И придет весна (СИ) - Яфор Анна - Страница 23

— Тихо-тихо-тихо, — тут же доносится голос, только вот чей, не сразу понимаю. Лишь когда мельтешение картинок перед глазами слегка замедляется, рассматриваю склоненное надо мной лицо главврача. — Вера Аркадьевна, давайте пока обойдемся без резких движений.

Пытаюсь кивнуть, хотя даже это действие получается не сразу.

— Операция прошла хорошо, — мужчина улыбается, но даже в своем опустошенном состоянии я не могу не видеть, насколько он устал. И взволнован, потому что смотрит слишком пытливо, будто пытаясь проникнуть мне под кожу. Залезть в голову, понять все, что переживаю и чувствую сейчас. — Пока все показатели в норме, отторжения не наблюдается. Спрашивать, как вы себя чувствуете, не буду, знаю, что неважно. Но по-другому сейчас и не может быть. Покой и отдых — и силы постепенно вернутся.

Я снова поворачиваю голову, демонстрируя согласие. Двигаю свободной рукой, не зафиксированной капельницей, дотягиваясь до живота. И морщусь от нового витка боли, теперь уже той, что простреливает сердце.

Знала ведь. И сама согласилась. Но все равно ощущать пустоту на том месте, которое вот уже несколько месяцев было полно жизни, нестерпимо тяжело.

— Вер… — за спиной главврача маячит Ерохин. Тоже выглядит так, будто вызвался сниматься в фильме ужасов. Посеревшее, измученное лицо, ввалившиеся глаза. Сколько времени длилась операция? У них что, вообще не было времени отдохнуть?

— Я вас оставлю, — доктор кивает Артему и нажимает какие-то кнопки на датчике. — Долго только не сиди, ей нельзя переутомляться. Я зайду к вам попозже, Вера Аркадьевна.

Мы остаемся вдвоем, и я на ощупь нахожу ладонь мужчины, опустившегося на стул у кровати.

— Ты его видел? Как он?

Артем невесело хмыкает.

— Бегаю между вашими палатами. Макс пока не отошел от наркоза. Но Мироненко сказал тебе правду: операцию можно считать удачной. Мы надеемся, что и дальше все пройдет без осложнений.

Наверное, я должна чувствовать радость, только внутри нет ничего, кроме горечи и пустоты. Смотрю в серьезные глаза мужчины.

— Скажи… ты же знаешь, кто у нас… был?

Его лицо еще больше напрягается.

— Вер, не надо. Лучше не думать об этом.

У меня вырывается хриплый смешок.

— Серьезно? Просто взять и не думать, да? Как будто ничего не было?

— Нет, не так, — он зачем-то гладит мои пальцы. — Просто не терзай себя. Иначе станет только хуже.

Разве может быть хуже? Мы с Максом оба живы, но я себя такой не чувствую. Словно душу вынули, хоть и пошла на это совершенно добровольно.

— А можно его… похоронить? Или… ее?

Ерохин отводит взгляд.

— Нечего там хоронить, Вер. На таком сроке… Мне правда жаль.

Я кусаю губы, отчаянно стараясь не разреветься. Хотя винить некого, сама виновата. И в том, что случилось с Максимом, и в том, что была вынуждена сделать.

— Артем, уйди, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

— Уверена? — он привстает, озадаченно пытаясь заглянуть мне в лицо, но его участие сейчас до такой степени лишнее, что хочется взвыть.

Киваю и закрываю глаза. Хорошо бы уснуть. Или отключиться и просто перестать чувствовать.

— Зайдешь к нему? — Артем делает осторожную попытку еще раз отправить меня к Максиму. — Я договорюсь, чтобы тебя пропустили.

И сама бы могла договориться. Главврач удивительно лоялен ко мне, относится прямо как к родственнице. Сама любезность. И тоже неоднократно намекал, что визит к мужу уже возможен. А я все тяну. Не знаю, что скажу, как объясню, что беременности больше нет. Он не сможет не заметить: ведь все уже было видно достаточно хорошо.

— Позже, Артем. Давай не будем его пока волновать, — это объяснение вроде бы срабатывает, Ерохин и сам понимает, что лишние стрессы Максу ни к чему.

Мне тяжело, очень тяжело решиться на эту встречу. Я не верю в счастливый финал для нас двоих. Где-то в суете дней, в бесконечных ошибках и непониманиях мы что-то упустили и безвозвратно отдалились друг от друга. И это теперь не исправить.

— Он спрашивает о тебе, — виновато рассказывает Артем. — А я вру. Выдумываю, что все хорошо. И да, говорю о том, что визитов пока лучше избежать. Вер, но так же нельзя делать бесконечно. Однажды вам придется поговорить.

Лучше бы это «однажды» наступило как можно более нескоро. Когда я буду готова. Если буду вообще, конечно.

Я о многом передумала за это время. Вспоминала, как мы были счастливы вначале, когда только поженились. Как сильно любила его. До сладкого замирания в груди, до тех самых «бабочек», которые порхают в животе и наполняют все тело волшебным трепетом.

Но всему свое время, так же? Наше, выходит, закончилось. И что толку цепляться за обломки некогда прочных отношений? Зачем продлевать агонию? Финал же все равно один.

— На днях Макса переводят в обычную палату, — продолжает Максим. — Если ты планируешь и дальше избегать встреч, это будет уже подозрительно.

Я грустно улыбаюсь: понял, значит. Догадался обо всем. Что ж, ничего удивительно, он умный мужик, да и знает нас давно. Хорошо хоть с ним не надо выкручиваться и юлить.

— Помоги мне. Пожалуйста, — знаю, что не имею права просить о таком, но что остается? — Ты же можешь, Артем, он тебе поверит.

— Предлагаешь мне врать лучшему другу? — Ерохин снова возмущается и выглядит почти злым. Я его понимаю. Сама бы ни за что на такое не пошла. — Вер, это безумие.

Не знаю, правда ли он настроен переубедить меня, или просто пытается успокоить собственную совесть. Но это мало что меняет. Я все решила. Других вариантов не существует. К сожалению.

— Наши отношения исчерпали себя, понимаешь? И если раньше мы могли оставаться вместе ради ребенка, то теперь и его нет. Нас ничего больше не связывает… кроме прошлого, о котором больно вспоминать. Ты действительно думаешь, что ему чем-то поможет правда? Будет легче, если узнает, кто именно стал донором? А может, он возненавидит нас обоих? Меня за то, что пошла на это, а тебя — что не отговорил.

Артем так долго молчит, что я начинаю сомневаться, слышал ли он меня. Но потом мужчина поднимает тяжелый взгляд.

— Ладно, допустим. Я не скажу про операцию. Если он все и узнает, то не от меня. Но ты совершенно уверена, что правильно сбежать, даже не попрощавшись? Неужели Макс не заслуживает того, чтобы посмотреть ему в глаза? Прямо сказать, что ты уходишь?

— Я говорила…

Ерохин хмыкает.

— До того, как все случилось. Знаешь, будь я на его месте, мечтал бы, чтобы Тая простила мне все ведомые и неведомые грехи. Чтобы осталась рядом, несмотря ни на что. Наверное, я бы даже попробовать поспекулировать на своем состоянии, чтобы ее удержать. Жалость — не лучший способ добиться цели, но если нет других…

— Максим не такой, — возражаю я. — Он никогда не стал бы манипулировать мной.

Артем снова усмехается, но это звучит так мрачно, что не возникает ни малейшего желания улыбнуться в ответ. Наоборот — думаю, как бы не разреветься.

— Ты уверена, что хорошо знаешь своего мужа?

Все, что я собиралась сказать, все аргументы как-то вмиг разлетаются в пыль. Ерохин прав. Раньше думала, что знаю… А вышло, что самые важные вещи в жизни Макса для меня остались тайной за семью замками. Он даже про болезнь свою не сказал!

Прежде обиделась бы, возможно, даже начала возмущаться. Теперь понимаю, что сама во всем виновата. Трудно делиться сокровенным, когда тебя не слышат. Я же все последние месяцы только и ждала, когда он поступит по-моему. Когда будет делать то, что я хочу. И когда хочу. В нужное время возвращаться с работы, говорить правильные слова. жить так, как я запланировала. Но планы-то были не только у меня, как оказалось. И раз я не прислушалась к тому, что хотел Максим, жизнь внесла свои коррективы. И с ними уже не поспоришь…

— Давай так, — произносит Артем, видимо, оценив мою реакцию. — Я сделаю, что ты просишь, но в ответ хочу, чтобы и ты кое-что мне пообещала. Баш на баш, как говорится.