Во все Имперские Том 8. Рюрик (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 24

Тая всю дорогу молчала и только разглядывала золотое кольцо на пальце, как будто это колечко было какой-то заморской диковинкой. Вообще, я вынужден был согласиться с герцогом — замужество явно пошло Тае Кабаневич на пользу, по крайней мере, она наконец заткнулась. А еще герцог заверил меня, что не собирается лишать Таю статуса своей наследницы, так что по идее после смерти герцога я получу в свои руки и весь клан Кабаневичей целиком, хотя рулить им смогу лишь через Таю.

Впрочем, герцог Кабаневич, насколько я понял, собирался прожить еще лет сто, не меньше. Я был уверен, что при моём нынешнем образе жизни вероятно сдохну раньше него…

В пиццерии «La Boccaccia» действительно оказалось прохладно, кондей тут работал на полную. Сама пиццерия помещалась в каком-то средневековом здании, стены тут были чуть ли не из обожженной глины, видевшей еще Римскую Империю. В центре зала возвышалась огромная печь из той же глины. Печь распространяла ароматы пиццы, а еще жар, так что рядом с ней за столиками никто не сидел, только суетились пиццайоло в белых колпаках и фартуках.

Немногочисленные посетители расположились возле огромных окон, которые своими размерами скорее напоминали полноценные витрины. Сейчас эти окна, несмотря на включенный кондиционер, были открыты, так что по пиццерии гулял теплый ветерок с улицы, мешавшийся с ароматами свежего хлеба.

Справа от входа сидели над пиццой несколько католических монахов, пицца у них была веганской, из чего я сделал вывод, что монахи постятся.

А вот слева…

В принципе я ожидал чего угодно, но только не такого. Полётов мало напоминал АРИСТО, собственно он не был похож даже на захудалого барона. Скорее, напоминал какую-то помесь клерка и армейского прапорщика. Костюм на Полётове был серым и дешевым, из-под бежевой рубашки, расстёгнутой по случаю жары, торчала волосатая грудь. На груди у Полётова висел простой деревянный крест на нитке.

Всемогущий глава русских либералов и один из богатейших людей в России был низок ростом и плешив, его непропорционально большую голову покрывали местами остатки черных волос. Впечатление усугублялось крупным некрасивым носом и толстыми очками. Впрочем, лоб у Полётова был странно высоким, что возможно говорило об уме, глаза за стёклами очков смотрели жестко и холодно, а усы у Викентия Полётова были густыми и идеально квадратными, что и делало его похожим на какого-то прапора или как бы сказали в этом мире — на поручика.

На столе рядом с Полётовым лежала черная папка. Но больше всего меня удивило, что Полётов пришёл на встречу один, если только не предположить, что вон те монахи в другом конце пиццерии — его переодетая охрана.

Кабаневич первым подошёл к Полётову и поклонился, потом протянул Великому князю руку:

— Рад вас видеть в добром здравии, Ваше Высочество.

Полётов встал для рукопожатия и это выглядело забавно — великий князь был ниже герцога головы на две.

— Его Высочество Великий князь Александр Нагибин, мой зять, — представил меня Кабаневич.

— Он пока что еще барон, — заметил на это Полётов.

Говорил князь лениво и с каким-то запредельным спокойствием. Так обычно разговаривают люди, которые настолько преисполнились власти, что полагают всех людей на свете малыми детьми. Рукопожатие Полётова только подтвердило мою догадку о характере князя — Полётов едва коснулся моей руки, показав тем самым, насколько ему на меня плевать.

Целовать ручки Тае и моей лейб-стражнице, как велел этикет АРИСТО, Полётов не стал, он поприветствовал барышень более оригинальным способом:

— Я не веду переговоров с женщинами. С холопами — тем более. Так что ваши люди пусть сядут вон за тот столик, барон. Закажите им что-нибудь.

Мда, хорошенькое начало. Моя верная лейб-стражница на это, разумеется, никак не прореагировала. А вот Дрочило тут же пал на колени и заверил Полётова:

— Я могу и у дверей поваляться, аки пёс, коли барин прикажет!

— Пожалуй, не стоит, — пояснил я Дрочиле, — Валяющийся возле дверей пиццерии человек в монашеском подряснике будет привлекать слишком много внимания. А нам внимание ни к чему. Так что сядь за столик возле монахов, Дрочило. И пиццу скушай, уверен, что ты голоден. Арум, ты туда же. Тая…

— Эй! Я вообще-то твоя жена! — ожидаемо возмутилась Тая, — И урожденная магичка!

Полётов уже уселся за свой столик, не обращая на Таю никакого внимания, как будто та была официанткой или даже просто статуей.

— Делай, как просит Его Высочество, — приказал я Тае, — А ты, Дрочило, отдай мне предмет.

Дрочило тут же достал из-под подрясника свёрток и передал его мне. А Таю утащила Арум, довольно жестко схватив мою жену за локоть. Садиться за один стол с Дрочилой девушки, разумеется, побрезговали, так что они сами расположились возле монахов, а Дрочило уселся возле самой печи и тут же весь покрылся потом от жара.

— Я что-нибудь закажу моему холопу, — вздохнул я, — Боюсь, что сам парень с заказом не справится.

Я быстро отсканировал QR-код на столешнице и прямо через приложение заказал Дрочиле на столик три больших «алле вонголе» с моллюсками, чесноком, помидорами и орегано, а еще большую бутыль газировки. Холоп у меня был большим парнем, так что его и кормить нужно было соответственно.

Герцог Кабаневич тем временем заказал нам вина, коньяку и кофе, после чего откинулся на спинку стула рядом со мной и закурил сигару.

Полётов ничего не заказывал, на столе перед ним лежала только черная папка.

— Вы пришли сюда жрать и пить, господа? — поинтересовался Полётов, — Давайте сюда ваш свёрток, барон.

— Это дело нехитрое, Ваше Высочество, — ответил я, — Вопрос в том, что я за это получу.

— А что вы хотите?

— Информацию о том, что происходит — в первую очередь, — объяснил я, — Мне известно, что либералы знают больше других. Ну и второе — союз с вами.

— Получите и то, и другое, — заверил меня Полётов, на стуле он сидел идеально прямо, как какая-то гимназистка, а его глаза за стёклами очков никогда не моргали, это несколько пугало, — Свёрток, барон. Или я просто уйду.

— Ну что же…

Я положил на стол свёрток. У Кабаневича заблестели глаза, герцога казалось сейчас натурально затрясёт. Он даже склонился пониже к столу, лишь быть поближе к заветному свёртку, но тронуть свёрток так и не решился.

Зато Полётов взял свёрток совершенно спокойно, потом не спеша развернул и внимательно осмотрел лезвие меча Рюрика, задержав взгляд на рунах, украшавших предмет.

— Настоящее, — холодно констатировал Полётов.

Лезвие и правда было настоящим. Скармливать Полётову подделку не рискнул бы даже такой дерзкий парень, как я.

Кабаневич ахнул, а потом так страстно затянулся своей сигарой, что закашлялся.

Официант принёс нам бутылку белого вина, коньяк двухсотлетней выдержки и кофейник, но Полётов не обратил на парня никакого внимания.

— Рукоять, — приказал Полётов.

Кабаневич извлёк из внутреннего кармана собственного пиджака другой свёрток. По этому свёртку было заметно, что к артефактам Рюрика герцог относится гораздо нежнее, чем я. Я завернул лезвие тупо в какое-то тряпье, а Кабаневич хранил рукоять завёрнутым в идеально чистую и белоснежную мягкую ткань.

— Хех, — я хмыкнул, — Та самая рукоять меча, которую я продал голландцу за двести рублей? А ведь я почти что нашёл вашего человечка, который эту рукоять купил, герцог. Я даже собирался у вас эту рукоять отжать, честно признаюсь.

— Я в этом не сомневался, — заверил меня Кабаневич, — Я в свою очередь тоже хотел украсть у вас лезвие, барон…

— Заткнитесь, — бросил нам Полётов.

Он развернул свёрток Кабаневича, и я действительно увидел рукоять от меча, ту самую, которую я нашёл в первый же день моего попаданства в моем фамильном поместье.

Мда, давненько не виделись, рукоять. К сожалению, ни рукоять, ни лезвие теперь моими больше никогда не станут. Но я полагал, что эта жертва того стоит.

Полётов соединил лезвие с рукоятью, мы с Кабаневичем замерли, герцог, казалось, вообще был близок к обмороку от волнения.