Я тоже её люблю (СИ) - Wickery Kitty - Страница 14

— Поехали уже, — Витя махнул на друга рукой, забираясь на переднее сидение Линкольна. — Парамон нас из-за твоих приколов ждать не будет.

«Поработали» ребята сегодня быстро: собрали дань с крышуемых ларьков, рэкетнули ещё пару новичков, отдали процент Парамону — и уже в обед были свободны. Светило яркое зимнее солнце. Не смотря на то, что на календаре оставалось зачеркнуть всего несколько февральских дней, было довольно морозно.

— Ладно, братва, я вас покину, — Пчёла восторженно помахал купюрами.

— А тебе не кажется, что ты как-то конкретно на братву подзабил? — с некоторым огорчением спросил Фил.

— А вот это ты, между прочим, обижаешь, — Витя похлопал друга по плечу. — Я вечером в беседку подскочу, и пиво с меня, договор? — он склонил голову вбок, явно ожидая положительного ответа.

— Какая беседка, Пчёлкин! — выкрикнул Кос, закуривая сигарету. — Мы вышли совсем на иной уровень, только вдумайся: имеем долю практически с каждого рижского лотка! — распалялся он, не меняя загадочно-счастливого выражения лица. — Так что едем все на царёвскую дачу вечером! — заключил довольный рэкетир.

— Да-а-а, — протянул Пчёла, ухмыльнувшись, — не то, что Белый там, в армии, не-пойми-кому не-пойми-какой долг отдаёт, — парень засмеялся, сунув руки в карманы куртки.

— В общем, давай, вечером на дачу подтягивайся, — подмигнул другу Валера, подбадривающе стукнув его кулаком по предплечью. — А Белый, видимо, просто ещё не знает, что за два года в стране произошло! — рассмеялся он.

Музыкальное училище, которое в этом году предстояло закончить Оле Суриковой перед поступлением в консерваторию, находилось в самом центре Москвы рядом с метро Маяковская, так что Пчёле пришлось проехать несколько остановок на автобусе, который он так не любил. Внутри всё сжималось и трепетало от ожидания предстоящей встречи; по пути к месту он заскочил в первый цветочный и купил букет простых, но очень нежных розовых гвоздик.

Пчёлкин устроился на скамейке напротив училища, где обычно встречал Сурикову после занятий, и неспешно закурил очередную сигарету. Почему же её всё нет? Охваченный скукой и нетерпением одновременно, парень провожал взглядом стайки девчонок, высматривая свою. Увы, никто из них не был Олей, и Пчёла посылал вслед чужим музыкантшам долгие разочарованные вздохи. Он так увлёкся этим ожиданием, что не заметил, как в толпе студенток мелькнула знакомая фигура. Всего несколько минут — и Оля уже стояла перед ним. Даже одетая в зимнюю коричневую шубку, она уже казалась по-весеннему лёгкой. Щёки раскраснелись и без румян, чуть подведённые зелёные глаза сверкали.

— Привет, Оленька, — Пчёла потянулся к девушке, поцеловал в уголок рта и протянул цветы.

— Привет, — девушка широко улыбнулась, принимая букет. — И какой это такой сегодня праздник?

— Тебя увидел, вот и праздник, — Витя взял её лицо в свои ладони и ещё раз поцеловал, на этот раз дольше, но всё так же ласково. — Пойдём, прогуляемся? — предложил он.

Сурикова кивнула, соглашаясь, и ловко подхватила Пчёлу под руку. Они и сами не знали, куда шли — Оля, как заворожённая, слушала его рассказы о школе и знакомстве с ребятами; Витя — о её детстве, родителях, о том, почему она должна заниматься музыкой. Он внимательно смотрел в её глаза, искренние и глубокие; затем взгляд — совершенно случайно, конечно — скользнул к губам, тронутым розоватым клубничным блеском. Какая она, должно быть, вкусная. Пчёлкин хитровато улыбнулся собственной мысли, резко притянул девушку к себе и крепко поцеловал.

Его губы так страстно, так жадно искали её, что дыхание замирало. И даже не смотря на морозный ветер, что щипал щёки, разгоревшийся внутри обоих пожар обжигал и плавил, казалось, всё вокруг. Едва ли они успели понять, как оказались в безлюдной арке какого-то сталинского дома на Садовой-Каретной. Сурикова только спустя минут десять осознала, что оказалась зажата между каменной стеной и Пчёлкиным.

— Вить, что мы делаем? — тихо выдохнула Оля прямо в его губы, но ответа не последовало.

Пчёла лишь крепче прильнул к девушке, не прерывая поцелуев. Он сам толком не сообразил, как одним движением распахнул её шубку, уже в открытую прижимая Сурикову к себе горячими руками. Одна ладонь слегка сжала ей бедро, вторая пробралась под свитер, рисуя узоры на пояснице. Вихрь мурашек, пробежавших по всему телу, вызывал дрожь, которой откликалось тело девушки на каждое его касание. Через мгновение она страстно отвечала ему тем же — руки, механически нащупав молнию его куртки, моментально рванули её вниз, дрожащие ладони забрались под плотную ткань, беспорядочно касаясь то его спины, то груди. А до боли истерзанные в этом сладострастном порыве губы всё продолжали целовать — отчаянно, сильно, глубоко…

— Ещё чуть-чуть, и мы домой отсюда точно не уедем, — Пчёла на секунду отвлёкся, переводя дыхание.

Оля вскинула на него взгляд: голубые глаза с поволокой страсти — да, теперь она точно знала этому объяснение — внимательно смотрели на неё, буквально испепеляя. Как быстро он заводится. Как же мало нам нужно, чтоб задыхаться от желания совсем не там и не тогда… Сурикова задумчиво прикусила губу, с азартом глядя на Витю. Сама того не зная, она бросила ему вызов. Шуба чуть съехала вниз по плечам, а на шее вспыхнул след влажного поцелуя, заставив первый пронзительный стон вырваться откуда-то из груди.

Пчёла слегка приподнял её свитер, нежно поглаживая девушку по животу и пытаясь прижать теснее к своему разгорячённому телу. Оля, совершенно забывшись, прикрывала глаза, дышала рвано ему в плечо.

— Ты такая горячая, — с хитрой улыбкой проговорил он, — и ещё ты дрожишь.

Сурикова медленно открыла глаза. Ведь правда — они не виделись целую неделю, и даже мороз в минус пять, центр Москвы, пустынный двор и холодная каменная стена её ни капельки не смущали. Рядом с этим странным опасным парнем она становилась другой: открытой, как распахнутая книга. Не было места ни стыду, ни страху; он читал её настоящую, и она не стеснялась этого.

— Ты тоже, — уверенно произнесла она, чуть заметно улыбаясь, — ты тоже дрожишь.

— Как будто с тобой по-другому можно, — прошептал Витя, почти касаясь губами мочки её уха. Оля вздрогнула, и он сильнее прижал её к себе, вновь прижимаясь к её губам отчаянным поцелуем.

Руки безумно блуждали под одеждой, цепляясь за любой участок такой желанной кожи. Оля скользнула ладонью чуть ниже по его животу — и вдруг наткнулась на что-то холодное и железное. Одно движение — и девушка держала в руке самый что ни наесть настоящий пистолет, какой она могла видеть только в кино.

— И что это такое? — Оля повертела в руке Кольт, но Пчёлкин тут же резким движением выхватил его.

— Фил подогнал, — шумно выдохнул он, до сих пор не придя в себя от того, что творилось двумя минутами ранее, — когда я главе долгопрудненских нос сломал, для защиты.

— Ну, про того фраера я помню, от которого ты на даче прятался, — Сурикова так посерьёзнела, что Пчёле на миг стало не по себе, — но вот это, — она вновь указала пальцем на пистолет в его руках, — это уже ни в какие ворота!

— Оль, я… — Пчёлкин не успел договорить.

Девушка оттолкнула его, круто развернулась и быстрым шагом направилась прочь, оставляя его в полной растерянности. Пчёла изо всей силы ударил кулаком по каменной стене, после чего скрылся в противоположном направлении улицы.

Тусовка на царёвской даче уже почти превратилась в балаган, когда Пчёла распахнул калитку и буквально врезался в курящего около неё Фила.

— Прости, брат, — Пчёлкин потёр разбитый кулак, которым случайно «впечатался» в лучшего друга. — Я не обратил на тебя внимание.

— Заметно, — не в меру догадливый спортсмен поднял на товарища слегка обеспокоенный взгляд. — Давай колись, чё стряслось.

— Да Оля, — отмахнулся Пчёла, попытавшись пройти дальше, но Филатов преградил рукой дорогу. — Оля ствол нашла, — пришлось договорить.

— Ох Пчёла, — Фил неоднозначно вздохнул, — а ведь Кос тебя предупреждал, что она правильная, интеллигентная, — парень шумно затянулся, докуривая бычок до фильтра. — Вить, всё равно рано или поздно вскрылось бы. В нашем случае назад дороги нет, — Валера отбросил окурок в снег, притаптывая его ногой.