Волчонок для Избранной (СИ) - Белильщикова Елена - Страница 3

Ведьмы Феникс были способны возрождаться из пепла, умирая снова и снова. Их могли убить раз и навсегда лишь красным деревом. А еще женщины из этого клана умирали при родах. И уже не могли воскреснуть, ведь магия выжигала изнутри… Так же и мать Саманты отдала свою жизнь ради дочери, которую успела благословить, умирая.

Никто не догадывался, что у крохи на руках у молодой симпатичной медсестры есть силы Феникса. Да что там, о ее существовании, вообще, никто не догадывался! Война, искорежившая не одну жизнь, просочилась и в эту маленькую больницу на окраине горячей точки планеты. Множество раненых, и никому нет дела до истекающей кровью молодой матери и малышки, которая отчаянно цепляется за жизнь.

Безутешный отец — властный оборотень-волк — простоял в холле битый час. Старый доктор бросил лишь:

— Сожалею, мы ничем не смогли помочь.

После чего он исчез в неизвестном направлении. Скорее всего, скрылся в хирургии. Там его помощи дожидались раненные мирные жители, случайно попавшие под магическую атаку.

— Что? Она умерла? Вместе с ребенком? — не веря своим ушам, бросился отчаявшийся отец к медсестре.

Она спешила присоединиться к доктору, так что только досадливо отмахнулась:

— Разве не слышали, что сказал врач? Примите наши соболезнования и не мешайте…

— Нет, нет, этого не может быть… Она не могла умереть… — слова срывались с воспаленных губ, но он уже не верил в то, что говорил.

У его жены был особый артефакт. Фамильная реликвия. Он позволял сохранить жизнь матери во время родов. Но похоже, его заряда хватило только на один раз, и теперь артефакт оказался бесполезен… Горе придавило, глаза потухли, поэтому мужчина отвернулся от подскочивших испуганных близнецов — мальчика и девочки, удивительно похожих друг на друга. Этим детям было всего десять лет. Возраст, когда уже все понимаешь, но принимать жестокую действительность отказываешься наотрез.

— Папа, папа, что случилось? Мама выздоровела? Она вернется домой к нашему Дню Рождения?

— Нет, не вернется, — с усилием вытолкнул колкую фразу немолодой мужчина с сединой на висках.

Он бережно приобнял детей, притягивая их к себе. Со стороны казалось, будто он просит у них за что-то прощения — молча… Или прощается. Так оно и вышло.

— Но как? Что? Нет…

— И я не вернусь, — слезы катились по лицу, уже изборожденному преждевременными морщинами. — Мама ушла на небеса и забрала с собой нерожденного ребеночка. Вы уже большие, вы поймете меня… Я — военный, командование в любую минуту может перебросить меня в любую «горячую точку» земного шара. И теперь с вами нет мамы, на которую я всегда оставлял вас с легкой душой, зная, что в случае чего она защитит, поможет…

— Папа, и ты уходишь?! — ошарашено проговорил мальчик, отбрасывая со лба непослушную прядь темных волос. — Но куда? Зачем?!

— Ты бросаешь нас?! Не надо, пожалуйста… — его сестренка забилась в истерике, рыдая так, что сердце разрывалось.

На лице отца отразилась несказанная мука.

— Простите меня, милые, простите… Но я не могу иначе. Я не могу, не должен подвергать вас опасности! А отныне рядом со мной рука об руку будет идти опасность… Я должен быть уверен, что вашим жизням ничего не грозит! Война закончится, и я вернусь за вами, заберу. Все это скоро закончится… наверно.

— Папа, я уже большой, ты сам сказал! И я — Феникс! Я могу воевать… — запальчиво воскликнул парнишка, бросаясь к отцу, но тот лишь печально покачал головой.

— Ксандр, подумай о сестре. Ты же знаешь, что у нее нет ни капли сил — только зародыш Света. Она не может возрождаться из пепла, как мама… Нелепая странность, хоть и родились вы одновременно. По всем законам природы и магии способность к воскрешению должна была перейти к девочке, но Фениксом оказался ты…

«И сущность Ксандра — Тьма… — уже не сказал он. — А у Лили — Свет, хотя ни я, ни моя жена не имели на капли светлых сил… Наверное, дочка пошла в дедушку — воина Света, повелевавшего стихией воздуха, тогда как сын взял все от матери и от меня… Все самое худшее. Вон, как зло и по-звериному горят его глаза в то время, как взгляд Лили полон боли и непонимания. Она всегда верила в добро и умела видеть в людях только лучшее. Во мне тоже. Сейчас это сыграло ей плохую службу».

Крупные слезы катились по лицу девочки, пока она прижималась к отцу. Ксандр стоял совсем рядом, напряженный, словно звенящая на ветру струна. Он больше не произнес ни слова.

— В этой больнице — хороший приют. Я узнал… О вас будут хорошо заботиться.

— Плевать! — не выдержал Ксандр. — Хватит сладких слов! Собрался бросить нас, так не тяни! Мы проживем и без тебя, правда, Лили?

Его вопрос повис в воздухе, так и оставшись без ответа. Девочка тихо всхлипывала, глядя в глаза отцу, который и сам терзался от душевной боли, разрывавшей его изнутри.

— Мне пора… Я не прощаюсь. До свидания, родные мои! Я люблю вас!

— Он что… Он правда уйдет? Ксандр, нужно что-то делать! — пискнула Лили, дергая брата за рукав рубашки.

— Пусть проваливает, видеть его не хочу, — прорычал Ксандр.

Он зло прищурился, даже верхняя губа чуть дрогнула, как у разъяренного волчонка. Но взгляд был потерянным. Печальным-печальным, словно у брошенного щенка под дождем.

Дети стояли, как вкопанные, посреди широкого холла, где сновали туда-сюда люди в белых халатах. Мимо возили каталки, таскали носилки с ранеными, толкали брата и сестру, но они не двигались. Были не в силах оторвать взгляд от постепенно удаляющейся фигуры последнего родного человека, бросающего их на произвол судьбы.

Его шагов давно было не различить в привычном больничном шуме. А дети продолжали вслушиваться в чужой стук ботинок и каблуков, охваченные глупой, нелепой верой, что отец одумается, вернется и больше никогда не покинет их… Но такой дорогой силуэт растаял в дверях, и время гулко отсчитывало секунды одиночества. Секунды новой жизни. Без папы и мамы.

Только они двое оставались друг у друга. И так страшно, как им, не было еще никаким детям в десять лет.

— Что же мы теперь будем делать? — грустно спросила Лили.

Она до боли стискивала тонкими пальчиками руку брата, который мужественно старался не морщиться. Он понимал, что сестра подсознательно боится потерять еще и его, остаться совсем одной. Но нет, высшие силы, пославшие им столько испытаний, слышите, не дождетесь этого!

И тут судьба преподнесла детям очередной сюрприз. Наверно, испугалась мысленных угроз маленького мальчика, озлобленного на бесчувственных взрослых, заботящихся только о себе да о своей глупой войне.

— Молодые люди, а куда ваш папочка умчал-то? Совсем забыл на радостях о новорожденной доченьке? Посмотрите, какая она красавица!

Младенец был закутан в простенькое розовое одеяльце. Он сладко спал на руках у совсем еще молоденькой, светящейся счастьем медсестры. Она совсем не походила на ту, что совершила роковую ошибку, закрутившись и не сказав о ребенке. Эта девушка явно любила свою работу и бережно держала малышку. Та сонно поплямкала и сунула в рот большой палец.

Ксандр и Лили остолбенели, глядя во все глаза на новоявленную сестричку с носиком-пуговкой. Еще с минуту она посапывала, а потом, проснувшись, заревела на весь холл. Маленькое личико скривилась, мгновенно став пунцовым.

Ксандр ощутимо вздрогнул, испугавшись нового незнакомого испытания. Зато Лили засияла, протянув руки.

— Дайте ее мне! Я успокою… — тепло улыбнулась она, беря на руки сестричку.

И действительно, нежные руки девочки сделали свое дело. Кроха утихла, одарив окружающих бессмысленной улыбкой, от которой даже у Ксандра защипало в глазах. Пришлось отвернуться, чтобы незаметно утереть лицо рукавом клетчатой фланелевой рубашки. А потом и высморкаться.

Лили же не стеснялась. Она улыбалась и плакала, прижимая к себе малышку, но на сей раз это были слезы радости.

— Как мы ее назовем? Ей нужно имя!

Молодая медсестра уже давно покинула их, а дети предусмотрительно отошли в дальний угол, где их не замечали. Они уже начали бояться, чтобы никто не отнял у них это сокровище.