Верни мне крылья, любимая (СИ) - Жнец Анна - Страница 21

— По крайней мере, платье. Платье останется на тебе.

Голос, хриплый, тягучий, как мед, завораживал. Взгляд черных глаз порабощал. Арабелла поймала себя на том, что не может отвернуться. Смотрит, не отрываясь, тонет в этом болоте, горит в этом пожаре.

— Обещаю, что не сниму штаны. Мы оба останемся в одежде.

Как-то незаметно Дракон подвел ее к постели. Арабелла опомниться не успела, как задней стороной ног наткнулась на преграду и, потеряв равновесие, упала на спину. Матрас спружинил, приняв на себя ее вес.

— Не бойся.

В приглушенном свете магических ламп глаза Дракона сияли предвкушением. Чешуйки под скулами отражали блики.

Скрип пружин — это его колено опустилось на край кровати.

— Что… что ты собираешься сделать?

— Увидишь.

— Ты обещал, что… — Арабелла судорожно сглотнула, лежа на подушках и наблюдая за ним из-под стыдливо опущенных ресниц.

— Твое платье останется на тебе.

— И ты…

— Тоже не буду раздеваться.

Вопреки своим словам, Дракон взял ткань ее юбки и начал медленно поднимать, собирая складками в ладонях.

— Что… что ты?..

— Я не снимаю.

Сантиметр за сантиметром он обнажал сдвинутые ноги в коричневых чулках. Арабелла смотрела на него, затаив дыхание. Вся красная. Когда наглые пальцы достигли края шелковых панталон и потянули их вниз, она напряглась.

— Нет. Нет, я не хочу.

— Мне остановиться? — Он вскинул на нее пылающий взгляд. — Остановиться?

Она промолчала, и Дракон продолжил: жадно стянул с нее белье, оголив чистую, нетронутую плоть, эту колыбель женственности. Теперь юбка Арабеллы, собранная складками, лежала у нее на талии, а все, что ниже, было открыто голодному взору любовника.

Смущенная Арабелла всхлипнула и откинулась на подушки, крепко-крепко зажмурившись. Полюбовавшись, Дракон припал к ней ртом, нежными губами к розовым лепесткам.

Вздрогнула. Вскрикнула. Задрожала. Дернула бедрами, между которыми он устроился, словно в безотчетной попытке их свести, но тут же снова раздвинула, умоляя о продолжении.

На его ласки она реагировала как девственница. Чистая, робкая, неискушенная.

Дьяр с ума сходил от ее невинности, от тихих стонов, которые Арабелла пыталась, но не могла сдержать. Испуганная растущим удовольствием, она то отстранялась от любовника, то наоборот, качала бедрами навстречу его раздвоенному языку.

Как же Дьяру хотелось приласкать и себя тоже. Распухший член не помещался в штаны, и возбуждение становилось болезненным.

Расстегнуть бы ширинку, опустить руку — одна у него была свободна — и облегчить свои муки, да только он обещал не раздеваться. Как же, ледяные бесы, тяжело держать слово!

Зарычав от отчаяния, Дьяр с еще большей страстью обрушился на женскую плоть. Терзал, лизал, целовал, посасывал, заставляя Арабеллу уже не всхлипывать — рыдать от наслаждения в голос. Он вспоминал, чему его учили жрицы Афлокситы, и применял знания на практике — все основные хитрости и приемы. Хотел выжечь в памяти Арабеллы эту ночь. Хотел, чтобы любимая запомнила, какое безграничное удовольствие получила в его руках, и возвращалась сюда раз за разом. К нему. К Дьяру. За наслаждением, которое дарил его язык, за пылкой страстью и яркими оргазмами. Чтобы думала об этом языке и желала почувствовать его на себе опять. Чтобы подсела на эту ласку, как некоторые подсаживаются на сок запрещенного дурман-цветка. Чтобы другие мужчины перестали для нее существовать.

Он постарается. Приложит все усилия. Сделает Арабеллу своей и только своей.

Еще одно движение раздвоенного кончика языка по чувствительному бугорку — и любимая выгнулась на постели, заплакала, забилась под Дьяром в сладких судорогах блаженства. Бедра Арабеллы непроизвольно сжались, захватив в плен его голову.

В экстазе Дьяр вдыхал ее терпкий запах, пил ее соки, размазывал их по своему подбородку и отстранился только тогда, когда любимая перестала вздрагивать.

Жаль, что нельзя было взять в руку член. Сейчас Дьяру бы хватило и пары движений.

Но слово есть слово. К тому же любимая может испугаться, начни он снимать штаны.

Едва отдышавшись после оргазма, Арабелла поспешила оправить юбки, затем растерянным взглядом поискала на кровати свое нижнее белье. Панталоны нашлись на полу. Их вид — белая ткань, кружевные оборки, само воплощение невинности — заставил Дьяра почувствовать себя извращенцем, ибо возбуждение нахлынуло с удвоенной силой. От одного только взгляда на этот интимный предмет женского туалета.

— Отвернись, пожалуйста, — тихо попросила Арабелла, стараясь не смотреть в сторону Дьяра.

Он подчинился. Скрипнул матрас, зашуршала ткань — Арабелла приводила себя в порядок. Даже после того, что между ними было, стеснялась надевать панталоны при мужчине.

— Тебе понравилось?

Наверное, не стоило задавать этот вопрос. Вон как запылали и без того розовые щеки. Длинные ресницы дрогнули, словно крылья бабочек.

— Я не знала, что так можно.

— Можно. Ты не представляешь, сколькими способами можно доставлять друг другу удовольствие. — Он поймал ее руки, и любимая даже не попыталась их отдернуть, только стыдливо спрятала взгляд.

— Мне пора.

Она попыталась встать. Дьяр не позволил. В отчаянии от того, что Арабелла хочет уйти, он повалил ее на постель и накрыл собой, жадно считывая с лица эмоции. Любимая затихла под ним, как зверек в предчувствии угрозы, и зажмурилась.

— Останься.

— Время вышло.

— Еще не вышло. Полежи со мной чуть-чуть.

Она по-прежнему на него не смотрела, по-прежнему не открывала глаза. Замерла в объятиях Дьяра, пунцовее розы, и не шевелилась.

— Нечего здесь стесняться.

— Но то, что ты со мной делал. Там. Языком. — Она задрожала, и Дракон прижал ее к себе крепче. В кольце его рук Арабелла расслабилась, развернулась так, чтобы было удобнее устроить голову на плече любовника, и Дьяр почувствовал, как шею щекочут ее ресницы.

Возбуждение и не собиралось спадать. Ткань штанов болезненно давила на вставший член, но Дьяр терпел и только иногда страдальчески морщился. В паху горело, в груди ныло и дергало. Мучительное желание смешалось с огромной, щемящей нежностью. Дьяра переполняли похоть и любовь — светлое чувство и чувство темное, возвышенное и низменное, чистые потребности души и грязный телесный голод. Он хотел заняться с Арабеллой самым настоящим животным сексом. Диким и необузданным. И в то же время хотел целовать ее, как хрупкий цветок, каждый сантиметр ее прекрасной кожи — просто целовать и ничего больше. С трепетом, с благоговением, поклоняясь этой редкой незапятнанной красоте.

В уютном молчании они лежали около часа. Затем в коридоре начали распахиваться двери, за стеной все чаще раздавались голоса и шаги. В спальню сквозь щель между неплотно задернутыми шторами сочился утренний свет.

— Теперь точно пора. — Арабелла осторожно выпуталась из объятий Дьяра и оправила юбки.

— Ты же еще придешь? — спросил он, невольно задержав дыхание.

Арабелла кивнула, стараясь не смотреть в сторону кровати. Затем нетвердой походкой направилась к выходу.

Ремонт в будущей зелейной лавке шел полным ходом. Арабелла не вмешивалась в дела госпожи Цисси, та сама выбирала и закупала отделочные материалы, заказывала ткани и мебель, а главное, все щедро оплачивала.

— Здесь должно быть уютно, — заявила ее новая компаньонка, кружась по грязному помещению, в котором пока еще царил полный бардак. — Долой строгость и серость привычных аптек. Наша лавка будет напоминать женский салон. Чтобы дамы приходили сюда, и им казалось, будто они заглянули в гости к подружке. Они должны чувствовать себя здесь комфортно. А потому больше ткани, больше розовых и персиковых цветов. Говорят, эти цвета успокаивают. Вот тут мы поставим мягкий уголок с журнальчиками. А еще мы будем предлагать нашим дамам чай с печеньем. Очень по-домашнему.

Цисси закончила кружиться и бросила на Арабеллу сияющий взгляд.