Совок 4 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 16

Эльвирин порог я переступил в первом часу. К моему вящему удивлению, моя домохозяйка еще не спала. Мало того, из прихожей я отметил, что она сидела на кухне. Раздевшись и пройдя через ванную, я зашел на кухню и увидел, что оплот прокурорского следствия напитывает своё роскошное белое тело национальным узбекским блюдом.

— Что ж ты, любимая, на ночь-то наедаешься? Этого приличная женщина не должна себе позволять. Ведь ты давно уже не пионерка и даже не комсомолка! — мстительно укорил я мадам Клюйко в отместку за утреннее притеснение.

— Вкусно! — не переставая жевать, пояснила она свое заслуживающее порицания поведение. — Ждала тебя, ждала, ужинать без тебя не садилась. И вот, не вытерпела! — Эльвира неуверенно посмотрела на пустую тарелку. Потом, уже с сомнением, повернула голову на стоящий на плите казан и вздохнула.

— Ты сам-то есть хочешь? Не накормили там тебя? — вроде бы равнодушно, но с профессиональной пытливостью осмотрела она меня.

— Есть я хочу, душа моя, но на ночь не буду! — мужественно отказался я от запоздалого ужина, — И где это «там» меня должны были накормить? Я, между прочим, делом занимался! Полковнику Мелентьеву духоту создавал!

— Это каким же образом? Тебе, что, совсем голову снесло? Что ты там еще придумал? — хозяйка вытерла салфеткой блестящие от жира губы и неодобрительно на меня посмотрела.

— Дошли до меня слухи, душа моя, что наш Аркадий Семенович порочит высокое звание коммуниста и, что еще печальнее, честь милицейского мундира! Что, будучи женатым человеком и, страшно сказать, зятем первого заместителя Политуправления МВД СССР, он кобелирует с неприличными девицами! — я огорченно и ожидая встречного понимания, посмотрел на Эльвиру Юрьевну.

Однако понимания в ее глазах не увидел. Женщина смотрела на меня не то, чтобы неодобрительно, но точно, без энтузиазма.

— Сергей, тебе все это не противно? — с легкой гримасой поинтересовалась прокурорская барышня, — Ты же не парторг и не замполит, не жалко тебе на это время тратить?

— Не жалко, любимая, я комсомолец и должен всячески способствовать искоренению аморальщины в наших милицейских рядах! Мы, таки беспощадно будем выжигать язвы блядства и прелюбодеяния в наших внутренних органах! — с трагичным пафосом объявил я Эльвире, наливая себе чаю.

Та с нескрываемым удивлением смотрела на меня, как на придурка.

— Ты, солнце мое, так на меня не смотри! Узоров на мне нет! — отхлебнул я из бокала, — Ты лучше завтра с утра сводку за ночь затребуй! И не по тяжким, а всё, что было зарегистрировано. А я тебе часиков в десять перезвоню. Договорились?

— Договорились, — задумчиво ответила советница юстиции, — И что там в этой сводке ты предполагаешь увидеть? — спросила проницательная Эльвира.

— Откуда мне знать? — добросовестно удивился я, — Вот позвоню тебе завтра, а ты мне и расскажешь! Спать пошли? Только умойся, пожалуйста!

Утром все прошло по уже накатанной колее. Эльвира Юрьевна на правах полноценного члена общества, занимающегося в отличие от меня общественно-полезным трудом, праздно восседала за столом. А я, официально будучи нетрудоспособным бездельником и даже симулянтом, ей прислуживал. Судя по довольному виду мадам Клюйко, ей такое положение дел и мой халдейский статус очень нравились.

— Какой ты, Сережа, молодец! — не поскупилась на похвалу квартирная хозяйка, — Заботливый и готовишь вкусно! Хочешь, я поспособствую, чтобы тебе больничный продлили? — весело ковырялась она во рту зубочисткой, пока я ей наливал чай.

— Не хочу, душа моя! Я тебе не кухарка, я офицер, между прочим! — с достоинством объяснил я обнаглевшей тётке свою жизненную позицию.

— Ты, главное, не забудь, как только на работу явишься, сразу сводкой за ночь озаботиться! — напомнил я ей наш вчерашний разговор.

Эльвира, пообещав не забыть и испив чаю, довольная удалилась на работу. А я включил утюг, чтобы погладить постиранную вчера перед сном рубашку, а заодно и брюки. Сказать, что на душе было спокойно, я не мог. Остановили вчера блядовозку и с каким результатом, я не знал. Уповал лишь на непогрешимый авторитет Григория Трофимовича Севостьянова и на исполнительность местных товарищей. В том, что Нагаев вчера сделал всё, как надо, я не сомневался ни на секунду.

Погладив вещи и пошатавшись в безделье по квартире, я начал одеваться. Улица встретила меня весенним утренним солнышком. Настроение немного повысилось и какая-то часть тревоги покинула мою душу. Не прибавляя шага, я дошел до остановки и сев на трамвай, поехал в центр. Вышел я у кинотеатра «Художественный» и сразу направился к телефонной будке.

— Тебя, наверное заинтересует вчерашнее задержание неких четырёх девиц! — уверенно и без всяких предисловий, заявила мне старший следователь по особо важным. — Шалавы твои сидят в спецприемнике, если тебе это интересно, — холодно проинформировала меня Эльвира.

— Ты же знаешь, что это не мои шалавы, а московского полковника! — возмутился я, — Ты чего?!

— Ничего! Нефиг меня за дуру в своих игрищах держать! Из нас двоих, это у тебя, у сопляка, лейтенантские погоны, а не у меня. Я, если ты забыл, советник юстиции и будь добр, не забывайся на этот счет! — кажется, Клюйко всерьез разобиделась и её вот-вот понесёт.

Не любит старший следователь областной прокуратуры, когда ее за болвана в игре держат. Или, как там правильно, за болванку? Да, не додумал и недоучел. Мой косяк и его нужно немедленно выправлять.

— Не сердись, любимая! Всё далеко не так! Прошу тебя, остановись, не то ты сейчас наговоришь такого, что мы уже не сможем помириться! — воззвал я к тому, чего в данную секунду, у беременной и возмущенной Эльвиры не было. К разуму воззвал.

Но, она меня удивила. Она не только умудрилась услышать меня сквозь свой яростный монолог, но и понять. Клюйко замолчала и только ее яростное драконье дыхание выдавало крайнюю степень её негодования.

— Хочешь сказать, что ты вчера, когда со мной разговаривал, то не знал, что будет? И как будет? — язвительно прошипела она в трубку.

— Нет, Эля, не хочу. Да, кое-что я предполагал. Но согласись, знать и предполагать, это не совсем одно и то же! И еще, ты не в бухгалтерии совхоза работаешь и должна понимать, что не всеми знаниями и предположениями я могу делиться. Даже с тобой, любимая! — торжественно произнёс я, — Кто там еще был в этой машине, не сами же девки рулили?

— Еще там был сержант-водитель из областного розыска, но его задерживать не стали. Машина была начальника Управления розыска области, — уже относительно вменяемо проинформировала меня Клюйко.

Ах, как хорошо! Значит, без спецсообщения в Москву это дело не останется! А, если еще в самой столице некто генерал Севостьянов еще животворящего пендаля этому спецсообщению добавит и как надо его прокомментирует, то за успешную карьеру полковника Мелентьева я не дам и медного пятака. Да что там карьера, ему скоро будет не до жиру — быть бы живу. И уж точно, не до меня ему будет!

— А теперь, душа моя, слушай меня очень внимательно! Как слушаешь своего гинеколога при воспалении придатков! — понизил я тембр голоса, концентрируя на нем внимание Эльвиры, — Сейчас ты звонишь в приемник, где сидят эти прости господи, и задаёшь дежурному единственный вопрос — что из имущества, денег и ценностей было у задержанных? И, если тебе ответят, что среди губнушек и запасных гандонов были кольца из желтого металла с бирками «Мордовювелирторга», то ты, как подорванная летишь в этот приемник и в рамках дела Воронецкого на корню всё изымаешь! А баб допрашиваешь! — Эльвира дисциплинированно молчала и я продолжил, — Разумеется, что их уже предупредили и они будут делать удивленные глаза. Допускаю даже, что все, как одна скажут, что впервые эти колечки видят. Но ты же сама только что сказала, что ты следователь по ОВД областной прокуратуры и далеко не дура! Это же правда, любимая?

За всё время, пока я вещал, Эльвира Юрьевна даже не попыталась меня перебить. Что само по себе для меня было удивительно. Слушала она очень внимательно, а я в свою очередь, не слышал уже даже ее дыхания.