Todo negro (сборник) (СИ) - Мокин Антон - Страница 52

— Ну что же: деловая беседа вполне может обойтись без Бриджит, если начистоту. Мистер Дадли, до меня дошли на редкость интригующие слухи насчёт деятельности вашей уважаемой компании. Убеждён, что вам будет очень интересно выслушать некоторые вещи, касающиеся коммерции Нового Орлеана, которые вам едва ли сообщили прежде. Дело в том, что…

Сейчас Джеремайе полагалось внимательно слушать, однако выпитый ром и волнение от танца сбили с мысли. Тем более что Элис сидела так близко!..

Минуту спустя мистер Дадли уже весьма оживлённо беседовал с Бароном, а затем они даже подняли тост. Джеремайя совсем потерял нить разговора, бесстыдно любуясь тем, как Элис с присущей ей светской сдержанностью пробует закуски. Отвлекло лишь очередное неожиданное событие: музыка вдруг стихла, зато вновь послышался голос Бриджит.

— Дорогие гости El Baron! Надеюсь, я не очень расстроила вас, прервав всеобщего любимца Хулио Браво и его друзей. Я немного спою, если вы не против.

Никто не возражал: напротив, Бриджит на сцене встретили аплодисментами и восторженным гулом. Больше всех, пожалуй, обрадовалась Элис — которую деловые беседы отца не интересовали совсем. Бриджит, понизив голос, обратилась к сидящим за столом перед ней.

— Позвольте принести извинения за грубость. Я рада всем, кому рад дражайший супруг — и особенно рада прекрасной юной леди, искренне увлечённой обычаями старой Луизианы. Я знаю одну песню… почти ровесницу El Baron.

— Конечно, душа моя, спой!

Бриджит уже отобрала у мексиканца гитару и взяла первый аккорд.

— Глядя в зал судья сказал: проказничать не сметь…

Играла она, конечно, гораздо хуже — это заметил даже Джеремайя, зато хрипловатый голос с сильным акцентом звучал чудесно.

— …на той земле, не то в петле найдёшь ты свою смерть; и будет деревом жильё последнее твоё — птенцам своим твой прах, Джим Джонс, растащит вороньё…

Что и говорить: выбор песни тоже оказался неожиданным. Однако Джеремайя слушал с большим удовольствием — и весь El Baron затих, следя за ирландкой. Прекрасные глаза Элис, кажется, стали ещё больше. Барон улыбался, откинувшись на спинку стула и не сводя взгляда с супруги.

Во всем El Baron песня не понравилась лишь одному человек. Мистер Дадли словно лимон съел.

— Поверь, я правду говорю и нет её верней: там выбьют прочь всю блажь твою, в заливе Ботани-Бэй… Гнал ветер волны во всю прыть, и бриг наш трясся весь — но лучше в воду, рыб кормить, чем в Новый Южный Уэльс…

Сколь бы Джеремайя ни был поглощён и песней, и свой возлюбленной — он заметил, что Дадли уже не просто кривится. Босс заёрзал и сжал стакан так, что вот-вот рисковал порезаться его осколками.

С каждым куплетом он нервничал всё сильнее, и Джеремайя всерьёз обеспокоился — потому что не мог понять причину. Заметил реакцию Дадли и Барон: но его это, похоже, весьма позабавило.

— Но всё ж однажды — в час, когда все спят во тьме ночной, зарежу всех до одного и перебью конвой… Хороший будет им урок: зачем командой всей везли Джим Джонса в кандалах на берег Ботани-Бэй?

Возможно, у каторжной песни были и ещё куплеты, но Джеремайе с Элис не довелось услышать их. С очередным упоминанием австралийской колонии и некого каторжанина Дадли буквально вскипел.

— Мы уходим! — рявкнул он, грубо подхватив спутников под руки.

Напрасно в этот раз Элис возмущалась. Напрасно Джеремайя пытался хотя бы учтиво попрощаться с Бароном и Бриджит. Уильям Дадли поволок клерка и дочь к выходу, не слушая ничего.

Они покинули El Baron так быстро, будто в нём начался пожар.

***

Возвращались молча.

Ради дочери Уильям Дадли плюнул на извечную франкофобию и снял дом в самом Vieux Carré, Французском Квартале — впрочем, ещё до войны креолы стали здесь меньшинством. Остался скорее флёр колониального прошлого.

Сейчас ощущалась тревога. Казалось бы, ничего с утра не изменилось — но шум многолюдной Бурбон-стрит казался Джеремайе неестественным. В голосах, в звуках шагов слышался мотив той самой песни.

По дороге мистер Дадли окликнул чёрного мальчишку, что-то прошептал ему и сунул в руку монетку. Паренёк кивнул и убежал.

Временная резиденция Дадли находилась неподалёку. На первый взгляд жилье показалось Джеремайе скромным, хоть то и был двухэтажный дом. Узкий фасад — футов в двенадцать, жмущиеся к входной двери длинные окна и переходящие одна в другую комнаты создавали впечатление, будто арендатор решил сэкономить. Совсем не похоже на бостонский особняк Дадли, куда Джеремайю несколько раз приглашали на ужин.

Однако Элис принялась воодушевлённо шебетать про новоорлеанскую архитектуру. Оказалось, что мода на такие дома, называемые «ружьями», пришла с Эспаньолы недавно: теперь они становились визитной карточкой города. За улыбку любимой Джеремайя простил «ружью» все недостатки. Но это было утром.

После произошедшего в El Baron дом почему-то казался враждебным и неуютным. Мода острова Эспаньола, значит? Загадочный Барон ведь тоже наверняка был гаитянцем. Такому человеку в Новом Орлеане взяться больше неоткуда. Лишь в той стране самый настоящий негр может стать таким богатым и жениться на белой.

Заперев дверь, Дадли сразу велел готовить вещи к отъезду. Никаких объяснений. Элис изобразила невозмутимость, словно город успел ей наскучить, и принялась собираться.

— Смит! Будь ты проклят, какого чёрта застыл?

Джеремайя хотел расспросить начальника о причинах, но по взгляду понял — не стоит.

Он успел собрать свой немногочисленный багаж, когда в дверь постучали. Джеремайя посмотрел в щель ставни. Мужчина на крыльце явно был ветераном. Это в прямом смысле читалось по лицу: сабельный шрам тянулся ото лба к подбородку. Чуть поодаль стояло ещё двое джентльменов не менее серьезного вида. Джеремайя достал из кармана перочинный нож: сам не понял, зачем.

— Ты этим пёрышком и котёнка не прирежешь. Но за бдительность хвалю. Свои.

Уильям Дадли распахнул дверь.

— Гарри Мак. Вы, значит, мистер Дадли? Приятно познакомиться. А это мои парни… надёжные парни, не сомневайтесь. Один ходил в ту самую атаку с генералом Пикеттом, второй её отбивал. О цене сговоримся.

Род занятий джентльменов больше вопросов не вызывал.

То, что ветераны-янки столковались с бывшими конфедератами, Джеремайю не сильно удивило. А вот то, что Уильям Дадли решил нанять охрану, стало неожиданностью. Весьма неприятной: значит, опасность юноше не почудилась. И она более чем серьёзная.

К своему удивлению, Джеремайя перестал ощущать страх. Даже немного расслабился. Не потому, что рядом появились опытные вооруженные люди: просто неосязаемая ранее угроза стала приобретать конкретные очертания. И Джеремайя Смит её встретит достойно!

С невозмутимым видом молодой человек представился «надёжным парням» и завязал разговор. Мужчины были не из разговорчивых, но оказались куда учтивее, чем можно было ожидать.

— Эй, Смит! — окликнул его Уильям Дадли. — Поди-ка со мной. Разговор есть.

Однако начинать разговор босс не спешил. Он долго сверлил Джеремайю тяжелым взглядом, барабаня пальцами по письменному столу в кабинете. Молодой человек ждал от начальника если не объяснений, то хотя бы команды сматывать удочки. Однако Дадли неожиданно завел разговор о делах, причем делано будничным тоном.

— Сэр… Я думал, мы уезжаем.

— Назначенные на завтра встречи слишком важны. Особенно с Хаммерманом. И ты мне там очень пригодишься. Этот старый плут — большой буквоед и законник. Так что ты вспоминай, чему в колледже пытался учиться. И помни: тут законы почти французские. А у этих католиков всё не как у людей: сводят в какие-то кодексы, чёрт ногу сломит… И вот еще. Нижний этаж я оставлю парням Гарри. Перетащи свои манатки в мою комнату. Я посижу в кабинете… Поработаю.

При этих словах Уильям Дадли коснулся рукояти револьвера на поясе. Кажется, неосознанно.

***

Тучи сгущались над Новым Орлеаном не только метафорически: ночью зарядил ливень. В шуме дождя Джеремайе чудились зловещие шорохи, словно кто-то крался за окном. Еще больше нервировало то, что если там действительно скрывается враг — звуки грозы помогают ему остаться незамеченным.