Ложь, которую мы крадем - Монти Джей - Страница 19

Согласно ее стенограмме из средней школы, она не пропускала ни дня в школе, имела средний балл 4,0 и все четыре года была в команде по плаванию. Была даже очаровательная фотография с первого курса, когда у нее были брекеты.

На всех ее школьных фотографиях не было ни одной ее фотографии с подругой, видимо мой умник был одиночкой. На выпускном вечере в команде по плаванию она стояла рядом с родителями, едва улыбаясь, и выглядела так, будто готова на все, лишь бы раствориться в толпе. Попытка сделать ее тело меньше, чтобы не занимать много места. Я должен признать, что двойные косы, которые она носила в бассейне, заставляли мой член дергаться.

Я продолжал листать файлы, любопытствуя, как она могла позволить себе такую школу, как Холлоу Хайтс, из-за происхождения ее родителей. У них едва хватило двух монет, чтобы потереть друг о друга. Но я быстро догнал ее, узнав, что ее дядя был профессором Томасом Ридом.

Мои брови нахмурились, когда появилось судимость, не одна, а три. Мой язык пробегает по верхней губе. Я знал, что в ней было что-то, что жаждало, чтобы я понял, что это был не я, а хаос, который пришел со мной.

Тени ей тоже понравились. Любила там прятаться. Оставайся там.

Нападение и побои по одному пункту, что впечатляет не только само по себе, но и в отношении парня, который пытался напасть на ее мать. Еще одно обвинение в вандализме, которое выглядело как своего рода розыгрыш. И один пункт обвинения в мелком воровстве.

Значит, она боец и воровка. Как интересно.

Интересно, за сколько ниточек на самом деле пришлось потянуть Томасу, чтобы заманить преступника в эту школу. Для того, чтобы приложение хотя бы взглянуло сюда, у должно ыыбыть тринадцать гребаных клубов и безумный средний балл, соответствующий звездным результатам тестов.

И все же она была здесь.

Здесь, в Пондероз Спрингс, где ей не место.

Она шевелила розовым ртом, думая, что я просто сяду и посмотрю. Думая, что Истон Синклер поможет ей, пока я ее преследую. Это наполнит меня таким тестостероном, когда она увидит, что он бесполезен против меня, что я могу сгореть. Это маленькое дерьмо не могло ничего сделать со мной с детского сада, есть вещи, которые папины деньги не могут скрыть, и это киски сучки.

Я бросаю окурок на землю, в воздухе танцуют угольки. Я встаю во весь рост и поворачиваюсь лицом к витрине салона.

Логотип черепа на моем лице прозрачен, создавая эффект маски. Белый череп, покрывающий мои скулы и глаза. Я наклоняю голову вправо и влево, кажется, что череп движется вместе со мной. Жестокое представление того, что я внутри.

Мертвый. Пустой. Безжалостный.

Вот только мне не нужна маска, чтобы быть кем-то из этого. Я просто есть.

Брайар Лоуэлл может подумать, что она меня не боится, потому что я не дал ей ничего, чего можно было бы бояться.

Во всяком случае, еще нет.

— Как ты нашла это место? — наивно шепчу я, качая головой от своего невежества.

Я имею в виду, что мертвые меня не слышат, да я и не подозреваю об этом.

Когда Лира спросила, не хочу ли я увидеть что-нибудь прикольное, я подумала, что она имеет в виду секретный проход в университетских залах. Что бы меня не удивило, я на самом деле полна решимости найти. Это место слишком древнее, чтобы не иметь секреты.

Я не предвидела похода по крайней мере на две мили в лес за зданиями Ротшильдов. Мы шли за зданиями, погружаясь в надвигающиеся деревья, которые качались и скрипели.

Туман был прямо над нашими головами, опускаясь все ниже и ниже по мере того, как солнце начало садиться. Растворяясь в сумрачном закате темно-фиолетового и горького апельсина. Мы шли недалеко от берега, я слышала, как волны разбиваются о скалы неподалеку, и ощущала соленый запах, пропитавший воздух. Он был настолько сильным, что я могла его обонять сквозь насыщенный аромат влажной земли и острой сосны.

Только когда я увидла надгробные плиты, вырастающие из мшистой земли, я действительно начала беспокоиться. Там было десять, а то и двенадцать могил, отмеченных сколотыми и поврежденными маркерами, которые были так покрыты листвой и грязью, что их едва можно было разобрать.

Но даже не это было самым неприятным.

— Мне больше всего нравится в Орегоне популяция жуков. Когда я была маленькой, моя мама позволяла мне играть в своем саду, и я всегда возвращалась с божьей коровкой или каким-нибудь насекомым. Итак, когда я искала Scolopocryptops sexspinosus летом перед началом школы.

Хотя это было несколько необычно, меня поразило то, как много она знала о жуках. Лира была настолько умна, что я иногда завидовала ей. То, как ее мозг впитывал факты и выплевывал их из памяти. Это было удивительно впечатляюще, но она так этого не осознавала, что не производила впечатление всезнайки. Просто девушка, которой нравилось говорить о жутких ползучих вещах.

Я хмурю брови, следуя за ней через рыхлое болото: — По-английски, пожалуйста.

Она хихикает: — Восточная красная многоножка. Мне понадобиться одна, чтобы закончить коробку с образцами многоножек, и они обычно находятся в гниющей древесине или вокруг нее. Была сильная гроза, поэтому я пошла искать упавшие деревья и нашла это место. — Она держит лямки своей сумки с книгами, глядя на возвышающееся здание перед нами.

Оно было серым, мрачным и выглядело так, будто могло попытаться проглотить меня, если я не буду осторожна. Тонкие ворота из сплава, служившие дверью, свисали с петель боком, и я увидела, как вдоль верхушки скользит тропа пауков, и это заставило мой позвоночник сделать очень странное дрожащее движение.

— Это церковь или…? — спросила я, глядя на него вместе с ней, выражение неуверенности на лице было полной противоположностью ей. Она сияла от восторга, когда дергала металлическую калитку, открывая ее нетерпеливыми пальцами.

— Это мавзолей.

О, черт возьми. Абсолютно ни хрена.

Я не видела ничего, кроме кромешной тьмы внутри, он даже не выглядел большим, чтобы вместить тела, не говоря уже о куче их. Строение не могло быть больше небольшого сарая или рабочего здания.

Лира поворачивается ко мне, дразняще размахивая фонариком: — Да ладно, не будь слабачкой. Внутри прохладно.

Затем она исчезает в темноте, а крошечное свечение указывает ей путь. Мои ноги остаются заземленными снаружи. Мой мозг пытался убедить меня, что это гибельная идея, но мое любопытство было жадным.

Я посмотрела на зловещие облака, на небо, ставшее черным, и почувствовала несколько холодных капель дождя на коже.

— Я пожалею об этом, — бурчу себе под нос, накидывая капюшон на голову и следуя за своим странным другом в поисках того, ради чего мы сюда пришли.

Я вытаскиваю собственный фонарик, освещая несколько бетонных ступенек, уходящих вниз. Я вздохнула, первый шаг сделала осторожно, чтобы не упасть.

На полпути мой Converse зацепился за что-то, заставив меня дернуться вперед. Я поспешно схватилась за стену рядом со мной, поморщившись, когда моя рука коснулась влажной поверхности. Успокоившись на мгновение и вытирла руку о джинсы, продолжила спускаться по ступенькам, пока не достигла дна.

Лира уже начала включать масляные лампы, я полагаю, она оставила их здесь после своих предыдущих визитов, освещая комнату тусклым теплым светом. Запах был ужасен. Там было сыро, заплесневело, и гниющая древесина цеплялась за воздух, как смерть.

Потолок оказался намного выше, чем я ожидала, стены по обе стороны от меня были усеяны склепами, некоторые из которых были разрушены, и я не собиралась проверять, находится ли там все еще тело. Передо мной у стены лежал неоправданно большой крест, а в центре стоял прямоугольный гранитный стол, на котором Лира сложила все свои вещи.

— Здесь я занимаюсь таксидермией. Здесь намного просторнее, и мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то вломится ко мне. — Она кружится в маленьком кругу, раскинув руки, и смотрит на крышу, как будто это место — какая-то большая столовая, я полагаю, что для Лиры это так.