Поправка курса (СИ) - Щепетнёв Василий - Страница 3

Вопросы, ответы и выкрики с места

Вопрос: Что будет, если Альтшуллер напишет Мечникову? Не отчитываясь перед Магелем?

Ответ: Современники описывают Мечникова как человека быстро увлекающегося и быстро остывающего. Затеяв какое-нибудь дело, но разочаровавшись, через месяц он мог совершенно о нем забыть — и знал за собой эту черту. Так что получив письмо от Альтшуллера (с которым познакомился на конгрессе Международной лиги борьбы с туберкулезом, где Альтшуллер представлял Россию), он просто бы подумал, что запамятовал о своем послании.

Выкрик с места: Может, надо убрать "Альтернативная история". а поставить— попаданцы в пар. миры??? Если Вы не привязываетесь к конкретным событиям, людям, географии? Опять-же магия-шмагия….. Тут альт. история разве-что для активной продажи. Но это как бы…. (

Ответ: Один дотошный читатель как-то заметил, что в день, обозначенный в моём романе, в Москве было минус три градуса, и, следовательно, дождь со снегом идти не мог. Я люблю дотошных читателей, я и сам дотошный читатель, но знаете, погода до градуса — это уже перебор (не говоря уж о том, что и дождь бывает при минус трех, и Москва велика, если на метеостанции минус три, то где-то и плюс один возможен). Вот во избежание подсчета градусов, заклепок и саженей, я и написал предуведомление. А мир наш, и магии в нем не больше, чем в нашем. Но и не меньше.

2

13 февраля 1904 года, пятница

Ялта

— Я собираюсь купить дом, Исаак Абрамович. Здесь, в Ялте. Кое-какие наметки у меня есть, петербургские знакомые без советов не оставили, но я думаю, что отсюда видно лучше, чем из Петербурга. Может быть, вы порекомендуете что-нибудь?

Синани с ответом не торопился. Вздохнул раз, вздохнул два…

— Господин барон, дом…

— Исаак Абрамович!

— Петр Александрович, дом это не папиросы. Это покупка серьёзная, на всю жизнь. Нужно самому посмотреть, выбрать, к чему лежит душа. Ведь бывает, всем он хорош, дом, а — не нравится, и всё тут. А что нравится одному, не нравится другому.

— Так я не с закрытыми глазами. Похожу, повыбираю, но ведь нужно же знать, из чего выбирать. Состояние рынка недвижимости. Ассортимент, так сказать.

Синани опять помолчал. То ли слова подбирал, то ли для солидности.

— Вы, госпо… Вы, Пётр Александрович, прежде дома покупали?

— Не приходилось. Служба, разъезды, пятое, десятое.

— Дома покупают исходя из двух положений: из желания и из возможности.

— Желание у меня простое. Чтобы дом был хороший. Крепкий, красивый, исправный. Чтобы было в нём не тесно большой семье. Семьи у меня покамест нет, но вдруг? Не менять же дом. Чтобы место было чистое, здоровое и красивое, с видом на море. Чтобы на участке можно было разбить сад или парк, а если уже есть сад, тем лучше. Чтобы соседи были уважаемыми людьми, спокойными, честными и порядочными. Желательно один-два флигеля — для близких друзей, чтобы могли приехать на лето и жить без взаимного стеснения. Впрочем, флигели можно и потом построить. Конечно, чтобы был водопровод, канализация, электричество — или возможность их подключения. Примерно так.

Синани даже глаза прикрыл, слушая меня. А я разливался. Я знал, какой дом куплю, но хотел, чтобы его указал местный житель, почтенный и пользующийся всеобщим уважением. То есть Исаак Абрамович.

— Да, — сказал он со вздохом. — Желания у вас хорошие. Только…

— Неужели нет такого дома?

— Есть, и не один. Только… Только дорого встанет.

— Меня матушка учила, что дорого — это то, что не стоит своей цены. А если стоит, то и не дорого.

— Тогда дайте мне время подумать, сообразить, вспомнить.

— Разумеется, Исаак Абрамович, разумеется, — я купил свежие газеты и блокнот средних размеров в кожаном переплёте. С дорогим блокнотом я выгляжу умнее. Не намного, но намного и не нужно. Чуть выше среднего — в самый раз.

Сегодня набережная озарилась солнцем. Минут на двадцать. И сразу стало веселее, тучи вместо зловещих драконов превратились в шаловливых слоников, а волны из свинцовых стали… нет, не опишу. Тут Айвазовский нужен, жаль умер. А Горький, что Горький… Море смеялось, хи-хи-хи.

Присел на скамеечку напротив «Русской Избушки», попробовал почитать. «Отбитие атаки на Порт-Артур! Победа русского оружия! Огнём „Ретвизана“ потоплены четыре японских парохода!»

Маленькая победоносная война только начинается.

Я сложил газету. И ветрено, и холодно, и грустно.

Подъехал извозчик, давешний, привёз очередного постояльца. Ялта город особый. Уездный, он может похвастаться и водопроводом, и канализацией, и даже электрификацией, и роскошными гостиницами, и домами что и министру впору. Нет, не для всех, конечно эта красота. Далеко не для всех. Но сливки общества живут достойно, перед Петербургом не стыдно. А я как раз сливка. Чёрная недозрелая сливка. С очень твёрдой косточкой. Радуюсь, конечно. Ватерклозету особенно. И w-бумаге радуюсь. При Петре Алексеевиче такого не было. Служили, знаем.

Постояльца препроводили во «Францию», и извозчик стал оглядываться в поисках седока. С мая по октябрь им, извозчикам, раздолье, много отдыхающих, а сейчас каждому двугривенному рады.

— Любезный! — позвал его я.

— А! вашсиясь! Куда сегодня изволите?

— В банк, добрая душа, в банк.

— Взаимный Кредит? Казначейство?

— Вестимо, «Кредит».

И мы поехали во «Взаимный Кредит», тут же, на набережной. Со львами у входа и Меркурием на фронтоне. В руках Меркурий держал мешочек, верно, полный золотых монет.

— А вот прежний седок мне рупь дал, вашсиясь.

— Он, поди купец был. Из новых.

— Верно, вашсиясь. Они теперь сила, купцы!

По случаю февраля в «Кредите» жизнь не кипела. Меня принял старший служащий, элегантный, как сам банк.

— Петербургское отделение государственного банка должно было открыть здесь, в Ялте, счёт на мое имя, — сказал я.

— Имя? — спросил старший служащий.

— Барон фон Магель.

— Документы, подтверждающие личность?

Я показал. Он внимательно осмотрел их, чуть ли не понюхал. Или даже понюхал. Иногда подделку выдает запах, клея ли, краски или чернил.

Но документы у меня — не подкопаться. Атом в атом.

— Да, господин барон, ваш счёт открыт. Сто тысяч рублей. Какие будут распоряжения?

— Никаких. Пока никаких. Просто убедился в наличии средств, — и я пошёл к выходу.

Служитель — человек долга. Никогда не скажет, что у барона Магеля на счету сто тысяч. Если спросит чужой — обольёт презрением. А если спросит свой, или благодетель, помолчит, потом уронит, что господин барон — человек со средствами. Ещё помолчит и добавит — с хорошими средствами.

Может, уже и добавил.

Я не против. Я даже совсем не против. Пусть говорит. Пусть знают, что у барона Магеля мошна тугая.

Человек с капиталом располагает к себе. О человеке с капиталом не думают, что он полезет в чужой карман за пятачком.

Это хорошо, когда не думают.

А извозчик всё ждет. Верно, считает, что барон в руках лучше купца в небе.

— Садитесь, вашсиясь, поедем дальше!

Поехали! Куда? Назад, во Францию!

Но, уже в виду гостиницы, я увидел вывеску «Кефирное заведение Аксельрода»

— Постой, добрый человек, посмотрю, что за кефирное заведение! А ты езжай, лови купцов пожирнее. Я дойду ножками, тут недалече.

Небольшой, чистый зал, стены светлого мрамора, столы тоже. Дама средних лет с юным гимназистом сидят у стены и пьют кефир. Дама довольна, гимназист не очень. Ну да, классический кефир пьют без сахара.

У стойки за пятиалтынный (Ялта — город дорогой!) мне подали стакан кефира. Вполне симпатично, Мечников был бы доволен. Тут главное меру выдержать. Не пей много, не пей мало, а пей средственно.