Скандальная любовь - Джойс Бренда - Страница 26

• Предыдущая
• 26/76
• Следующая

— Это не ваше дело.

— Я предлагаю вам сесть, — сказал он, слегка покраснев от злости, — и не разыгрывать здесь спектакль. Мы можем сейчас все испортить.

— Мне не нужно ваше покровительство, — произнесла она с горечью, — ищите и защищайте милую Элизабет.

— Ей никакое покровительство не требуется. А я просто дурак, что предложил его вам, такой неблагодарной. Садитесь же! — Он резко дернул ее за руку так, что она была вынуждена сесть на его плащ. Он опустился рядом с ней, а когда Николь вознамерилась подняться, он снова крепко взял ее за руку и держал, уже не отпуская.

— На нас все еще смотрят. Наша борьба может вызвать досужие разговоры. Неужели вам мало сплетен вокруг своего имени, Николь?

Она закрыла глаза.

Он отпустил ее руку. Открыв глаза, она увидела, что он пристально смотрит на нее.

Сколько бы она ни упрямилась, сколько бы ни отрицала того, что ей нужна его благотворительность, все это ей было нужно, и, возможно, что-то еще большее. Николь вздернула подбородок и глотала горячие слезы.

Без сомнения, этот человек обладал большой магнетической силой. Отказать ему в чем-либо было почти невозможно. Если бы он принадлежал ей, она бы сейчас выплакала у него на груди все свои прошлые обиды, поведала свои мечты о счастье, которого ей так отчаянно хочется. Он стал бы ее пристанищем, невидимой защитой от всего остального мира. Защитой, в которой она так нуждается. Но он принадлежит другой, и все ее мечты несбыточны.

Он все еще смотрел на нее, как бы читая ее невысказанные мысли и чувства. Злость его улеглась, и предательская краска сошла с лица. Его глаза, вновь обретшие глубину и темно-золотой, тигровый оттенок, гипнотизировали Николь. Она успокоилась и полностью подчинилась его воле.

Внезапно он нежно дотронулся рукой до ее лица — в этот момент ее пронзило отчаянное желание — и так же внезапно убрал руку, потянувшись за корзинкой.

— Пожалуй, поедим, — сказал он.

Николь испытала сильнейшее разочарование. Она молча наблюдала, как он, раскрыв корзинку, вынимает закуски. Оказывается, одного мимолетного прикосновения достаточно, чтобы она превратилась в комок страстного желания. Она сидела не двигаясь, ее тело дрожало от сильного напряжения, которое она изо всех сил старалась скрыть. Мысли ее путались. Он поднял глаза, они горели тем же огнем страсти, и скрыть это было невозможно.

«О, Боже милосердный!» — взмолилась Николь, когда на нее вновь обрушилось желание такой неистовой силы, что она уже ни о чем и ни о ком не могла думать. Исчезло все: и небо над головой, и листья деревьев, и праздничные толпы людей, бродящих по парку. Исчез весь мир, кроме него и ее.

Она сидела не шелохнувшись, только ее глаза впивались в прекрасные черты дорогого лица. Вот — резко очерченные чувственные губы, и она вспомнила их жар, силу и голодную жадность. Теперь — широкие плечи и массивная грудь, одетая в простую белую рубаху. Две пуговицы на шее расстегнуты, и через ворот видны густые темные волосы. Длинные мощные ноги в бриджах и высоких блестящих сапогах. Она пришла в ужас, когда ее глаза уставились на то место, где твердый большой член натянул ткань бриджей. Она долго не могла отвести взгляд. Тело ее так напряглось, что дрожь унять было невозможно. Ей казалось, что она сейчас умрет и обретет рай. Он выругался:

— Проклятье! Это невозможно! Так не должно продолжаться!

Николь бесстыдно облизала губы, мечтая о его поцелуях, объятиях, о том, о чем ни одна леди мечтать не должна.

— Предлагаю вам, — сказал он резко, — подумать о чем-нибудь другом, о чем-нибудь еще.

— Я не могу, — прошептала она, увидев в его глазах ответный жар.

Он с шумом выдохнул и грубо сказал:

— Если не можете, то нам придется еще с час посидеть здесь. Я думаю, часа будет достаточно, если мы выдержим.

Его слова вывели ее из завороженного состояния.

— Да, часа будет достаточно, — согласилась она, — будет вполне достойно час провести вместе, а потом вы вернетесь к Элизабет.

— Да!

На Николь это подействовало как пощечина. Как же она могла сидеть здесь и соблазнять мужчину, принадлежащего другой женщине, практически жене? О, как это аморально! Впрочем, как и ее физическое желание.

Николь стало стыдно. На какое-то время она совсем забыла про Элизабет, так ей хотелось побыть с герцогом в интимной обстановке. Как же она могла допустить такое? Этот человек занят, ей не принадлежит и не будет принадлежать, и так открыто сидеть и соблазнять его — верх бесстыдства и подлости.

— Не будем тянуть, — сказала она вдруг, не смея смотреть ему в глаза. — Давайте уйдем отсюда прямо сейчас. Своим друзьям можете рассказать, какая я очаровательная и замечательная и что у меня сильно разболелась голова. И еще поблагодарите, разумеется, Элизабет за ее великодушное участие в моем спасении.

Герцог молчал. Она чувствовала, как что-то угасает в ней, может быть, это умирала едва родившаяся страсть.

— Вы правы, — согласился он, встал и протянул руку Николь, чтобы помочь ей подняться. Опасаясь прикосновения, она встала сама, сложила плащ и протянула его герцогу.

Им пришлось идти через весь парк до стоянки карет. По дороге герцог без конца раскланивался с разными людьми, а она никому не отвечала, пытаясь собрать свои растерянные мысли и чувства. Вот и спасительная карета графа Драгмора. Николь рванулась к ней, пытаясь ускорить расставание. В понедельник она непременно вернется в Драгмор. Кучер открыл лакированную черную дверцу, и Николь уже занесла на ступеньку ногу, но герцог схватил ее за руку, удерживая. Все это время она старалась не смотреть на него, но тут ее глаза впились в него — и какое-то мощное чувство, которому нет названия, вспыхнуло. Она обернулась, и их глаза встретились… Мощное притяжение незримой вспышкой возникло между ними.

— Николь… — почти прохрипел герцог, — мы должны встретиться и поговорить.

— А есть ли о чем? — спросила она с грустью в голосе.

Прошло несколько секунд, а он не отвечал, внутренне борясь с собой. Сжав еще сильнее ее руку, он наконец сказал:

— Мы поговорим. Моя карета еще не вернулась.

Вы можете подвезти меня до дома Клейборо?

— Ничего подобного я никогда не сделаю!

Герцог помог ей подняться в карету. Николь не очень грациозно плюхнулась на заднее кожаное сиденье кареты и через мгновение увидела, что герцог усаживается рядом.

— Клейборо! — сказал он кучеру и закрыл за собой дверцу. — А затем отвезете леди Шелтон домой.

— Хорошо, ваше сиятельство, — ответил кучер, и карета покатилась.

— Зачем вы это сделали? — воскликнула Николь.

Он повернулся к ней. Глаза его горели такой страстью, которая мгновенно нашла отклик в Николь. Она поняла, что ее желание не умерло. Оно кипело в ней с тех самых пор, как он подошел к ней с коробкой.

— Что вы собираетесь дальше делать? — спросил он.

Неужели он чувствовал ее намерения? Или, может быть, она чересчур откровенно себя ведет? А может быть, это он слишком проницателен? Она выдавила жалкую улыбку.

— Я собираюсь уехать. Я возвращаюсь в Драгмор в понедельник.

Он смотрел на нее. Николь слышала, как бьется ее сердце. Ей почему-то казалось, что он начнет ее отговаривать. Но он отвернулся и стал смотреть в окно кареты. Ей захотелось дотронуться до рукава его плаща. Но она не сделала этого.

Он повернулся к ней.

— Значит, это наше прощание, — сдержанно произнес он.

— Да.

Опять напряженное молчание.

— Николь…

Она ждала. Ждала, что он начнет ее уговаривать остаться или признается ей в своих чувствах.

— Вы необыкновенная, — сказал он, — вы не такая, как другие.

Это был самый большой комплимент, который он мог ей сделать. Слезы потекли у нее по щекам.

— Не плачьте, — потребовал он и провел рукой по ее лицу, — почему вы плачете?

Она покачала головой. Он наклонился вперед, но она не отстранилась. Этот поцелуй должен быть последним, и она хотела запомнить его навсегда.

• Предыдущая
• 26/76
• Следующая