — он ткнул пальцем в огни Лисса, которые, мерцая, становились всё ярче и ярче. Палец его трясся, вся рука — тоже, — Они не знают другой жизни. Карнавалы, ярмарки, чистое небо над головой, корабли в гавани... Они не видели настоящей беды, не бывали там, где бывали мы с тобой... Я по глазам вижу — ты хлебнул лиха. А для этих людей фраза "только б не было войны" — пустой звук. Они мыслят категориями фантазий и мечтаний и готовы напялить на своих мужчин мундиры и отправить маршировать стройными рядами на пулеметы — освобождать кафров от рабства и отвоевывать жизненное пространство для Колонии... Строить дивный новый мир — здесь и сейчас. Они не понимают, что теперь, в этот самый момент живут в условиях несказанных благ и счастья. В каждом доме — водопровод и канализация, полные прилавки еды, работы хватит на всех, недавно построили вторую больницу, открыли лицей для девочек... Это — Лисс! Сказка... Сказка, которую они хотят превратить в сагу о Нибелунгах... Ты знаешь, кто такие Нибелунги? Я — понятия не имею, но звучит красиво. Они и хотят — красиво. На белых конях, под звуки труб и барабанов... Их поимеют, я клянусь. Не знаю как — но поимеют. Кто-то нагреется на их мечтах...