Мур-мур, мяу! (СИ) - Сапегин Александр Павлович - Страница 28

— Фима, ну что ты так раскричался, всю округу перебудишь, — засюсюкала Валентина, открывая дверь гостиницы «КотоПёс». — Не бойся, не отдаём мы тебя, поживёшь несколько дней в гостинице, ничего с тобой не случится.

— МЯЯЯЯУУР!

— Тихо, тихо, мальчик, — через прутья на дверце переноски Николай посмотрел на бьющегося в ней кота.

— Здравствуйте! — в небольшую комнату-прихожую, выполнявшую роль ресепшена, выбежала помятая от сна молодая девица в возрасте около девятнадцати лет, плюс-минут год вправо-влево. — Вы Зимины, да?

Получив положительный ответ, девица заколотила по клавишам моноблока, установленного на небольшом столе:

— У вас котик, кличка Фима, мейн-кун, ага, вижу, забронирован большой номер. Питание… Предоплата пятьдесят процентов внесена. Давайте мы определим вашего любимца в номер, а потом я внесу данные его ветпаспорта в компьютер и выслушаю ваши пожелания по кормлению питомца.

«Вашу мать! — думал Ефим, глядя на шифоньер полтора на два метра с прозрачной стеклянной дверцей. — Вас бы в шкафу на неделю запереть, ироды! Какой урод придумал назвать это большим номером?»

Впрочем, сравнивая с десятком ячеек у противоположной стены, которые были размером вполовину меньше его узилища, душный, пропахший кошками, мочой и бытовой химией прозрачный шкаф с вентиляционными дырами и тремя полками, соединёнными лесенками, и впрямь мог сойти за люкс в заштатной провинциальной гостинице. Ужас и тоска плотным покрывалом висели в воздухе, коты и кошки, запертые в «коробках», даже не мяукали, безучастно наблюдая за людьми, нарушившими их покой и за новым узником тюрьмы, замаскированной под гостиницу.

— Два раза в неделю у нас осмотр ветеринара, котиков ежедневно на несколько часов выпускают погулять в игровую комнату, уборка и дезинфекция номеров ежедневная, — щебетала девица, указывая на отгороженную сеткой половину помещения с горками, лесенками, домиками и когтеточками, обмотанными толстым джутом. — У нас есть своя кухня и, если ваш питомец не приучен к сухому корму, дневная няня приготовит еду, как он привык кушать дома. Не беспокойтесь, у нас с этим всё строго. Мы ежедневно выкладываем фотографии наших постояльцев в инстаграм, следить онлайн, увы, пока нет возможности, там у камер что-то сломалась, а починить обещали только на следующей неделе. Форс-мажор, извините. С собаками котики не пересекаются, у них отдельное помещение. Скажите, наполнитель и лоток будут наши или вы свои привезли?

— Ирина, понимаете, в чём дело, — прочитав на бейджике имя и состроив виноватое выражение лица, замялся Николай, — мы о лотке совсем не подумали, так как Фима у нас ходит на унитаз.

— Да, это может быть проблемой, — покивала девица.

«Это охренеть какая проблема! — благим матом заорал Ефим. — Вы охренели, я не хочу гадить в чужой засранный лоток! Да я задохнусь в этом гробу!»

— Ну что ты так раскричался, — ласково улыбнулась девица, глянув на Фиму через стекло, — мы тебе подберём хороший наполнитель.

«Голову себе подбери, дура! — ударил по стенке Ефим когтями».

— Как вы понимаете, за наполнитель и лоток придётся доплатить, — Зимины покивали. — Что с питанием?

Николай протянул котоняне бумажный лист и пояснил:

— Куриное филе, говядину и сухой корм мы привезли с запасом.

— Ах, да, — девица забрала у Николая бумагу, — чуть не забыла, к кому нам обращаться в случае чего? Случиться может всякое, а вы будете вне зоны доступа и, вообще, за тысячи километров. У вас есть в городе знакомые или какое-нибудь контактное лицо, родственник, например?

«Вздёрнусь я тут на собственном хвосте, к примеру, кому звонить станете?»

— Пойдёмте, я всё запишу, — Зимины и котоняня скрылись за полупрозрачной дверью, отделяющей ресепшен от «узилища».

— МЯЯУУ! — вслед им протяжно проорал Ефим, утыкаясь лбом в прозрачную стену.

«Таганка, я твой бессменный арестант, погибли юность и талант…»

— Заткнись! — через пять минут влетела в помещение девица с именем Ирина на бейджике и саданула ногой по дверце шкафа, помпезно названного «большим номером». — Заткнись, скотина! И без тебя голова раскалывается! Не заткнёшься, тварь, я тебя в карцер запихаю!

Перед Ефимом потрясли маленькой переноской, извлечённой из-под шкафа-номера.

— Посидишь до вечера, шёлковым станешь! О, мой бог, моя голова… Так, ещё лоток и наполнитель…

Гулять в игровой закуток в первый день строптивого мейн-куна никто не выпускал, видимо не заслужил доверия, еду тоже невозможно было есть. Или дневной котоняне не передали, что новому постояльцу полагается отварная, а не сырая курица или той было наплевать, хотя, зря Ефим на неё наезжал. Ближе к вечеру Наталья — добродушная, розовощёкая, пухлая леди лет тридцати на вид, вычесавшая за день всех кошек, которые тянулись к ней, стоило ей зайти в помещение, устроила Ефиму персональную прогулку по домикам, горкам и лесенкам. Видя реакцию строптивого питомца, руки к нему она лишний раз не тянула. Пока Фима-Ефим «гулял», няня протёрла шкаф изнутри сырой тряпкой и почистила лоток.

— Ты почему не кушаешь? — обеспокоенно спросила женщина, очищая миску от заветренной курицы, из чего голодающий котейка сделал вывод о том, что девица с больной головой или забыла, или игнорировала указания Зиминых по кормлению любимца. — Может ты ешь отварное мясо? Давай я тебе отварю кусочек, хорошо?

— Мррр!

— Вот и умница.

«Господи, как заключённые годами сидят в одиночках? Я за один-то день чуть с ума не сошёл, — думал Ефим поздним вечером, пытаясь уснуть под непрекращающийся топот над головой».

Гостиница «Котопёс» размещалась на первом этаже жилого здания, а на втором уже были квартиры и сейчас в одной из них что-то активно отмечали с музыкой и танцами. Потолок содрогался под «Мама, я танцую» и под вопли Верки Сердючки в дольче и габбане. Ближе к полуночи музыку стали перебивать солёные маты возмущённых соседей, грозивших вызовом полиции. Праздничная публика вняла угрозам, прекратив концерт и закончив танцы, но шевеления над головой продолжались до самого утра.

Вторые сутки прошли ни шатко не валко. Днём дежурила больноголовая Ирина. Кошки к ней, в отличие от той же Натальи и второй Натальи, дежурившей ночью, не тянулись, скорее принимали девицу как неизбежное зло и навязанное дополнение к скучной гостиничной жизни. Говядины Ефиму опять не досталось. Зато и карцером никто не грозился, хотя его так и подмывало устроить локальный армагеддон одной конкретной личности, причём, как подозревал Ефим, нелюбовь у них вспыхнула взаимная. Мало того, что мясо зажали, положенную прогулку в арестантском дворике тоже не организовали. Сплошной произвол тюремной администрации, вертят правилами и нормами содержания как хотят, ему же положено, а в миску не положено!

Два дня тянулись, как ленивый маневровый состав — еле-еле протягивая вагоны часов через стрелки на циферблате. Скукотища дичайшая! Животные это чувствуют и ведут себя соответственно, то есть никак. Если с Натальями присутствует хоть какое-то оживление, ну, любят они хвостатых мурлык и лающих кабыздохов, и те отвечают им взаимностью, то Ирине, продолжающей страдать головой и другими несуществующими болячками, плевать на всех запертых в шкафах и клетках. Вечером она упорхнула сразу после сдачи смены первой Наталье, с которой у Ефима сложились дружеские отношения. Стоило женщине зайти к постояльцам с проверкой их состояния, как он принялся жалобно мяукать, стуча лапкой по миске с засохшей курицей.

— Ирка, блоха попрыгучая! Ты у меня допрыгаешься! — котоняня погрозила кулаком в сторону двери. — Потерпи, маленький, сейчас я тебе что-нибудь сварю.

Курочка из-под рук Натальи вышла куда аппетитней дневной отравы. Закусив, чем бог послал, Ефим приготовился отойти ко сну, как на верхнюю крышку шкафа упала крупная рыжая капля.

Кап, кап. На светлых квадратах подвесного потолка начало расплываться тёмное пятно. Сверху уже не капало, а натурально лило. Шлёп, на пол свалился первый элемент потолка. Шлёп, рядом плюхнулся второй.