И придет весна (СИ) - Яфор Анна - Страница 14

— Вер? — Максим снова ударяет по тормозам, съезжая к обочине и теперь уже полностью останавливая машину. Дотрагивается до моего плеча. Как-то… слишком осторожно. Будто я хрустальная ваза, которая может разбиться от одного прикосновения. — Ну, ты чего?

Плохо понимаю, что он имеет в виду и почему так странно реагирует на мой безобидный вопрос. На самом деле совсем не собиралась обсуждать с ним чужой дневник, всего лишь хотела услышать отвлеченное мнение. Мужское мнение. Наверное, подсознательно и сама надеялась отвлечься, обдумывая судьбу незнакомых мне людей. Как в кино, где ты понимаешь, что все выдумка и к тебе не имеет никакого отношения, но продолжаешь смотреть, потому что это помогает не думать о своей собственной боли.

— Что ты себе напридумывала, а? Родная?

Я мотаю головой, стараясь увернуться от его взгляда. Хочется вообще сбежать, чтобы не видеть ничего, не слышать этого совершенно неожиданного тепла в голосе.

— У меня нет никого. И не было никогда. Я не предавал тебя. Вера, слышишь?

А в следующее мгновенье он тянет меня к себе и сгребает в объятья. Начинает целовать, волосы, лоб, виски, веки, щеки. Осыпает рваными, беспорядочными поцелуями все лицо, не позволяя вырваться. Шепчет что-то несвязное. И от нежданной, но такой нужной ласки внутри будто плотина прорывается. Я всхлипываю и тут же начинаю рыдать, утыкаясь ему в плечо.

Лежу, уткнувшись в плечо Максима, и отчаянно мечтаю, чтобы это время продлилось как можно дольше. Понимаю, что наш шаткий мир снова станет прежним, все вернется на круги своя, и потому еще сильнее хочется задержать мгновенье.

Я соскучилась по мужу. По сильным рукам, по губам, безошибочно определяющим самые чувствительные места на моем теле. По жадному блеску потемневших глаз, когда он смотрит вот так, как сейчас: будто изголодался, измучился без меня. Когда и слова о любви не нужны, потому что и без них все понятно. По горячему дыханию, скользящему по коже как отдельная, невероятная ласка.

Скоро его телефон снова взорвется противной трелью, и Максим будет виновато отводить взгляд. Снова скажет, что не может иначе. Я знаю. Больше не верю в то, что когда-нибудь что-то переменится, но и без него остаться оказалась не в силах.

Он нужен мне. И, кажется, и я нужна ему, хоть в понятие нужности мы вкладываем совершенно разное значение. Но по-другому все равно не выходит… Да и прав Макс: ребенок не виноват, что родители что-то не поделили. Он не должен страдать из-за наших ошибок.

— Ты в порядке? — теплые губы прижимаются к виску, и муж крепче обнимает меня. Перебирает волосы, одновременно лаская шею кончиками пальцев. — Не удержался, прости. Так безумно хотел тебя…

А я рада, что он не удержался. Совершенно не хотелось бы превратиться для него в хрупкую фарфоровую куклу, к которой страшно прикоснуться. Беременность — это все же не болезнь, а тот приступ произошел от усталости. Врач сказал, что все в порядке. Да и Максим был настолько осторожен и нежен, что я едва не расплакалась от умиления.

— Нам все понравилось, — улыбаюсь, снова чувствуя, как мокреют глаза. Несмотря ни на что, это какой-то новый, пока не очень понятный этап в нашей жизни. Я не жду безоблачного неба, но вроде бы опять начинаю доверять мужу. И принять готова, что делать-то остается, раз иначе никак?!

— Сладкая моя… — его пальцы скользят к груди, легко, едва ощутимо обводя соски, но этого оказывается достаточно, чтобы мое тело откликнулось. Делаю вдох, непроизвольно прогибая спину, чтобы оказаться ближе к нему. Хочу еще, хочу, чтобы не останавливался, касался, говорил, целовал… Пока мы вместе, и привычная суета не захлестнула, снова раня до самого сердца.

Максим усмехается, видя мою реакцию, и его глаза темнеют. Опрокидывает меня на спину, нависая сверху, и на смену пальцев приходят губы. Он знает, чувствует, что нужно сейчас, и делает именно это. Втягивает сосок в рот, перекатывая языком, чуть прикусывает, сосет, двигается к другой груди, повторяя то же самое. А пальцы спускают по животу вниз, бесстыдно проникают между ног, раздвигают бедра. И когда всхлипываю, подаваясь ему навстречу, он снова безошибочно угадывает мое следующее желание. А я даже стесняться не могу, так сильно хочу, лишь зарываюсь в волосы, притягивая его голову ближе и сильнее раздвигая ноги. Хнычу, что-то бессвязно бормоча, но и этот рваный шепот Максим каким-то немыслимым образом умудряется разобрать. Его губы становятся настойчивее, пальцы ласкают сильнее, так что мне хватает каких-то ничтожных мгновений, чтобы ослепнуть от обжигающего наслаждения и забиться в его руках в сладкой агонии.

— Обалдеть, какая ты стала… — муж возвращается к моим губам, жадно целует, смешивая наши вкусы, и я вижу на его лице нескрываемый восторг. Будто это он, а не я, только что взлетел на седьмое небо. Я и сама не ожидала от себя такой реакции. Воспламенилась, как спичка. Не помню, когда в последний раз испытывала что-то подобное. Мне не просто хорошо: от жаркого, большого счастья становится тесно в груди. Оно течет по венам, проникая в каждую клетку. Тело продолжает вибрировать, не хочется, да и нет сил шевелиться. И в такие минуты действительно все равно, что будет дальше…

Я очень стараюсь не превратиться в истеричную, капризную стерву, которая только и делает, что выносит мужу мозг по каждому поводу. Раз уж решила вернуться. Конечно, хочется думать, что Максим переменится, но здравый смысл утверждает обратное. Особенно когда продолжаю ждать его с работы, а он снова и снова задерживается. Почти каждый день. Разница лишь в том, что теперь выглядит куда более виноватым, чем прежде. Словно и впрямь корит себя за то, что в очередной раз нарушил обещание.

Но наступает новый день — и все повторяется. Находится причина за причиной, которые удерживают его в больнице дольше положенного, и я понимаю, что у меня нет иного выхода, кроме как смириться. Или все-таки расстаться. А расставаться не готова. Теперь, когда мы снова вместе, это становится ясно, как никогда. Хоть и злюсь, обижаюсь и ужасно хочу все изменить, иначе свою жизнь не представляю. Без него.

Теперь я почему-то все чаще думаю о той девушке, дневник которой попался мне в квартире тети Тани. Ее чувства и боль как-то по-особенному отзываются в сердце. И хотя незнакомой мне Шуры давно нет в живых, как и того, кто обманул ее, так бессовестно предав доверие, это мало что меняет. Мне не дает покоя вопрос, почему ее муж так поступил.

Я все же поговорила с Максом об этом. Еще раз. Пересказала историю, выхваченную на страницах старого дневника, серьезно озадачив собственного мужа. Он долго молчал, глядя на меня с задумчивой растерянностью, а потом тихо уточнил:

— Вер, зачем тебе это нужно? Чужие люди, чужие судьбы… Даже изменить уже нельзя ничего, столько лет прошло. А ты голову забиваешь. Думаешь, переживаешь. Не понимаю…

Я и сама не понимаю. Эти мысли возникают сами по себе, и контролировать их не особенно получается. Даже хотела попросить у тети Тани забрать дневник на время и дочитать, но не решилась. Вот и теряюсь в собственных догадках.

— Они любили друг друга, Макс. Сильно любили. И были уверены, что это чувство навсегда. А потом… — у меня на глаза наворачиваются слезы, — выходит, все оказалось ненастоящим. Когда пришла беда, все закончилось. Что же это за любовь такая?

Максим тихо вздыхает и притягивает меня к себе. Целует волосы, обнимает, как ребенка, слегка укачивая.

— Родная, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Не надо так. Сейчас еще напридумываешь, что никакой любви на самом деле нет, потому они и сдались так быстро. Но это же неправда. Если один мужик оказался козлом и предал свою жену, не значит, что и другие такие же.

— А ты? — мне до боли, до мучительной тяжести в каждой клетке хочется получить ответ. Услышать от него обещание, что он не оставит, не предаст. Что бы ни случилось. — Ты мог бы бросить меня? Ради другой женщины.