Не смей меня... хотеть (СИ) - Зайцева Мария - Страница 35

Но мне плевать.

Обхватываю его ногами, скрещиваю за спиной и жадно отвечаю, захлебываюсь его страстью, его бешеной, всепоглощающей похотью. Ощущаю через белье, как горячо становится внизу, Захар тоже это чувствует, отрывается, сильнее притягивает к себе, рычит злобно:

— Юбку эту нахера?.. И чулки эти?.. Ненавижу, бля… Каждый в башке своей раздел и выебал! Каждый, кто видел! А этот урод… Я его убью сейчас. Убью.

Он говорит все это, жадно вылизывая мне шею, сопя, ругаясь, лапая уже под юбкой, вполне пристойной, кстати, длины, не надо тут фигни говорить… И чулков на мне нет. Гольфы, тоже нормальные, не пошлые…

— Он сказал… У меня все, блять, внутри… Думал, прямо там уебу… Чтоб зубы по полу…

Захар все шепчет и шепчет это, двигает бедрами вполне определенным ритмом, и я дурею от такого правильного и нужного сейчас давления в стратегически точном месте.

Боже… Хочу его! Хочу, хочу, хочу…

— Хочу тебя, хочу, хочу, хочу… Трахну сейчас. Сейчас.

Жесткие пальцы проходятся по совершенно мокрому белью, и я вздрагиваю от голода. И выгибаюсь с готовностью, не думая больше ни о чем.

И, наверно, Немой все же выполнил бы свою угрозу, к нашему обоюдному удовольствию, но в этот момент где-то поблизости хлопает дверь.

Мы тут же замираем, глубоко дыша друг другу в губы и пытаясь сдержаться.

Пару мгновений я, уже придя в себя,  с все возрастающим ужасом жду, что Немой продолжит свое разрушительное действие на мой слабый организм, и я не смогу сопротивляться, и какой будет позор, когда нас здесь неминуемо найдут…

Но тут Захар шумно выдыхает мне в шею, его каменные плечи чуть-чуть расслабляются. Он аккуратно опускает меня на пол, впрочем, так и не убирая лап из-под юбки.

Выглядит это, наверняка, дико пошло, но я не смею двигаться, опасаясь снова спровоцировать зверя.

Он, вроде как, сдерживается, и это уже хорошо. Уже похвально.

— Слушай… — примирительно шепчу я, — я не с ним. Что бы он по этому поводу не болтал. Я не буду с ним никогда. И раньше-то у него не было шанса вернуть меня, а теперь… Особенно теперь… Веришь?

Захар смотрит пристально мне в глаза, медленно кивает.

Ура.

Мы воспринимаем действительность!

Теперь закрепить результат.

— Но я пока не сказала маме и папе. Там все сложно, мы же чуть не поженились…

Здоровенная ладонь на моей заднице снова сжимается. Больно!

— Мне надо подготовить папу, это займет время, — начинаю торопливо шептать я, прижимаюсь к каменной груди, глажу, пытаясь угомонить Немого, — а потом… Потом уже всем расскажу… Не реагируй на него. Он все врет. И вообще… Ты мне тоже ничего не предложил… А ревнуешь…

— Не предложил? — прохрипел Захар изумленно, — я?  То есть, то, что мы сегодня всю ночь делали, это не предложение?

— Э-э-э… — так, а вот теперь и у меня слова пропадают. Чертов Немой! Заразил! Передал свое заболевание! Половым путем!

— Слушай… — Захар вытаскивает лапу из-под юбки и жестко перехватывает меня за подбородок, — то, что случилось… Короче, это очень важно. И ты не думай, я не с каждой так… И домой… Только тебя. Только с тобой. И вчера. И вообще. Поняла?

— Э-э-э…

Это объяснение в любви такое? Или предложение встречаться? Или… Или еще чего-то?

Блин! Да что же все так сложно?

— Поняла? — хват жестче еще, взгляд темнее. Страшно! До нервной дрожи. И хочется. Тоже до нервной дрожи. Или сильнее.

— Поняла…

Нихрена не поняла.

— Ты — моя теперь. Ясно? С отцом твоим сам поговорю.

— Нет!

Захар щурится злобно, скалится:

— Не хочешь? Боишься, не понравлюсь?

— Нет, блин! — Боже, да чего же он такой категоричный! — Просто папа непростой человек… Его надо подготовить. Потерпи.

Он молчит, держит, дышит.

А затем глухо роняет:

— Ладно. Сегодня ко мне едешь.

После этого меня целуют, быстро, но жадно, и, не дав возможности возразить, уходят.

Спокойной, расслабленной походкой довольного собой человека.

А я остаюсь стоять у стены, расхристанная, измятая, исцелованная. Офигевшая.

Вот это да!

Вот это перемены в моей жизни наступили!

И как мне теперь, позвольте спросить, это все разруливать?

И, вдогонку к основному вопросу: как на философию идти посреди пары, да в таком виде?

“Выйдешь?”

“Выходи”

“Я на стоянке”

“Я буду ждать столько, сколько нужно”

“Аля, если ты обиделась, то скажи”

“Ты обиделась?”

“Я тебе больно сделал?”

“Не понравилось?”

“Передумала?”

Мишка, сидящий по левую руку от меня, периодически косится на загорающийся и гаснущий беззвучными сообщениями телефон, лежащий на коленях и чуть прикрытый пышной фатиновой юбкой.

Я вижу всплывающие окна смс, но ответить не могу.

Оттого и нервничаю. И бешусь.

Улыбка получается натянутой, кукольной. Хорошо, что от меня особо ничего и не требуется. Сиди, понимаешь, украшай собой общество взрослых дядь и теть.

И как это раньше мне это все казалось нормальным?

А Немой ведь ждет… Сидит, наверно, в своей тачке  , на стоянке перед поселком, смотрит на горящие огни нашего дома. Его оттуда видно хорошо…

— Аля, ты что-то скучная, — папа внезапно обращает на меня внимание, — ты как себя чувствуешь?

Вот он, шанс!

— Честно говоря, не особенно хорошо, — я делаю самые несчастные глаза на свете, — я бы хотела… Пойти отдохнуть…

— Я провожу! — тут же вскидывается Олег, весь вечер не сводящий с меня внимательного взгляда.

Вот уж не надо мне этой радости!

Но возразить ничего не могу, не рассказывать прямо сейчас, при папином начальстве, внезапно приехавшем из столицы, родителях Олега, папиных друзьях и коллегах, что мы с этим придурком больше не пара?

Нет уж, не самый лучший момент для каминг-аута…

Я встаю, вскользь замечаю Мишкин острый взгляд, демонстративно вымученно улыбаюсь и, не дожидаясь Олега, а вообще, больше надеясь на его нерасторопность, иду к выходу.

— Милая, может, тебе принести чего-нибудь? — озабоченно спрашивает мама, привставая со стула.

— Нет, — торопливо отвечаю, выдавая еще одну улыбку, — нет, я просто хочу полежать… Наверно, перезанималась. Такая программа на третьем курсе сложная…

Солидные гости кивают, соглашаясь и улыбаясь ностальгически. Наверно, свои вышки вспоминают.

Затормозив из-за мамы, я в итоге вынуждена принимать знаки внимания от своего якобы жениха.

Он открывает дверь, трогательно поддерживает меня под локоток.

Прикосновения его отвратны до тошноты, скриплю зубами, но терплю.

Но сразу после того, как закрывается дверь, резко дергаю локтем, пытаясь вывернуться.

Олег, тут же превращаясь из заботливого няшки в злобного придурка, перехватывает крепче и силой тащит в сторону гардеробной.

Я сопротивляюсь.

Борьба происходит в полном молчании, потому что за дверью наши родители, этот ужин — не просто ужин, а что-то вроде растанцовки перед началом сотрудничества, и наши дрязги только напортят. Впечатление позитивное смажут.

Олег заталкивает меня в гардеробную, закрывает дверь, приваливается к ней спиной.

Я тут же резко дергаюсь, в итоге сумев вырваться, разворачиваюсь к нему, шиплю кошкой:

— Какого хера? Выпусти меня!

— А поговорить, малыш?

Блин, почему я раньше не замечала, какая у него мерзкая, лягушачья улыбка? А что я вообще раньше замечала?

— Не о чем! — отрезаю я, — и запомни, это последний раз, когда я терплю и прикрываю тебя. Если ты сегодня же не расскажешь своему отцу про нас, я расскажу своему. И, поверь, даже краски не придется сгущать, потому что ты и без того чернушник гребанный!

— Ого, как мы разговариваем! Не принцесса, а шлюшка прямо подзаборная! Хотя… Мне нравится.

Он внезапно хватает меня, прижимает к себе, начинает тискать и целовать, сипя в процессе:

— Прекращай уже, блять… Ну побегала и хватит. Я уже извинялся… Ну ты же любишь меня, а я тебя…