Во все Имперские Том 8. Рюрик (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 17

— Ну а что мне остается? — я развёл руками, — Я обещал принцессе и дриаде её смерть. Я дал слово магократа! Но если ты считаешь…

— Ох, я не знаю, братик, — мрачно покачала головой Таня, — Маша пыталась убить Пашу, так что это наверное будет справедливо. Но она же глава нашей ложи…

— Тут никаких проблем, — заверил я Таню, — После Машиной смерти я стану главой ложи. Я же Гидра, ты не забыла? А именно Гидра наследует Великому Дракону по уставу консервативных масонов. Так что после смерти Маши вся магия нашей ложи будет завязана на мне. Ладно, хватит болтать.

Я указал на ножны, висевшие на бедре стражницы-блондинки:

— Сигурд, твой меч.

Норвежка вынула меч из ножен и со всем почтением подала его мне рукоятью вперёд. Меч был коротким, но явно острым. По крайней мере, для того, чтобы снести Маше голову или пронзить ей сердце, это оружие точно сгодится.

— Открывайте погреб, — приказал я.

Лейб-Стражницы сбежали вниз по каменному пандусу, открыли тяжелый замок и распахнули дверцы пивного погреба, через которые на пандус обычно закатывали бочонки с пивом.

Я подошёл ближе к распахнутым дверям и всмотрелся в древний погреб — под потолком там горела одинокая лампа, под ней болтался амулет, подавлявший магию. Амулет повесили по моему приказу, чтобы Маша не вздумала быдлить и, например, пробить себе ударами путь из погреба сквозь стенку.

Выйти из погреба через двери для пивных бочек Маша не могла, потому что их сторожили Лейб-Стражницы.

— Жена? — гулко крикнул я в погреб, — Выходи!

Маша появилась не сразу. Вид у неё был, как и всегда, чопорный и недовольный, как будто она только что съела какую-то тухлятину. Но тухлятины она не ела, просто у Маши Головиной всегда была такая рожа.

Руки ей не связывали. Маша вышла из погреба, бросила взгляд на меч в моих руках, потом вяло ухмыльнулась:

— Наша последняя брачная ночь, Нагибин? Точнее, день… Я просто уже потеряла счёт времени в этом погребе. У меня даже смартфон отобрали.

— Смартфон у тебя отобрали, чтобы ты не отзванивалась своему дружку герцогу Кабаневичу…

— Я полагала, что Кабаневич — наш союзник, Нагибин, — бросила мне Маша.

— Это так, — подтвердил я, — Но увы для тебя — я не давал герцогу разрешения шлёпнуть Павла Павловича, брата моей жены принцессы! И уж тем более я не давал на это разрешение тебе, Маша. Как не давал я и разрешения убивать мою другую жену — младшую Ладу. И уж совсем я не давал тебе разрешения командовать моими людьми в обход меня!

— Ну и дурак…

— Герцог знал о твоём покушении на Павла Павловича? — перебил я.

— Ну естественно знал, — Маша закатила глаза, — Господи, что за вопросы, Нагибин? По-твоему я решилась бы на такое без санкции герцога? Если помнишь, сразу после покушения на Павла Павловича кабанчики пытались нас телепортировать…

— Ага, помню, — я кивнул, — Только вот узнав о моём недовольстве, герцог Кабаневич дал заднюю. И как видишь, вернул тебя обратно мне на расправу.

— Кабаневич — ублюдок, старый козёл! — выплюнула Маша, — Он еще всадит тебе нож в спину, Нагибин. Что вообще думают Кабаневичи о твоём решении отпустить Павла Павловича?

— Да ничего хорошего, — честно признался я, — Но это не то, о чём должна беспокоиться благородная девица перед смертью. Лучше помолись, Маша. Ты сейчас умрёшь.

Маша не стала молиться, вместо этого она пристально посмотрела мне в глаза:

— Послушай, Нагибин… Просто послушай меня. Ты знаешь, что я была права, в глубине души ты отлично знаешь. Смерть Павла Павловича была бы лучшим решением. Убив его, мы бы покончили с Павлом Стальным. Одним ударом, одной пулей. Мы бы очистили трон для тебя. Мы бы получили всю Империю сразу. А что касается смерти Младшей Лады… Тебе не хуже меня известно, что девка была сумасшедшей. Её пришлось бы кончить, рано или поздно. И она правда пыталась убить Старшую!

Я спасла ей жизнь, спасла жизнь твоей никчемной женушке… Из-за которой ты теперь лишишь жизни меня. Это чёрная неблагодарность, Нагибин. Я делала для тебя всю грязную работу, всегда! Трое Головиных пали в битве у Петропавловки, сражаясь за тебя! Трое! Все мои родичи. Это я рассказала тебе о вознесении Алёнки, о том, что она теперь контролирует консерваторов… Это я раскрыла тебе масонские тайны!

Это я наделила тебя МОЩЬЮ! Это я… Да я же люблю тебя, дурак! Люблю и всегда любила…

Маша вдруг разрыдалась, потом рухнула на колени. И это была явно не игра и не притворство. Маша всегда была хитрой, но вот изображать эмоции она не умела никогда. Мне вообще казалось, что Маша Головина лишена эмоций, кроме её вечной брезгливой надменности, до этого самого момента.

Но теперь Маша рыдала, стоя передо мной на коленях, потом она бросилась целовать мне руки, бросилась целовать лезвие меча в моих руках…

Я рассеянно глядел на жену.

Бывают, пожалуй, в жизни моменты, когда даже я не знаю, что делать.

— Кончай изменницу, Государь, — азартно посоветовала мне стражница Сигурд.

Я сурово зыркнул на блондинку:

— Ты вроде моя стражница и мой меч, Сигурд. А мечи не разговаривают. Что бы с тобой сделал Павел Стальной, если бы ты взлезла, когда он принимает решения, м? Или думаешь, с ним нельзя, а со мной можно?

— Простите. Я забылась, — Сигурд потупила глазки.

Слушать советы от отбитых на голову Лейб-Стражниц я, разумеется, не собирался. Но честно говоря, в совете я сейчас нуждался, еще как. Маша всё рыдала, она теперь стала хватать меня за руки, она всё что-то бормотала. Если это и молитва, то явно обращенная ко мне, а не к Богу…

Я посмотрел на Таню, сестра выглядела шокированной. Но сердечко у Тани всегда было золотое.

— Слушай, пощади её, а… — попросила Таня, — Наверное, так будет лучше…

Лучше-то оно лучше, но моя жена Лада хочет смерти моей жены Маши. А Лада теперь — канцлер Империи. А я и так враждую с Императором Павлом Стальным, и если я потеряю еще и поддержку канцлера Лады — я потеряю и надежду на поддержку всех Багатур-Булановых при дворе. И вот тогда мне точно пиздец, мягко говоря…

— Ладно, любимый, — неожиданно всхлипнула Маша, — Ладно. Прости меня.

Девушка резко встала на ноги, поцеловала меня в губы, и этот поцелуй был мокрым от слёз.

— Я просто хотела быть твоей единственной женой. Всегда хотела! Тогда в церкви, когда мой отец потребовал, чтобы я вышла за Петю… Это была самая ужасная секунда в моей жизни, хоть я это и скрывала. А еще хуже было потом, когда ты женился на принцессе… Вот почему я убила одну твою жену и потом попыталась поссорить тебя навечно со второй, убив Павла Павловича. Я просто хотела быть твоей единственной! Разве я многого прошу? Большинство женщин в мире наслаждаются тем, что они одни у своего мужа, я одна лишена этой радости… За что? За что?

Маша все целовала меня и целовала, потом прижалась ко мне всем телом. Я не обнял её в ответ, но мои пальцы, державшие меч, уже почти отпустили оружие… Еще секунда — и меч упадёт на каменный пандус.

Лейб-Стражницы напряглись, наверняка решили, что Маша задумала какую-то хитрость, что она хочет подобраться ко мне поближе и вырубить меня мощным ударом, а потом сбежать. А то и завладеть мечом и воткнуть его мне в печенку.

Но я слишком хорошо знал Машу и понимал, что хитрости тут нет. Это была настоящая искренняя Маша, за её маской надменной магички, оказывается, скрывалось хрупкое сердечко, да еще и обуреваемое бешеными страстями.

— Маша, я не могу, — тихо произнёс я, — Я не могу тебя отпустить. Живой. Ты убила моего союзника и пыталась убить другого. Ты чуть не испортила всё наше дело…

— Знаю.

Девушка вдруг нежно провела рукой по моим волосам, над моей головой заметалась аура её заклятия.

— Я знаю, что ты думаешь, — как-то странно и отстраненно произнесла Маша, — Хорошо, муж. Давай. Хорошо. Не тревожься. Я покорна тебе и в смерти. Вот чего ты никогда не получишь от своей принцесски!

И Маша решительно опустилась на колени, потом взялась за лезвие меча и приставила его к своей шее: