Петр Романов. Veni, vidi, vici (СИ) - "Amaranthe" - Страница 33

— А, тогда понятно, почему так пустынно, ну кто откажется выпить за здоровье молодых, — я старательно улыбался, стараясь произвести благоприятное впечатление. — Так вы мне не поведаете, где я очутился?

— Неподалеку от Антананариву, — любезно ответила незнакомка. — На северо-западе благословенного острова Мадагаскар.

— Где? — я почувствовал, что мне все-таки надо сесть. Во рту пересохло, и я ощутил, что устал, хочу есть и пить. Вот только этого мне не хватало, очутиться в этой французской провинции, или, правильнее говорить колонии? Без документов, без разрешения здесь находиться с небольшой суммой денег, парой смертельных игрушек в надежде отыскать племянницу российского императора. Вот уж точно цугцванг, лучше и не скажешь.

— Вы сейчас упадете, месье, — девушка подхватила меня под руку. — Пойдемте, вон мой дом, я вам хотя бы пить дам, да возможность отдохнуть. Вам же наверняка жарко в вашей одежде, — я покорно кивнул, позволяя ей увлечь себя в стоящий неподалеку дом. Все равно это пока лучшее, на что я мог рассчитывать, а там посмотрим, возможно, что-нибудь в голову и придет.

Пока мы шли в сторону дома, я отметил, что одежды на встреченной мною девушке было не сказать, чтобы много. Короткий топ, едва прикрывающий грудь и юбка в пол с разрезами до середины бедра с обеих сторон. Выглядело это, мягко сказать, откровенно, но ей явно было не так жарко, как мне. Пока мысли все были только об этом, потому что как только я скатывался в другую плоскость, то сразу же понимал, зачем нужна была та самая пуля — пустить ее в глаз тому, кто это все придумал и устроил.

Пока мы шли к дому девушки, меня постоянно терзал какой-то червячок сомнения, спрятавшийся глубоко внутри меня и заставляющий сердце неровно биться. Это было не обезвоживание, а что-то другое. Словно я что-то забыл, причем настолько важное, что не смог вспомнить ни сейчас, ни находясь в доме. Я как мог прислушивался к себе, но так и не смог понять, найти причину для такого беспокойства. Не улучшало моего настроения и только усугубляло мое состояние сам городок, в котором я сейчас находился. Одноэтажные дома, расположенные рядом друг с другом, покрытые желтым металлом крыши, которые под солнцем создавали столько бликов, что становилось больно глазам. Находиться тут в таком ярком переливающимся золотом месте было некомфортно, и самое главное, я так и не увидел ни одного человека. Нельзя сказать, что меня подобное положение вещей нисколько не напрягло. Прежде, чем зайти в гостеприимно распахнутые двери, я еще раз огляделся по сторонам.

— Какой-то странный праздник, — зайдя в полутемное помещение, я остановился у двери, а моя рука сама собой легла на рукоять кинжала.

Я не знал всех его свойств, но привычка носить шпагу — символ моей принадлежности к дворянству, настолько въелась мне в мозг, что я даже не пытался от нее избавиться. Без этого неизменного атрибута я чувствовал себя не в своей тарелке, и лишь в тот момент, когда приспособил кинжал у себя на поясе, понял причину этого постоянного легкого неудовольствия, граничащего с неясной паникой, преследующей меня все то время, когда я осознавал себя в другом мире в теле Петюни, чтоб его. Сейчас мое тело почти приблизилось к тем параметрам, которые я помнил по тому миру. Мне это нравилось, да и девушки не оставались равнодушными, вот и эта темнокожая красотка смотрела на меня очень даже одобрительно.

— Свадьба — дело всегда интимное и не любящее шума, — девушка улыбнулась, никак не реагируя на мою явную настороженность.

— Правда? — я недоверчиво прищурился. — А мне почему-то казалось, что это как раз шумное празднество, где гости делают все, чтобы порадовать молодых, которым в тот момент не по себе.

— Сейчас все находятся у себя в домах, особенно те, кого коснулось это знаменательное торжество, благословенное самими богами. А те, кто пока еще находится в поиске, может продолжать его и дальше, но только тихо, не отвлекая никого и не обращая на себя излишнего внимание.

— Я тебя не понимаю, вроде бы речь шла о свадьбе одного бургомистра, или все же это далеко не так? — прошептал я, стараясь отвести взгляд от глаз чернокожей незнакомки, которая смотрела на меня странно и оценивающе. У меня возникло ощущение, что она сейчас рявкнет и заставит показать зубы. Я смог все-таки разорвать зрительный контакт, после чего девушка заговорила, прерывая воцарившееся на довольно продолжительное время молчание.

— У разных народов свое представление о празднествах. Не знаю, как в тех местах, из которых пришел ты, но здесь, например, если знатная и обладающая властью девушка до своего семнадцатилетние не найдет того, кого с радостью назовет своим мужем, то ее выдадут замуж за того, кто стоит с ней на одной ступени знатности. В день, когда Упулере — бог Солнца празднует свой вечный брак с Упунуса, богиней земли, все девушки, достигшие семнадцатилетия, обязаны вступить в брак. Так повелел однажды Ит Матроми, наш верховный Господин, и так продолжается уже тысячи лет. В этот же день приносится Великая жертва, обеспечивающая процветание нашей благословенной земли.

Пока она говорила, в глубине обращенных на меня глаз я увидел отблески зеленоватого пламени. Что-то мне совсем перестало здесь нравиться. А что, если цугцванг означает, что в пределах этого острова меня в любом случае поймали бы и принесли в жертву, как вариант? Что бы я не делал и как бы не трепыхался? Думаю, что этому, как его, Упулере понравилась бы жертва из целого императора, потому что насколько я понимал, богам абсолютно безразлично из какого мира приходит их жертва, они чувствуют саму суть или сущность человека, а обычным человеком меня назвать никак нельзя, по крайней мере, не в глазах всевышних. Вот только я очень сильно сомневаюсь, что на это рассчитывали организаторы состязаний. Почему-то мне кажется, что это уже слегка чересчур. И где, в таком случае, Ольга?

— Дай догадаюсь, именно сегодня этот знаменательный день? — я наполовину вытащил кинжал из ножен.

— Нет, — она покачала головой. — Этот знаменательный день, как ты сказал, состоится завтра. Ровно в полдень, когда Упулере будет освещать своим присутствием каждый закоулок храма, в котором славят его ежедневно. И тогда ты сможешь увидеть и услышать каждого, кто населяет это место.

— Кто ты такая? — я сделал шаг назад, упираясь спиной в дверь.

— Мое имя Генитсоа, и завтра я стану верховной жрицей Упулере, когда моя девственная кровь, которую освободит муж мой, смешается с кровью жертвы на алтаре двух сердец.

— Это самое большое извращение из всех, о которых я слышал. Ты в курсе, что ненормальная? — я, уже не сомневаясь, выхватил кинжал. — Почему я никогда не натыкался в Сети на эти традиции, которые, как оказалось до сих пор кто-то практикует?

— Потому что здесь запрещена Сеть, — Генитсоа улыбнулась и сделала шаг в мою сторону, не обращая внимание на направленный прямо в ее сердце кинжал, от которого во все стороны начали расходиться магические эманации. — Почти пятьдесят лет назад мы вышвырнули французов, которые пришли на наши земли, как завоеватели. Алтари наших богов в тот период истории были залиты кровью этих животных, — ее красивое личико исказилось. — Они хотели, чтобы мы отреклись от своей веры и целовали им пятки, но этого не случилось и никогда не случится. Хотя мы оставили их язык, чтобы общаться с пришлыми, торговля есть торговля, просто для иноземцев эта часть острова закрыта Великим пологом. Наши шаманы в некоторых вещах гораздо могущественнее ваших магов. О наших традициях просто никто не знает. А раз о них никто не знает, то и запретить никто не сможет, как и отнять силой. Но совсем другое дело, когда чужаки приходят вот так, словно появляются из ниоткуда. В этом есть знаки Богов, и мы не можем их игнорировать.

— Я никогда не стану жертвой вашему паршивому божку, лучше уж в бою погибнуть, — процедил я, перехватывая кинжал поудобнее. Шаги за дверью были мне хорошо слышны и, в то мгновение, когда дверь распахнулась, я сумел отпрыгнуть в сторону, нанеся удар.