Подари мне белые сны - Муратова Ника - Страница 17

Уборщица Наташа неожиданно получила повышение — бывший секретарь райкома, перешедший работать еще выше, забрал ее с собой в качестве секретарши. Наташе дружно перемыли косточки, позавидовали, напредсказывали как падение, так и последующие высоты, но главное было все же не это. Чтобы там ни было, главным оставалось одно — появилась вакансия. И кто бы спорил, что работать в райкоме куда более перспективно, чем в конторе, которую вот-вот выселят из особняка.

— Эх, твое это место, Марта, твое! — шептала ей в углу коридора Тома, прижав к стеночке своими необъятными формами. — Ваших-то отсюда скоро вытурят, сама понимаешь, и кто знает, вдруг их объединят с кем-нибудь, и останешься ты без работы. Надобно тебе постараться сюда пробиться.

— Так… это… как я пробьюсь-то? Они что, меня спросят, когда брать замену будут?

— А ты с Фимой, с Фимой нашим поговори, он у нас все знает, все ходы-выходы. И начальницу новую кто будет возить? То-то, — многозначительно покачала головой Тома. — Он вхож к ней будет, понимаешь? Вот и подмажься к нему, уломай помочь тебе. Понимаешь?

Марта мучительно переваривала информацию, силясь придумать, как можно попасть на заветное место. В свои тридцать лет Марта выглядела не так уж плохо. Притом что постоянная усталость от жизни и неизменный вопрос в голове, как прокормить себя и старенькую бабушку в придачу, сказались на ее лице ранними морщинками вокруг глаз и опущенными уголками губ, общий вид скромной пигалицы делал ее похожей на вечно испуганную девчонку, скрадывая возраст. Был у нее когда-то горячо любимый мужчина, которому любовь, однако, не помешала исчезнуть из ее жизни через два года совместной жизни — как только выяснилось, что прописывать она его к себе без регистрации брака не будет. Исчез он бесследно, уехал на заработки, да так и пропал. Злые языки поговаривали, что заработки эти находились в соседнем районе на квартире немолодой крашеной блондинки, заведующей гастрономом в самом центре города, но Марте разбираться, где правда, было недосуг. Работать надо было, а не на мужиков надеяться.

Фиму она подловила на обеденном перерыве. Хитроглазый шофер, принадлежавший к категории всегда-выходящих-сухими-из-воды, считался главным среди постоянных обитателей. С ним советовались, его слушались, к нему несли все сплетни и от него же получали новости сверху.

— И как, ты думаешь, я смогу тебя туда устроить? — спокойно спросил он Марту в ответ на ее несмелую просьбу.

Она покраснела, нервно затеребила клеенку на обеденном столе. Подлила Фиме горячего чаю, пододвинула сахарницу с отколупанной эмалью на крышке.

— Я тут… я тут подумала…

— Ну?

Фима напыжился от осознания собственной важности в возникшем вопросе, животик его вздымался под рубашкой, приподнимая сложенные на нем пухлые руки. Он погладил привычным движением золотистые усы, откашлялся.

— Что придумала, давай выкладывай.

— Фима, миленький, ты же знаешь, как мне эта работа нужна, ты же знаешь, что наших выселяют, я могу без работы оказаться, и податься некуда, да еще бабушка, и помочь больше некому.

Она тараторила, выливая ушат своих проблем на голову снисходительного Фимы, не осмеливаясь выложить самое главное.

— Да знаю я, знаю, Марта, ну что ты, — он похлопал ее по плечу, предотвращая слезы, уже звучавшие в голосе, — успокойся, рад я тебе помочь, только вот не знаю как.

— А я придумала кое-что, ты только… только выслушай меня и не смейся, хорошо?

Заручившись одобрительным кивком, она продолжала, понизив голос. Хотя кухня для обслуживающего персонала находилась далеко от тех комнат, где располагались другие работники, все же надо было быть поосторожней.

— Новая начальница приедет, так? А мы ей как-нибудь бумагу подсунем, где будет сказано, что я, такая-то, работаю в этом здании десять лет, рекомендована на вакансию уборщицы. Иначе она обо мне никогда не узнает даже.

— И что ты думаешь? Она прямо так сразу и возьмет тебя? Вот увидит эту писанину и побежит тебя оформлять?

— Нет, — покраснела Марта, — ну если ей эту бумагу на видное место на стол положить, да еще и ты рядом будешь, она, может, тебя спросит об этом, ты и порекомендуешь, скажешь, мол, хорошая работница, берите, не пожалеете. Фима, ну что тебе стоит-то, а? Всего делов-то — подсунуть бумажку на стол да словечко замолвить?

— Да ты что? Подставить меня решила? Сама работу теряешь и меня хочешь без места оставить?

— Фима, миленький, ну пожалуйста ну, помоги, ты ведь можешь, никто, кроме тебя, не сможет.

Марта умоляла. Она пододвинулась к нему поближе, стыдливо приглаживая коричневую «в рубчик» юбку на коленях. Фима исподволь оглядел ее, положил невзначай руку на оголившееся колено, но продолжал сопротивляться:

— Да я бы рад, Марта, но я так рисковать не могу, да и зачем мне?

— А знаешь, Фим, а я дома капустки насолила, — выпалила она, — целое ведро. Соседи заказывают, знают, что я мастерица.

Фима молчал.

— Может, зайдешь сегодня, попробуешь?

— И водочка есть?

— Купим по дороге, отчего же нет, — радостно согласилась она.

— Ну, может, и зайду.

Марта продвигалась по малюсенькой квартире впереди Фимы, наспех рассовывая по углам разбросанные вещи, обувь. Быстренько протерла стол на кухне, собрала на него все, что было в холодильнике да по шкафам. Было там немного, но много и не требовалось. Бабушку выпроводили к соседке чай пить. Все пошло своим чередом. Водочка в чайных кружках, капуста, разогретая картошка…

Одеваться Фиме долго не пришлось. Он и не раздевался-то толком, все впопыхах, второпях. Словно деньги за товар из-под прилавка принимал, понимая, что деньги — это хорошо, но то, за что они получены, — не очень.

На дорожку чаю попили. Марта задвинула подальше ощущение брезгливости к самой себе и продолжала ухаживать за гостем. О своей просьбе она больше не заговаривала, Фима сам начал.

— Вот что, Марта. Идея твоя никуда не годится. В кабинете у начальства я редко бываю, а если и бываю, то долго не нахожусь там. Если и подсовывать твою бумагу с просьбой, то уж лучше тогда в машине где-нибудь положить, чтобы сразу заметила. С другой стороны, — Фима теребил усы, старательно размышляя, — с другой стороны, в машине ничего лишнего не должно быть. Вот если положить где-нибудь в другом месте, на тумбе, в коридоре, например, около стенгазеты. А я начальницу туда подведу по дороге в кабинет, как бы экскурсия, будто я все вокруг показываю? А? Что думаешь? Сделаем, словно случайно там кто-то эту бумагу забыл. Бывает же — нес в кабинет и обронил, забыл. А она увидит, прочтет.

— Фима, ты голова! — восхищенно протянула Марта, поправляя волосы. Почему-то она не подумала, что никогда подобные бумаги не валяются у стенгазеты в коридоре, что место им где угодно, но не в коридоре.

— То-то, всегда надо подумать сперва, а потом делать, — самодовольно буркнул водитель, со смаком отхлебнув чаю. — А ты — кабинет, кабинет… Да там среди всех бумажек потеряется, и не заметит никто. И потом, письмо надо грамотно составить, с биографией, а не просто заявление, все по форме чтобы, посолиднее.

— А когда она приезжает?

— Начальница? Завтра. Я ее привезти должен с утра. Так что ты готовься, приоденься, в порядок себя приведи. Чтобы наготове, если что, ну, ты меня понимаешь.

— Так я биографию напечатать не успею, где я машинистку найду?

— А ты от руки, от руки напиши, а завтра мне с утра тихонько передашь.

Марта энергично закивала и вечером, уложив бабушку спать, сидела и старательно переписывала в десятый раз свою небогатую автобиографию, стараясь избежать помарок и ошибок.

На следующий день Марта, облаченная в свою самую лучшую блузку лилового цвета, ожидала на территории конторы приезда Фимы с начальницей. Из окна подъезд к зданию был хорошо виден, и Марта прилипла к стеклу. Она нервничала. Как все пройдет? Фима заверил, что все будет хорошо. Она уже сто раз прошмыгнула мимо тумбы около стенгазеты, убедившись, что бумаги с ее крупным, старательным, круглым почерком лежат на самом видном месте. Теребя шпингалет на окне, Марта вдруг замерла в ужасе. Руки! Ногти были покрыты ужасным красным лаком, облупленным, бросающимся в глаза уродливыми пятнами на неухоженных руках. Месяц назад ей дала его Наташка, прежняя уборщица, сказала, что нашла где-то бутылек с лаком, предложила попробовать. И Марта, не будь дурой, накрасила им свои ногти да и забыла про это. А теперь этот ярко-красный кошмар магнитом притягивал взгляд, давая сомнительную характеристику опрятности своей хозяйки. А вдруг начальница вызовет ее прямо сегодня? И увидит это безобразие? Да она и минуты лишней не станет думать, сразу прекратит разговор! Марта лихорадочно забегала в поисках ацетона. У «своих» в конторе конечно же искать было бесполезно. В магазин бежать — поздно, вот-вот Фима приедет с шефиней своей. Тома сочувственно покачала головой и развела руками — откуда, мол, у меня здесь ацетон?