Todo negro (сборник) (СИ) - Мокин Антон - Страница 18

— Ну… может, и моя…

Зазвонил внутренний телефон. Капитан коротко ответил, извинился и поспешил на мостик.

За двадцать лет на военном флоте Красов привык различать понятия «офицер» и «военный». И если первое слово предполагало уважение, то второе было для него синонимом дебила. Последнее время офицеров капитан встречал редко, а вот военных — каждый день. Сообщение от диспетчера в очередной раз убедило Красова, что базой руководят именно «военные».

«Вольга» менял курс и направлялся в сторону Новой Земли: закрывать район на учениях. В связи с поломкой задействованного для этих целей «Беломорца»… Наличие на борту штатского, теми же военными пристроенного на ледокол, никого не волновало.

Ну, приказ есть приказ. Боже, помилуй полярников!

***

Задача «закрывать район» для Фёдора Бахтина чем-то новым не являлась — да это и звучит куда круче, чем есть на самом деле. Экипаж «Вольги» не носил погонов, как и сам ледокол — оружия, так что в таких случаях от полигона всегда стоял очень далеко. Работа предельно простая: всех, кого заметишь в море — оповещать по рации, что сюда нельзя. Если что-то пойдёт не так — тогда уж оповещать военных. Скукотища, но если не вдаваться в детали, то прозвучать может очень круто: ух, охраняем полигон! Секретные испытания!

Так что наличие на борту Лёвы действительно проблемой не было. А небольшое околовоенное приключение могло сгладить его естественное недовольство: всё-таки за поездку на корг заплатил, причём наверняка заплатил порядочно.

Бахтин на службе, ясно дело, был трезв — потому и язык особо не развязывался. Зато Лёва что пьяным, что трезвым говорил постоянно — как песня льётся, и в основном говорил о том же, о чём пел. Про всякое духовное, мифическое, этническое-экзотическое. То про индийских богов, то про самураев, то про монахов и схоластиков, а как потом оказалось — ещё и кельтами всякими увлекался.

— Образ банши сильно искажён массовой культурой. — начал он очередную речь, оперевшись на борт и глядя в морскую даль. — Само английское слово «банши» от bean sídhe, «бэн ши», то есть это просто «женщина из Сида» в прямом переводе. Из другого мира. Ну, как фэйри, то есть феи. «Прекрасный народ». Проблема с ирландским фольклором в том, что там всё неоднозначно. В каждой деревне сидело по друиду, каждый на свой лад рассказывал. Непонятно: то ли банши правда страшно кричат, то ли просто плачут. Так что если шёл какой-нибудь ирландец по дороге и видел вдруг плачущую бабу — бежать ему хотелось быстро и нажраться потом крепко.

— Так я не понял, они смерть накликивают?

— То ли накликивают, то ли просто предвещают, это тоже не поймёшь.

— У американцев палубный истребитель был такой: McDonnell F2H Banshee.

— Хороший образ для самолёта на флоте. Сид ведь во многом море. Сказочные острова где-то в океане. И вообще, дескать, где море — там и Сид. Да, в этом тоже без поллитры не разберёшься, вот ирландцы испокон веков и бухают. Покуда пьёт ирландский народ, Ирландия будет жива!

— Это по-нашему. Вот у нас народ…

— Ой, только не начинай опять про политику.

— А про что тогда? Про фей?

— С феями тоже не так просто. Это ж не феечки из сказок, и тем более не из борделей. Они людей похищают: приходит из Сида подменыш, ну а настоящего человека — туда, в потусторонний мир. Мужчин в основном. Иногда женщин.

— Как пираты, только наоборот. Кстати, я вот чего спросить хотел давно. А как ты…

Договорить Бахтин не успел.

Почему в грозу сначала вспышка, а потом гром — ясно любому, кто в школе уроки физики не прогуливал. Скорость-то у света и звука разная. Однако всё случилось наоборот: сначала был как раз звук.

Хотя как сказать — звук… Это был и не взрыв, и не сирена, и не вой двигателя — нечто среднее и самое громкое, что Бахтину в жизни довелось слышать. Словно ножом по барабанным перепонкам. Корабль содрогнулся, дал крен — будто невероятной силы волна ударила в борт. Бахтин едва устоял, а Платонов упал на колено: ещё повезло, что за перила схватиться успел.

Оглушительный звук ещё тянулся, когда со стороны Новой Земли что-то полыхнуло. Не вспышка: нечто пролетело по небу, однако рассмотреть Бахтин ничего не смог — зажмурился от боли в ушах.

— Ёб твою… что это было?

— Ты меня, Федя, спрашиваешь?!

Действительно: как будто Лёва мог что-то о случившемся знать. Да уж, вот и испытания! Оружие Судного дня, не иначе — видать, не настолько всё дурно в стране, если подобное испытывают…

— Банши, говоришь… баб плачущих боялись… вот тебе банши. Сука, чуть не обосрался… Ты в порядке?

— Вроде. В ушах звенит.

— Это не беда.

Всё стихло. Море осталось совершенно спокойным, да и над его гладью — штиль. Словно не случилось ничего, показалось. Только вот оно не показалось.

— Фёдор! Фёдооор! На мостик, живо!..

Что-то всё-таки произошло, и это касалось «Вольги».

***

Людей на палубе испугал звук, а на мостике пугала уже тишина. Тишина, стоявшая в эфире.

Никто не вызывал, никто не отзывался. Будто никого, кроме «Вольги», в Баренцевом море не осталось.

— Да в порядке оборудование, говорю! Никаких повреждений, явно нормально функционирует. Сто раз всё проверил, чего мог. Действительно никого не слышно. И нас — никому.

— Случилось что-то… — Красов констатировал очевидное. — Не по плану у вояк испытание пошло, раз нас зацепило.

— И что вообще может радиосвязь повсюду вырубить, если аппаратура в порядке? Земля молчит, военные молчат, корабли тоже.

— А я знаю? Бомба какая-нибудь хитрая, электромагнитная там, мало ли чего ещё… При Советах разработали, а теперь всё через жопу сделали, как обычно. Не ко мне вопрос! Ты давай, пытайся до кого достучаться: инструкции проси. «Вольга», никак, в зону поражения попал. А значит, самим дёргаться — себе дороже. Тут приказы нужны… от ответственных лиц.

— Да и с закрытия района нас никто не снимал. — добавил Бахтин.

— И это верно. Следующая задача, значится, экипаж проверить и успокоить, если надо. Федя, вот ты как раз за…

Радиосвязь ожила так же внезапно, как отключилась ранее. Только помехи в эфире звучали странновато — но чему удивляться на общем фоне происходящего? Раз какая-то военная дрянь всю связь вырубила, то и поганить её может необычным образом.

Словно листья шелестят. Или волны. Или разом: и листва, и вода…

— «Вольга», вы слышите? «Вольгааа»…

— Это что за… — протянул было Красов, но тут же осёкся. — «Вольга» слышит! Приём!

Все на мостике поняли замешательство капитана. Голос с той стороны был женским — уже подозрительно. Но сильнее напрягло то, как именно он звучал. Словно тут никакая не радиостанция — даже не телефон… Мягкий, журчащий, но на удивление чёткий звук.

— «Вольгааа»… вы должны послушать меня, это очень важно… Послушайте меня…

— Приём, приём! Кто на связи? Земля?

— Прислушайтесь, «Вольгааа»…

Так радисты, конечно, не говорят. Бахтину показалось, будто голос ему знаком: то ли на актрису какую-то похож, то ли певицу — а может… нет, это едва ли.

— «Вольга» на связи! Кто говорит?

— Североморск. База. «Вэчэ» номер…

Голос на той стороне изменился. Говорила по-прежнему женщина, но уже без всякой напевности: резко, сухо и как-то даже автоматически, словно в старом кино про роботов.

— «Вольга», наблюдаемое происшествие не представляет угрозы для экипажа. Приказ командования: сниматься с якоря и следовать в Североморск. Необходимо изолировать гражданского пассажира. Как поняли. Приём.

— Вас не понял. «Изолировать»?

— Следовать в Североморск. Изолировать пассажира. Как поняли. Приём.

— Кэп, в смысле «изолировать»-то? Лёву?

— Он тут при чём?

— Цыц! Прошу уточнить…

— Следовать. Североморск. Изолировать. Как поняли. Приём.

Поняли «землю», конечно же, плохо — но при этом вполне чётко. Капитан говорил, что нужен приказ: справедливо. Тут и старпомом быть ни к чему, любой матрос согласится.