ЧОП "ЗАРЯ". Книга вторая (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 11

И сработало. Зрение мигнуло и вернулось уже с искажениями. Цвета в ночном снежном лесу и так было немного, а сейчас вообще все потеряло яркость, даже красные капли крови на снегу, стали просто темными. Видимость сократилась — ближайшие пять метров проглядывались с максимальной резкостью и освещенностью, будто мне ночное зрение усилили, а вот дальше плавно уходило в размытые тени.

Я пустил Белку сделать кружок вокруг поляны, глядя его глазами и слушая. Отправил к Захару, посмотрел на него снизу-вверх, четко и громко расслышал его бормотание: «что за народ пошел, всего два глотка микстуры, и вместо того, чтобы успокоиться, его срубило…»

Ладно, не показатель. Как дед ворчит я и сам слышал, только неразборчиво и тихо. Но, похоже, у меня появился свой маленький шпион, пусть близорукий, и «вебкамера» из первых моделей с минимальным разрешением, но все равно полезная штука.

Еще раз, пробежав по округе и убедившись, что больше опасности нет, я отпустил Белку. Убедился, что она теперь в душелове, и пошел помогать Захару.

Степка Колькич, вероятно, один из тех сыновей, что «Колькич и сыновья», действительно отрубился. Лежал в сугробе, на трухе, которая раньше его пленила, посапывал и храпел. Я осмотрел его на наличие ран или дырок в одежде, но ничего критичного не обнаружил — синяки да ссадины. Как говорится, до свадьбы заживет, если, конечно, не замерзнет.

— Он там ничего себе не отморозит? — я посмотрел на Захара. — А то не будет у Колькичей внуков-то.

— Не должен, — шмыгнул носом управляющий. — Я ему силагона дал пару глотков, а он срубился. Но внутри все полыхать должно, силагон похлеще перцовки кровь разгоняет.

Я потрогал Степкин лоб, навскидку определив его температуру как тридцать шесть и девять. То есть теплый, но без жара. Приподнял его и усадил к дереву, так, может, с простатитом, но хотя бы без пневмонии останется.

Мужику мой прогноз не понравился, он заворочался, открыл глаза, даже промычал что-то нечленораздельное и, облокотившись на меня, попробовал встать. Второй рукой оперся о дерево, но сразу одернул.

— Ща, уже лучше. Вы только не бросайте меня, пожалуйста. Я сейчас оклемаюсь. Отец вам заплатит, за то, что меня спасли.

— Добро, — улыбнулся Захар и махнул мне крюком на горстку пепла, — Не ссысь, мы сейчас янтарь заберем и к каравану твоему вернемся.

— Вы из Ордена? Из патруля? Там же деймосы были, — Степка пошатнулся, но устоял на ногах и всхлипнул. — Наших всех положили, а с нами даже охотники были наемные. Но их сразу в кабине замуровало, когда первая тварь с дерева рухнула.

Пока Захар успокаивал Степку, явно раздухаренный замаячившей наградой, я опустился на корточки и стал шерудить пепел. Блеснул довольно крупный камушек, но потом я заметил еще несколько, только не янтарных, а отливающих металлом с красными прожилками.

— Захар! Посмотри, что здесь?

— Охо-хо! Просто праздник какой-то! Хорошо, что мы сюда пошли! — таким довольным деда я еще не видел, может, он и сам силагона прибухнул. — Это красное железо, или хорасан, как его на чужбине называют. Очень дорогой. Но лучше подкопить и пусть кузнецы клинок тебе сделают. На деймосов действует, как серебро, а по прочности, как дамасская сталь.

Я собрал пять камушков в пепле, потом закопался в подтопленный снег и нашел еще три покрупнее. Ну, на перочинный ножик, должно хватить, а там посмотрим.

Заночевали мы в «буханке». Как не хотелось мне ехать дальше, но Степка и караван бросать отказывался, и нас отпускать не хотел. И Захар оторвался по полной — на месте срубил три тысячи за охрану, и скидку в полцены на ближайшие пять лет выбил.

На рассвете помогли Степке собрать все тела и загрузить в кузов одного из фургонов, перетаскали вещи из грузовика Митрича и по сути переукомплектовали весь караван. А там уже появился патруль.

Два суровых охотника с эмблемой Кузнецкой городской управы приехали на местном аналоге снегохода — этакие небольшие сани с гусеницами. Довольно сухо, будто каждый день у них такое, расспросили нас, предварительно считав специальным кристаллом наши жетоны.

Потом прогулялись до полянки с облезлыми деревьями, что-то там отметили и полезли в фургон, проверять покойников, на случай каких-либо остаточных явлений или хоть какого-то намека на ледяных ходаков. И, ничего не найдя, сказали, что больше нас не задерживают, а все данные будут переданы в Орден.

Потом младшего охотника оставили охранять караван, а старший вместе со Степкой умчал в сторону Перехляя. И мы, наконец, почесали дальше по маршруту.

Исаевский карьер впечатлял своим размахом. Холмы, ямы, старые выработки, ветхие лачуги, какие-то вышки, даже кусок железной дороги, уходящий в темный тоннель, куда-то под землю — все это началось километров за десять до так называемого шахтерского городка, где сейчас организовали новое поселение и откуда руководили работами.

Мы трижды тормозили на дороге встречные телеги и спрашивали, куда же нам ехать. И каждый раз смотрели, как мужики машут рукой куда-то в даль, и слышали в ответ: «да, туды, ехай еще и ехай, еще три версты».

Первый раз в этом мире я начал испытывать какую-то странную тоску и безнадегу. Серо-бело-грязные пейзажи из камня, снега и грязи, с такими же серыми, состарившимися деревянными постройками, все это создавало эффект легкого постапокалипсиса с заброшкой из Российской глубинки.

Но жизнь в какой-то мере присутствовала. Суетились какие-то серые, запыленные люди возле старых, давно заброшенных шахт. Катались мужики на телегах, в основном груженные обычными дровами. Лениво прогуливался патруль, но не орденских охотников, а каких-то местных уголовников.

Чуть получше стало, когда мы, наконец, увидели новый городок. Мы выехали на пригорок, перед нами открылся вид на свеженькие, еще светлые, домики. Опять же не Москва-Сити, но уже почти Дикий Запад на заре освоения. Даже вывеска: «Трактиръ» была, плюс небольшая церквушка, белое здание с красным крестом, еще какие-то постройки, может, офисные, а, может, и жилые. Светилась витрина целого одного магазина.

Но, главное — там были люди. Много людей, целая толпа высыпала перед трактиром, и выстроившись кольцом, явно была взбудоражена.

Чем ближе мы подъезжали, тем больше деталей прояснялось. Толпа то взрывалась криками, то замолкала, когда говорил кто-то в центре.

— Да, там, похоже, драка, — Захар зевнул, — поспать ведь не дадут с такими криками.

— А тебе не кажется, что вон та блондинка в круге, это Банши, — я чуть сбросил скорость на спуске, чтобы точка зрения все еще оставалась над толпой. — А вон тот крупный мужик в тельняшке, которого держат два бородача и который сейчас получил по лицу, это Стеча?

— Похоже на то. Кажись, номады, — Захар чуть ли не прилип к лобовому стеклу, а потом сжался, будто его ударили. — Уй-еее... Вот это замах у Рагнара…

Я притопил так, что Захара откинуло от лобового и впечатало в спинку сиденья. Чуть не наехали на какого-то зеваку, отбившегося от толпы, я начал сигналить, но плотной массе людей, обступивших стихийный ринг, было плевать. Даже головы никто не повернул. Так что вариант, раскидать номадов бампером, пришлось отложить.

— Матвей, ты, это, не торопись, — перекрикивая визг тормозов, дернул меня Захар. — Ты не весь кодекс Ордена знаешь. Зная Банши и ее отношения с номадами, наши могут и за дело получать.

— Да, какая разница? Наших же бьют, — я отмахнулся и выскочил из “буханки”.

Подбежал к толпе, плотно стоявшей в несколько рядов — работяги, солдаты, даже парочка приличных «джентльменов», шубы которых занимали сразу по два места. Толпа шумела. То свистела, то, наоборот, охала и подбадривала кого-то, слышалось чье-то бешеное рычание и звонкий мат от Банши. Это радовало, значит, еще на ногах.