Стражи волшебных миров (СИ) - Лавров Владимир - Страница 24

После этого все пошли отдыхать, а я поехал достраивать лесопилку. Иктан Миканийсын увязался за мной. Меня это только порадовало, с ним было веселее.

Братья ночью пришли и даже девчонок с собой привели, но сказали, что не понимают, зачем ночью танцевать какие-то балеты, которые надоели ещё днём. И тем более непонятно, почему девчонки будут без одежды, а воспользоваться ими будет невозможно.

А вот сельские девчонки поняли. Они как раз первыми скинули одежду и начали кружиться на полу, едва присыпанным тонким слоем свежего сена. Братья посмущались, но разделись, после чего подруги начали учить их коровьему балету. По первому разу это очень смешно, и у парней случился культурный удар. Отсмеявшись нашим с Аркуней ужимкам (действие в парах показывали мы), они всё-таки смогли встать в строй и немного приняли участие в веселье. Потом они утащили своих девчонок в разные углы сеновала, откуда вскоре послышались охи и чмоки.

Мы с Аркуней тоже немного повалялись на сене, где слой был потолще, поболтали. Аркуня использовала мою грудь в качестве подушки. Через некоторое время она спросила, почему я не беру её или кого-нибудь ещё из девушек в качестве отрады. Я ответил, что сейчас она мне кажется прекрасным созданием, восхитительной женщиной. А если я её использую, то она будет мне казаться просто инструментом, как ложка. Сказал, что в качестве инструмента я готов видеть Сигуру, так как та мне симпатична, но я осознаю, что она никогда не будет мне женой. Но не Аркуню. А Сигуру мне запретили брать.

- А я не против, чтобы меня использовали как инструмент. Я и есть инструмент для выпечки хлеба и шитья одежды. Кроме того, такого, как ты, и бесплатно в радость обработать, - сказала Аркуня и весьма умело довела меня до оргазма руками. Собственно, там доводить -только три раза пришлось притронуться. Аркуня только один раз успела меня в грудь поцеловать.

Я обнял и погладил девушку по голове. Почему-то было очень грустно, хотя я был ей благодарен.

- Завтра назову твоё имя моей матери. Тебе будут доплачивать, - пообещал я.

Аркуня заметно обрадовалась.

Братья на обратном пути похлопали меня по плечам, сказали, что ночь была что надо, с выдумкой. Мне было всё так же грустно, но я знал, что пойду к Аркуне и завтра, и послезавтра. Права мама, скоты мы всё-таки, и в первую очередь надо учитывать скотские желания. А ещё необходимо держать и направлять их стальной рукой, как держат наши родители.

ххх

Через наше селение всё чаще стали проходить войска к парому. Моя лесопилка, достроенная самыми срочными методами, просто дымилась днём и ночью, распиливая стволы деревьев на брусья и в меньшей степени на доски. Брус везли отнюдь не в город, а за реку, что-то строили.

Через две недели нам сказали, что приезжает Государь. Поутру нас вымыли и построили перед воротами замка. Потом вышла мама, посмотрела на нас, навешала оплеух слугам и потребовала помыть повторно. Якобы плохо помыли.

Весь день мы жарились на солнцепёке. Государь, очень пожилой мужик с огромным брюхом прибыл сильно после обеда в огромной карете и сразу прошёл в замок, едва удостоив нас кивком. На секунду задержался только около Иксуни, попробовал потрепать её по щёчке, но ткани тела сестры просто утекли у него из руки. Иксуня не смогла или не захотела сдерживать свою сверхгибкость. Государь махнул рукой и прошёл к отцу.

Нас в пиршественную залу позвали только через час, отец представил нас, как детей хозяина замка. Государь, обедавший на обычном месте отца, был окружён свитой людей с очень большими орденами на одежде. Отец стоял за много шагов от государя. Государь вежливо махнул рукой, сказал: “Как мило”, и потерял к нам интерес. Зато он углядел на стене череп чудовища - охотника на бера и попросил себе в подарок. Отец тут же подарил череп Государю, сказал, что это честь для него.

Мы уже обрадовались тому, что показуха закончилось, но после обеда меня опять позвали к отцу во всём параде. К счастью, я ещё не раздевался.

Пришлось сопровождать отца, государя и всю свиту к нашей лесопилке. Докладывал начальник розмыслов, сказал, что такой ветряк заменяет в среднем десять мужиков. Мне не дали и слова сказать. Государь похвалил командующего розмыслами. Было обидно, что про меня ничего не сказали.

После доклада на моё плечо опустилась тяжёлая рука отца. Он нагнулся и прошептал мне на ухо:

- Знаешь, какая главная способность позволяет роду Государя держаться у власти восемьсот лет? Они умеют читать мысли окружающих. Им докладывают только для свиты. Так что не кипятись и не обижайся. Государь не любит гневливых.

Я посмотрел на отца. Он подмигнул. Я против воли улыбнулся.

После приезда Государя войска пошли сплошным потоком. Всех стражников и всех детей благородных привлекли для охраны села. Войска устали после переходов, им были нужны разные хозяйственные мелочи, чтобы починить одежду или разные инструменты, и все благородные и простые солдаты думали, что отобрать их у селян - самый простой путь. Приходилось убеждать их в обратном. Отец распорядился открыть рядом с замком три лавки - с одеждой, спиртным и кузнечными изделиями. Рядом с ними пристроились обычные маркитантки, с ними договорились о разумном проценте. Мы процвели на этом так, что доходы превысили все доходы за два последних года. Кузнецов не хватало так, что пришлось поставить три дополнительных горна - на них работали те, кто сами что-то понимал в деле, мы только дрова и угли подвозили. Как это ни удивительно, таковых нашлось довольно много, молотки стучали день и ночь.

В итоге наша жизнь превратилась в пять перетекающих друг в друга дела: обучение танцам, еду, патрулирование села, изучение языка кочевников и сон. Мне ещё приходилось инспектировать лесопилку. На лесопилке плотно сели в качестве специалистов мои друзья, сменяясь через семь часов. Они смотрели, чтобы всё работало как надо и постоянно чередующиеся мужики и розмыслы что-нибудь не сломали. Отец даже учёл их работу наравне с обычной мужицкой работой, как будто они взрослые мужики. Я им доверял, но присматривать всё равно надо было, как только я пропускал визит, обязательно что-нибудь случалось.

Я уставал так, что не оставалось сил даже на Аркуню.

Отец в виду предстоящих сражений решил, что стоит пересадить меня на настоящего боевого коня. Вообще-то он всегда считал, что я бесполезен и для боя не гожусь ни в каком виде, поэтому мне ещё в детстве дали тихую кобылку, Звёздочку. Но последние события и приближение кочевников привели отца к мысли, что я не совсем бесполезен и меня можно использовать в разведке. Я просил оставить мне Звёздочку, говорил, что пока я относительно лёгкий, она сможет скакать со мной не хуже, чем кони старших, что она умная и доверяет мне. Отец грохнул кулаком по столу и приказал не спорить.

Скотина мне досталась самого противного характера. Во-первых, этот жеребец по имени Трач прошёл обычную школу всех отцовских боевых лошадей и был обучен бить копытом в голову противника. Именно это умение он и попытался продемонстрировать при первом знакомстве. Я тоже кое-чему обучен с детства и успел присесть. Несмотря на то, что Трач получил нахлобучку за такое поведение от конюха, могу поклясться, что он остался доволен выкинутой шуткой.

Во-вторых, скотина решила, что если я меньшего роста, чем знакомые ему взрослые мужчины, то меня можно не слушаться. Пришлось наказывать, что его отношения ко мне не улучшило. После этого он стал как бы случайно делать шаг в сторону, когда я пытался забраться на его высоченную спину. Я перетаскал ему целую корзину морковки с кухни. Морковку он с удовольствием съел, но пакостить не перестал.

В-третьих, скотина оказалась подлой по натуре. Если он обнаруживал, что кто-то неосторожно расположился в пределах досягаемости, то первое время делал вид, что его это совершенно не интересует. С преувеличенным вниманием он начинал что-то нюхать на земле, смотреть по сторонам, а сам шажочком - приступочкой понемногу поворачивался в сторону цели. Когда жертва оказывалась под прицелом, следовал взбрык и удар сразу двумя задними ногами. Только за первую неделю он так отправил в полёт трёх солдат и двух благородных из числа проходивших мимо войск. После этого я понял, что если скотина начинает что-то нюхать и изображать невинный вид, надо срочно обернуться и посмотреть, кто за спиной и на кого он прицелился. Если там обнаруживался кто-нибудь из людей, я начинал истошно орать, чтобы отошли подальше, и лупил скотину каблуками в бока. После этого количество жертв уменьшилось, но не исчезло насовсем. Некоторые особо горделивые благородные мне не верили и отказывались двигаться с места. Хуже всего было то, что после полёта они предъявляли претензии мне, как будто это я заставил коня пошутить. Несколько раз пришлось спасаться бегством. А вот убегать Трач любил. Он вообще был очень трусливым и пугался всего, а испугавшись, спасался бегством так, что его было тяжело остановить.