И возродится легенда (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 16

— Кэслин, — произнес домес, расколов воспоминания. — Самое закрытое место. Как я и думал. И потерял там нескольких лучших шпионов. А вот это… — он опять коснулся запястья Эрили.

— Это моя плата за свободу. И поводок тоже.

— Я никому не дам держать тебя на поводке.

Женщина не поверила. Но услышать такое было приятно.

— Мир валится в пропасть? Церковь утратила влияние? Мы стоим на грани новой войны? — перебирал домес, словно бусины, один за другим аргументы кромешницы. — Это какую же буйную фантазию иметь надо! Мы просто живем. Живем не так, как хочется твоей Невее, тут я согласен. И будем жить.

— Она — не моя.

— А ты — моя?

— Не знаю…

Пьяно стучала в виски кровь. Казалось, сейчас должно было случиться что-то важное, то, что если и не переворачивает мир, то жизнь точно. От чего звезды валятся на землю и древние герои становятся в строй, поднявшись из могил. И вскипает море, и рушатся города.

Но Лель просто встал и протянул женщине руку.

— Останься хотя бы на праздник, пожалуйста.

Где вуивр провела остаток ночи, а главное, с кем — она не помнила. Но проснулась явно не там, где они пировали: ни суровости, ни ветхости заброшенных покоев тут не было в помине. Зато имелся квадратный чертог с лаковыми панно на стенах, витыми ламбрекенами с каскадом хрустальных подвесок; наборными столиками на гнутых ножках; с позолоченной лепниной там, где еще оставалось место. Окна были наглухо зашторены, груда углей в камине шипела и потрескивала, наполняя комнату жаром. Но венцом всего была высоченная постель под балдахином из камки, парчи, багряного рытого бархата и целой паутины золоченых кружев. Ткани покачивались от слабого сквозняка, шуршали и гнусно пахли пылью и лакрицей. И Эриль испытала желание убраться из-под этой груды массивных, изысканных тряпок как можно скорее.

Кое-как нащупав скамеечку, сползла с кровати. Убедилась, что все-таки одета (в наличии имелись рубаха и тувии). Пережидая головокружение, подержалась за витой столбик. И, с сожалением оставив его, двинулась анфиладой роскошных покоев. Мимо стоящих на вытяжку стражей — вероятно, у них не было приказа гостью останавливать. Мимо играющих в карты пажей и секретарей, склонившихся над бумагами в приемной. Чтобы остановиться из-за громких голосов. Она вовсе не собиралась подслушивать, упаси Корабельщик. Случайно вышло.

Маг, отличавшийся дрожащим фальцетом, был одет в черную с золотом мантию. И Эрили пришло в голову, что так же ярко раскрашены некоторые ядовитые насекомые: точно заранее предупреждают, чтобы их не трогали.

— Я не могу снять эти печати, сир! — волшебник нервно прошелся из конца в конец круглого, похоже, занимающего башню, кабинета: практически бесшумно из-за толстого ворсистого ковра. — Проще уж отрубить руки и вырастить наново. Они использовали не меньше, чем деревеньку. Знаете, есть такие, особенно, на побережьях. Для которых практичность перевешивает страх. Они часто прячут у себя беглых волшебников. Но если об этом дознаются, еретиками объявляют сразу всех.

— Я тебя понял.

— Вы же не станете жертвовать целым селением?! — голос мага задрожал.

— Не стану.

Лель повернулся и встретился с Эрилью глазами. Она пожала плечами: мол, кто бы сомневался, что ее отпустят просто так.

— Есть способ, — оживился маг, который стоял к женщине спиной и переглядываний не заметил. — Неприятный, но на короткое время достаточно действенный. Если перевязывать печати бинтами, смоченными кровью, охотники будут ее терять. Правда, это будет больно, но терпимо.

— Спасибо, Альвас. Вы свободны.

— Жаль, что не смог вам помочь по-настоящему, сир.

Волшебник поклонился и направился к выходу, задев женщину краем шелестящей мантии и не поднимая глаз. Лель подошел к Эрили.

— Ты все слышала.

Она кивнула. Почувствовала, как темнеет в глазах. Король подхватил ее и устроил в кресле. Налил в кубки вина.

— Пей! Все не так плохо…

— Намного хуже, — она криво ухмыльнулась. — Церковники подкинули мне задачку без решения. В которой я навернусь так или иначе.

Король хмыкнул:

— Думаешь, мы позволим?

Она косо оглядела свои перевязанные запястья.

— Насчет отрубленных рук вы же не всерьез?

— Чтобы вырастить новые, потребуется та же деревенька. А со своим народом мне как-то жалко расставаться… таким способом. Пока попробуем кровь, а там… Все библиотеки Лидар сжечь не успел. А в поисках информации я бываю настойчив, весьма.

Она улыбнулась и залпом выхлебала вино. Упираясь в подлокотники, поднялась из кресла. Неверными шагами подошла к окну и потянула на себя тяжелую створку. Задребезжали в свинцовой оплетке граненые шарики.

— Оставь, — лениво бросил Лель. — Там внизу парапет и ходит стража. Ветер не даст им много услышать, но уши натопырят все равно.

— А люди в приемной тебя не смущают?

Эриль тряхнула непокорную раму. Несколько шариков вывалилось, и женщина глубоко задышала, вцепившись пальцами в витой узор. Король пытливо вгляделся и взревел:

— Лекаря!!

Подтянул к окну тяжеленное кресло. Подставил женщине плечо:

— Обопрись на меня.

Бережно разжал ее пальцы. Перехватил, усадил. Саданул окно подсвечником. Стеклянная начинка переплетов брызнула в стороны, градом простучала по парапету, гремя, покатилась по крышам вниз. В башню ворвался ветер. Парусами заполоскались занавески.

Лель раздернул шнуровку, распуская рубаху у Эрили на груди.

— Дыма.

— Да, сейчас.

Хриплым трезвоном разразился колокольчик.

Кто-то вбегал и выбегал, трещали голоса. Носился по комнате сквозняк. Эриль тормошили чьи-то руки. Она чувствовала себя отстраненной, точно наблюдая за всем со стороны.

Давешний волшебник, Альвас, разглядывал на просвет радужный кувшин с вином. Незнакомец в черном, с белоснежным воротником, похожий на раздутую лягушку, зыркая на мага, вел пальцем по стенкам кубка, из которого пила вуивр, и нюхал палец.

— Яда нет.

И отодвинулся, уступая место вбежавшему Дыму. Тот оценил все с полувзгляда. Нащупал биение жилки на шее Эрили. Осмотрел лицо. Оттянул веко.

— А не «птичья» ли болезнь тебя настигла, матушка? — осклабилась, вплывая за лекарем, Батрисс, сама помятая с похмелья.

— На угар похоже, — оборвал ее Дым. — Молока побольше!

Король кивнул, подтверждая приказ. Скомандовал хрипло:

— Лишние вышли! Все.

Покой немедленно очистился. Посторонними себя не сочли, кроме Дыма, только Батрисс с Янтарем и жабовидный лекарь. Но разумно переместились за спинку кресла, с королевский глаз.

Прибежал слуга с молоком в запотевшем глиняном кувшине. Дым плеснул молока в кубок. Отхлебнул. Замер, точно прислушиваясь к собственным ощущениям. Коротко кивнул и обратился к Эрили:

— Пей. Не бойся, если вытошнит. Выпьешь еще.

Обошлось. Королевский целитель одобрительно покряхтел.

— Не знаю, где вы обучались, молодой человек, но все сделали правильно.

— Польщен, — уронил Дым.

Оборотень присел у кресла Эрили на корточки и взял ее за руку.

— Ты как?

— Никак, — отрезал волшебник. — Ей надо поспать.

Он подхватил, было, Эриль под мышки, но Янтарь перехватил ее, отодвинув мага плечом. Лель хрустнул пальцами:

— Вы свободны, мессир Тома, — сказал он придворному эскулапу. — А вы — идите за мной.

Винтовая лестница в стене башни — глубокая и гулкая, точно колодец. Арка с каменной выкружкой — такая низкая, что под ней пришлось пригнуться даже Батрисс. И дубовая, окованная железом дверца в тесный, похожий на берлогу покой. Он пах влажной штукатуркой и зеленью. Блестела слюдой фигурная створка, крюком притянутая к стене, и ветки барбариса и сирени нахально лезли в комнату сквозь окно, роняли влагу на подоконник. Пичуга возилась и пищала в густой листве. В плетеной из лозы клетке, висящей под низким сводом, ворковала пара мохноногих голубей. Напротив, скрипя, покачивался на цепи над чашей ритуальный кораблик из почерневшего серебра с лампадой внутри.