ЧОП "ЗАРЯ". Книга вторая (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 43

— Размялся? — спросила Барыня, когда мы проплыли еще несколько километров, а я криво улыбнулся. Не то слово размялся, скорее заеразмялся, горит уже все и связь с Белкой скачет. — Немного осталось, видишь скалу, похожую на череп?

— Там какие-то огни… — я потряс головой и прищурился, сходство с черепом было поражающим, метров пятнадцать в высоту, прямо на берегу стояло нечто, будто действительно верхушка костяной головы. В глазах горел огонь, добавляя образу жути, плюс балкон на месте провала, где должен быть нос, а довершали образ бревенчатые ворота, напоминающие зубастую пасть. — Кажись, занято?

— Это старая шахта семейства Львовых, — Барыня рассуждала так, будто мне должна о чем-то говорить эта фамилия. — Старик любил такие шутки, везде наводить жуть. Хотя пока ее охранял Прайд, здесь всегда было спокойно. Все-таки один из лучших отрядов Ордена. Я давно не слежу за верхушкой, не знаю, кто там сейчас на первых местах.

Барыня замолчала, опять погрузившись в воспоминания. А мне и сказать было нечего, может, и хочется следить, забираясь поближе к вершине, но что-то недосуг последнее время. На первом традиционно отряд Императора, про Прайд я что-то читал в «Орденском листке», что-то про планы освобождения из-под тумана Енисейской губернии.

— Но это было очень давно, — очнулась женщина, и морщинки вокруг ее глаз разбежались во все стороны. — Сейчас нам придется поработать за орденских и немного подчистить свежие разрывы на пути.

— А нам туда зачем, лаборатория Бейльштейна там?

— Нет, — покачала головой Барыня. — Лаборатория ближе к городу, но здесь есть старый проход. А нам не нужны лишние свидетели. Поднажми.

Чем ближе мы подплывали к шахте, тем меньше мне хотелось в нее заходить. На иррациональном уровне ощущений оттуда смердило. Липкая взвесь затхлого страха, боли и страданий оседала на одежде. Так бывает летом, когда вдалеке проедет поливальная машина, донеся до тебя мельчайшие частички воды. Хотя там, особенно если жарко, то бывает приятно. А сейчас хотелось только плотнее кутаться в прокисший ватник и стряхивать эту мерзость с лица и головы.

Разбираться, что это — веками концентрируемая алчность золотой лихорадки или разбитые в прах людские мечты и надежды, не хотелось. Черная Барыня, наоборот, расцвела, словно рыба, которую выбросили в воду. Что-то бубнила под нос, периодически погружаясь в воспоминания.

— Богатая шахта была, двести лет уже пустует, а столько силы осталось, — Барыня запрокинула голову и глубоко вздохнула. — Чувствуешь разрывы?

— Нет, только осадок мерзости, — я сплюнул, пытаясь отделаться от ощущения, что все мои чакры забиваются негативом так, что никакой йоговский гуру меня не очистит.

— Что же, может быть, ты не так уж и силен, — разочарованно вздохнула Барыня. — Я свечку не держала, но до сих пор многие шепчутся, что у Львовых секретов по шкафам побольше, чем золота в этом озере. Очень быстро они тогда поднялись. Самую богатую шахту получили и меньше чем за год, могли купить уже не только молчание недовольных, но и расположение императора. Нас ждет веселая прогулка, я чувствую, как минимум пять разрывов.

На берегу нас встречали несколько бойцов из отряда Барыни. Оглядывались на вход в скале, но ловили концы лодок и вытаскивали их на берег. Я посмотрел на шахту, вблизи все еще похожую на череп, но уже не такую грозную. Наваждение от картинки спало, сменившись общим тревожным фоном и далекими подвываниями, идущими будто из-под самой земли. Желтые зубы мертвеца превратились в подгнившую бревенчатую стену с треснутыми воротами. Горящие огнем пустые глазницы оказались толстыми походными жаровнями из арсенала Барыни. А белым костяным лбом на самом деле была старая выцветшая от воды и ветра вывеска с полустертыми буквами и гербом в форме морды льва.

— Все готово? — спросила Барыня, спрыгивая на землю.

— Да, госпожа, — тихонько опустив голову, ответил один из подручных, по моей базе данных проходящий как «злобная картошка фри» (нос картошкой, патлы немытые, скоро на дреды уже будут похожи, и злой, что даже остальные его боятся). — На входе группа сквоттеров ютилась, прибулдыги какие-то. И еще три первых зала с мелкими деймосами. Все зачистили, свидетелей нет.

Я выбрался на берег. Проследил натоптанные и окровавленные следы — от разбросанного ручного инструмента, совсем простого — сито, лопата, ведра, до темного, уже припорошенного снегом, горбатого тела в дырявом ватнике. Оглянулся по сторонам — беги куда хочешь. Хочешь вдоль берега, хочешь в гору, хочешь к засыпанной снегом дороге, перекрытой упавшим засохшим деревом — вариантов много, только ведь догонят.

Будто прочитав мои мысли, Барыня щелкнула пальцами, и мужик-картошка закрепил мне на ноги кандалы. Кожаные браслеты обвили лодыжки, между которыми натянулась черная стальная нить. Идти можно, но бежать практически нет.

Для демонстрации Барыня развела руки в стороны, и нить растянулась, упав в снег. Женщина тут же хлопнула в ладоши и нить, вжикнув, как лебедка с механизмом, втянулась в браслеты, сомкнув мои и свалив меня на землю.

— Да, да, — я неуклюже встал, глядя, как Стечу заковывают подобным образом. — Знаем, не делать глупостей.

— Умничка, — Барыня взяла из лодки фонарь и протянула мне. — Держи повыше, и не мешайтесь.

Вытянувшись в цепь, мы пошли к шахте. Спереди вооруженные мужики, потом Барыня, и за ней монашки, окружившие нас со Стечей.

Я задержался на входе в ворота, разглядывая сваленную в углу кучку тел местных сквоттеров. Заинтересовала кобура, край которой выступал из-под дырявой фуфайки и рукоятка ножа, торчащая из-за голенища сапога. Попробовал вильнуть в ту сторону, но меня толкнула монашка. Я врезался в ворота, от чего те протяжно заскрипели, потом огрызнулся на монашку, пытаясь втянуть в разговор и отвлечь, причем не только ее, но и замыкающую. И все для того, чтобы дать Стече шанс.

Получилось или нет, я не увидел — меня просто втолкнули внутрь, припечатав по спине черной дымной лентой, по ощущению сравнимой с электрокнутом. Спину выгнуло дугой, запахло паленым ватником, из глаз брызнули искры, а потом потемнело.

Когда проморгался, сначала не понял, что я вижу. Никогда не был внутри золотых шахт, но в любом случае представлял себе все иначе. Никакой горной породы над головой, ни столбов, ни всего того, что было в Исаевском карьере. Только рельсы со старыми вагонетками хоть как-то намекали, что здесь что-то вытаскивают из недр. В остальном обычный подвал, не обычный, а скорее подвал дорогого дома или крупной библиотеки.

Дощатый пол, ровные кирпичные стены, такой же потолок — если бы не тряпки и мусор от сквоттеров, устроивших здесь ночлежку, я бы сказал, что строили на века. Зал большой, можно четыре «буханки» припарковать. На полу следы от мебели, которая стояла здесь веками, а теперь черными щепками валяется возле самодельной печки бедолаг, ночевавших здесь.

На стене тоже несколько светлых пятен и еще две целых доски или информационных стенда. Целых, условно. От одной осталась только рама, на второй еще можно что-то прочитать.

Но поразило меня не это, а тот факт, что перед стендом стояло два призрака. Светлые фобосы будто разыгрывали сценку, как бригадир, что-то втирает испуганному рабочему. Одежда старого покроя, для меня итак все в этом мире было старого покроя, но эти совсем из моды вышли. Работяга так вообще был в лаптях и перемотанных бечевкой портянках.

По классике мялся, сжимая в руках шапку, показывал ей куда-то вглубь шахты, трясся и наотрез отказывался туда идти. Бригадир пыхтел, тыкал в стену на воображаемую для меня карту, пытаясь успокоить рабочего. Рядом с ними появился третий призрак, крупнее и выше, явно из охраны. Я успел заметить фрагмент, похожий на львиную гриву на его кирасе, но дальше все расплылось и исчезло в туманной дымке, когда ничего не видящие мужики вместе с Барыней, не останавливаясь, прошли сквозь фобосов.