Золотая рыбка для мажора (СИ) - Абинская Анна - Страница 18

С чего я решила, что будет легко? Гесс же любит вечеринки, и ему нужна компания. Ладно, я смогу!

Обхожу машину и беру Григория под руку, которую он мне настойчиво подставляет.

Он прижимает меня к стене всем телом, и я чувствую каждую его мышцу. Я возбуждена. Сильно. Дрожу. Прерывистое дыхание выдаёт меня целиком и полностью.

— Ничего не бойся, зая, — шепчет мне на ухо Гесс голосом демона-искусителя, — никто про нас не узнает. Ты же тоже хочешь этого — я чувствую, и не спорь. Не сопротивляйся своим желаниям…

Я собираюсь сказать, что мы не должны делать только то, что хочется. Что это все плохо закончится. Что у меня будут проблемы. Но только раскрываю рот, как его затыкают властным, жарким поцелуем. Язык Григория действует умело, и я буквально захлёбываюсь нахлынувшими, как цунами, ощущениями.

Но Гесс на этом не останавливается — проводит рукой по моему бедру и задирает до талии узкую юбку. Его пальцы порхают по резинке чулка, как наглые бабочки, а потом большая ладонь сжимает ягодицу — это невыносимо приятно, и я всхлипываю. Григорий переходит к белой блузке и принимается за пуговки: одну за другой расстегивает их, чтобы добраться до моей груди.

А она вся горит и ждёт его прикосновений. Я льну к Гессу и потираюсь о него, как выпрашивающая ласку кошка. Я вижу все как будто со стороны, и меня совсем не удивляет, что мы занимаемся развратом в прихожей квартиры Вязьмина, а я в форме. Мне так сейчас хорошо, особенно когда рука Григория, обнаглев вконец, добирается до моих трусиков, что на всё наплевать, и я стону в голос…

От этого и просыпаюсь.

Подскакиваю в ужасе, оглядываюсь — за окном рассвет, я поспала всего пару часов. С облегчением падаю обратно на подушки. Надо же, какой кошмарище приснился! До сих пор низ живота тянет, и хочется досмотреть сон до конца. Такими темпами можно и до секс-шопа дойти! Ужас!

Но вообще-то в этом сне нет ничего удивительного. После проведённого вместе вечера, после того как Григорий меня не отпустил в дом для прислуги, а уложил спать в его коттедже, и спит совершенно голый где-то рядом (об этой его привычке и в досье было написано — примечание для горничных, так сказать) — после всего этого нет в подобных снах ничего удивительного. Обычная реакция организма!

Закрываю глаза и пытаюсь снова уснуть, но перед глазами стоят сцены из сновидения и мешают мне это сделать. Кручусь на шелковых простынях, как та принцесса на горошине. Широкой кровати мне мало, я чуть не падаю на пол. Злюсь на себя и усилием воли принимаюсь считать предстоящие расходы.

Мой курс обучения рассчитан на восемь месяцев — с октября по июнь — и стоит в переводе на рубли пятьсот тысяч. Но мне же ещё на что-то жить предстоит, к тому же купить билеты и вылететь заранее, чтобы сдать экзамен по испанскому языку — я в Барселоне учиться хочу. Значит, щедрой рукой откладываю на учёбу миллион. Ещё пятьсот тысяч — на ремонт маминого дома… Эх, маловато, конечно. Пытаюсь посчитать, сколько у меня получится зарплаты с премией от двух индивидуальных заказов и на этом, наконец, засыпаю.

А просыпаюсь от грохота и витиеватых ругательств — за дверью что-то упало, разбилось, а Гесс на это крайне досадует. Сажусь в кровати — по ощущениям, время близится к полудню, и даже через плотные шторы можно понять — день выдался солнечным. Пора вставать и развлекать «друга». Косяк, конечно, что он проснулся раньше меня — не справляюсь со своими рабочими обязанностями.

Вскакиваю с кровати и накидываю банный халат, который вчера перед сном предусмотрительно кинула на пуфик. А вот о тапочках не подумала. Бегу к двери босиком, открываю — а там Григорий дорогущим полотенцем пытается собрать воду и осколки толстой зелёной бутылки, а на полу стоит поднос с чашкой кофе. Я поражена до глубины души. Он мне собирался подать кофе в постель?

— Что это ты делаешь? — всё же спрашиваю растерянно.

Просто никак не могу поверить. Может, он их к себе в комнату нёс, просто не удержал равновесие и именно под моей дверью уронил бутылку?

— Хотел тебя разбудить, но не знал, что эти подносы надо уметь держать на одной руке, — без капли смущения говорит Гесс и смотрит на меня льдистыми глазами снизу вверх.

Ресницами пушистыми невинно так хлопает и ямочку свою соблазнительную демонстрирует в обаятельной улыбке.

Он голый по пояс, и с влажных волос капли падают на обнаженную кожу, прочерчивая дорожки к груди. Прослеживаю их путь взглядом… Мне тоже нужно в душ. Срочно!

— Оставь, я сейчас соберу, в кухне есть веник, — говорю немного хрипло.

Его поза, внешний вид, взгляд, сам поступок и приснившийся сон лишают меня твёрдой почвы под ногами.

— Ты босиком. Не шевелись, — Григорий поднимается, делает шаг и подхватывает меня на руки, как пушинку.

Я вскрикиваю от неожиданности, но не успеваю решить, что сказать или сделать дальше, как Гесс уже ставит меня перед дверью ванной комнаты.

— Спасибо, — говорю тихо, опустив взгляд.

Я очень смущена, очень.

— Собирайся, там есть подходящая одежда, — кивает Гесс на дверь как ни в чём не бывало. — Позавтракаем и кое-куда поедем. Я покажу, на какие жертвы ради тебя иду.

Я прячусь за дверью.

Вообще-то эту ванную комнату, наверное, правильно назвать уборная или будуар. Точно не знаю. Сама глубокая чугунная ёмкость стоит на изогнутых ножках в центре большой комнаты. У стены туалетный столик, пуф и вешалка. Есть тут и обычные удобства: душевая кабина, унитаз и биде — они прячутся за расписной ширмой. Все в этом месте роскошное и явно дамское. У Гесса ванная совсем другая, мужская. И, к слову, обустройство женской в райдер не входило, но почему-то тут все имелось и без него.

Особенно поразили меня приготовленные вещи: белье, стильные джинсы, брендовая футболка и даже кеды с носками. Всё моего размера. Неужели Гесс заказал всё это ночью своему лысому стилисту, и тот к утру доставил? Просто поразительное стремление показать мне кладбище шедевров Вязьмина!

Да-да, я знаю, куда Григорий хочет меня отвезти. Мы с ним это вчера обсуждали. Правда, я не думала, что всерьёз.

Наш вечер прошёл весело. Мы сидели на веранде, ели виноград, сыр, опять пили шампанское и много смеялись. А когда на наши голоса явился недовольный Вязьмин и присоединился к столу, у Гесса и возникла идея экскурсии. Он даже выпросил у скульптора ключ от того места.

Боже! Я же вчера обрадовала Богдана Алексеевича известием! Поэтому-то он нам ключ и дал. Всё же шампанского вчера было выпито многовато, и я не сразу вспоминаю все события.

Так, а потом что было? Вроде бы ничего важного. Счастливый Вязьмин сообщил, что поедет домой готовиться к работе прямо сейчас, и ушёл, а вскоре и мы с Гессом решили, что пора спать. Я порывалась уйти в свою комнату, мотивировала тем, что там все мои вещи, но Григорий меня не отпустил. Сказал, что всё будет. И тут действительно все есть, даже фен и косметика.

О! А ещё мы поедем на мотоцикле!

Уф-ф, ладно, такими темпами можно до вечера удивляться, но мне действительно надо собираться.

Привожу себя в порядок, одеваюсь и смотрюсь в зеркало — выгляжу гламурно и свежо. И даже дежурный пучок на макушке не смотрится с этими вещами строгим. Я понимаю, что нарушаю все мыслимые и немыслимые должностные инструкции, и очень надеюсь, что на меня не донесут. Рассчитываю на то, что смогу уволиться сама.

Мысль об увольнении немного царапает, и я решаю сегодня её не думать. Не хочу искать причину, почему она меня расстраивает. Подумаю об этом в понедельник.

Покидаю ванную и иду на запах — завтрак накрыли на террасе, но от только что разлитого по чашкам кофе аромат долетает даже до гостиной.

Мы завтракаем вдвоём — поблизости нет никого из обслуги и отдыхающих, — и я ловлю себя на том, что чувствую себя с Гессом свободно. Куда-то безвозвратно делись смущение и неловкость. Мы будто вчера переступили какую-то грань, и мне кажется, что даже его дежурное «зая» теперь звучит с другой интонацией. Как будто он меня из всех остальных зай выделяет. Как королеву зай…