Группа крови на рукаве. Том 2 (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 3

— Товарищ, простите, что вы сказали? — рядом остановился старичок с палочкой, поднял очки

…Ещё такой небольшой Мерседес S класса

Чтобы быть как газпромовцев серая масса…

Я подмигнул старичку и быстро пошел в сторону метро.

Радовался я зря. По возвращению в часть меня уже ждали. На проходной стоял хмурый Незлобин, который сразу потащил меня к офицерским домам.

— Что-то случилось?

— Нас Тыква ждет у Гурьевых.

Я тяжело вздохнул. К вдове Ивана все собирался-собирался, но за неделю в Союзе — так и не выбрался. Сначала отписывался по инстанциям, заселялся, прошел еще один медосмотр. Потом какие-то пьянки-гулянки, что-то отмечали с новыми сослуживцами. Так сказать вливался в коллектив.

— Тыква сильно злой? — поинтересовался я у Огонька

Подполковника, который возглавлял нашу часть звали Игнатом Степановичем Бошаром. Был он из молдаван, прошел в Осназе всю войну, даже немного успел побезобразничать в Корее. Как узнали в роте, Бошар — по-молдавски означало тыква. Это кличка и приклеилась навсегда к невысокому и чернявому подполу. Как я понял, мужик он был мировой, о своих подчиненных заботился, выбивал всякие льготы и награды. Особенно для погибших.

— Нет, не сильно. Больше грустный — Незлобин оглянулся. Мы в одиночестве шли по еловой аллее к серому дому — Вот держи.

Огонек вытащил из портфеля пачку денег. Везет мне на бабки — прямо хоть обратно возвращайся в сберкассу.

— Продал половину кофе. Тут твоя доля. Пятьсот рублей.

— Десятками?

— Ну так получилось — пожал плечами Веня — Могли вообще рублями дать

Мы дошли до дома, поднялись на третий этаж. Позвонили в дверь, обитую бордовым дермантином.

Открыла нам круглолицая женщина с волосами, заплетенными в косу и заплаканными серыми глазами.

— Вы кто?

— Мы… сослуживцы Ивана — я замялся в дверях, спросил — Вас как зовут?

— Антонина. Проходите, ваш начальник уже тут.

Мы зашли, сняли обувь. Вдова Ивана дала нам тапки.

Тыква сидел на кухне, курил сигарету. Перед ним стояла набитая окурками пепельница. За ней портрет Гурьева в форме и рюмка водки, накрытая куском черного хлеба.

— Где вы шляетесь? — Игнат Степанович на нас мрачно посмотрел, кивнул на свободные табуретки. Антонина подошла к серванту, достала рюмки:

— Давайте помянем Ванечку моего…

Вдова разлила водку, достала из холодильника нехитрую закуску — холодец, квашеную капусту, огурцы. Начала накрывать на стол.

— Пойдем-ка выйдем — подпол встал, поправил китель — Ты, Вениамин помоги Антонине. Мы сейчас.

Вышли на лестничную площадку, Тыква опять закурил:

— Ну что там в Москве случилось? Особист прибегает с круглыми глазами — Орлов бандитов насмерть расстрелял при гражданских, еще одного в плен взял. Военная прокуратура на ушах стоит…

Пришлось рассказывать Игнату Степановичу мои утренние приключения. Подпол заинтересовался, заставил даже показать “в лицах”, кто где стоял, кто с кем перестреливался.

— Повезло тебе. Один против троих с оружием. Резкий ты, Орлов. Теперь начинаю понимать, что нашел в тебе Зорин. Резкий и везучий. Могло ведь по гражданским прилететь

— Не прилетело же — пожал плечами я — Пойдемте обратно? Вдова поди заждалась…

Мы вернулись и сразу выпили. После чего меня попросили рассказать о смерти Ивана.

— Я ведь даже попрощаться толком с ним не смогла — заплакала Антонина — Гроб запаянный пришел, открывать не велели.

— А где дети? — спросил я тихо на ухо у Тыквы, пока разливали по новой

— К родителям Антонины отправили — буркнул подпол, махнул свою рюмку.

— Погиб как герой — начал рассказывать я. Мялся, перескакивал с третье на десятое — пойди пойми, что тут секретное, а о чем можно… Но справился.

Тыква начал выяснять у вдовы, чем часть может ей помочь. Почиркал карандашом себе что-то в записной книжке. Я тихонько вытащил из кармана пачку с незлобинскими десятками, сунул в карман передника Антонины. Та стала вытаскивать деньги, чтобы отдать обратно, я ей не давал. Победу мы одержали вместе с Огоньком, который добавил пачку от себя.

Ушли от вдовы уже в четвертом часу, в совсем мрачном настроении. Я пристроился в кильватер Незлобину, который привел меня к почтовым ящикам в холле офицерского общежития. Точнее даже не к ящикам, а ячейкам с буквами и цифрами. Огонек остановился возле буквы Н, а я на автомате проследовал к 22-му числу. Номеру моей комнаты. Но там было пусто, после чего я сообразил — нужно искать на букву О.

В нужной ячейке лежала пачка конвертов. Я взял верхний. Так, в.ч номер такой-то, Орлову Н.Я от Орловой И.Е. Ниже лежало еще одно с теми же адресатами. Достав всю пачку из ячейки, я быстро перебрал корреспонденцию. Все письма были написаны женщиной и я даже догадывался какой.

Попрощавшись с Незлобиным, я поднялся к себе в комнату и ориентируясь на почтовые штемпели, разложил конверты на кровати, от самого старого к самому свежему.

Потянулся к самому старому. Блять, реально чего-то стремает открывать еще одну сторону моего предшественника. Глубоко вздохнув, открыл письмо и стал читать.

Ну то, что Орлов разведен и у него есть дочь, я был в курсе. А вот то, что мой предшественник переводил им во Владик часть зарплаты, причем без всяких решений суда, стало для меня новостью. И пока Николай мотался по Вьетнаму, а потом заменялся мной, семья лишилась прибавки. Нет, голодать не стали, но деньги ведь лишними никогда не бывают. В первом письме меня лишь спрашивали, когда будет перевод. С каждым последующим открытым письмом тон становился все более угрожающим, а будущие кары все страшней и изощренней. Наконец, в последнем письме в сочащихся ядом строчках меня извещали, что был суд и он присудил моей бывшей жене алименты. Так что следующие пять или шесть лет мне предстоит лишаться четверти своей зарплаты.

Немного подумав, я плюнул на всю эту ситуацию и решил не заморачиваться. Все равно назад возвращаться не планирую — в части во Владике спалюсь мгновенно ... Нет, я ничего против детей не имею, но как же хорошо, что письмо из суда еще не дошло до нашей бухгалтерии. Лишиться разом семисот с лишним шуршиков было бы обидно. А по сорок рублей в месяц можно и пережить.

Собрав всю бумагу в большой ком, я пошел по коридору до туалета, где у нас стояло мусорное ведро и без сомнений порвал все на кусочки и выкинул. Не моя жизнь — не мои заботы.

Пока шел назад, решил на всякий случай позвонить Яне, освежить так сказать память девичью. Но строгий голос то ли мамы, то ли прислуги сообщил мне, что “Яна Викторовна не может сейчас ответить, перезвоните попозже”. Ладно, запомним, перезвоним. На всякий случай набрал докторше Елене, но там тоже ответили, что она до сих пор в “командировке”. А когда будет обратно — не известно и даже не спрашивайте.

Сегодня больше никаких дел не планировалось, поэтому я решил познакомиться поближе с военном городком, куда занесла меня судьба. Дома для офицеров стояли рядышком и отличались только номерами. За ними располагалась здоровенная площадка, вся закатанная в асфальт. Посередине плаца стоял памятник вездесущему Ленину. Обогнув скульптуру, я увидел четырех солдат, которые пытались шагать по разметке, одновременно держа в вытянутых руках по табуретке. На краю площадки стоял высокий сержант, который лениво командовал “раз-раз-левой-левой … ”. Ясно, шагистика.

Ответив на приветствие, я прошел дальше, к проходу между зданиями казарм, за которым виднелась классическая спортивная площадка.

Выйдя на нее, я не удержался от балансирования на бревне, с которого спрыгнул с переворотом через голову. Затем залез на турник и сделал подъем с переворотом. Выматерившись и спрыгнув, я начал собирать в пыли высыпавшуюся из карманов мелочь. Спортсмен, блин.

Форму не потерял, хотя с бухачом надо завязывать. Тащить службу в спецназе — это не фунт изюма. Марш-броски, штурмовая полоса… Нужно иметь выносливый организм, дыхалку.