Белая роза - Маке Огюст - Страница 38

Ричард прервал свою речь. На его лице было написано вдохновение, глаза блестели. Кэтрин стояла, прислонившись к стене, склонив голову и наполовину прикрыв веки, и казалось, что она не в силах ощутить полет этой благородной души, уже взмывшей высоко над землей.

— Таким образом, — продолжил юный герцог, — не ты, а я, Патрик, отправлюсь в монастырь к королеве Елизавете. А тебе предстоит заняться другими делами, столь же важными и столь же священными. В те времена, когда меня называли герцогом Йоркским, мне доверилась одна знаменитая благородная дама, а я поклялся быть ей верным и защищать ее до самой смерти. Что касается меня, то я никогда не сомневался в ней, но хотя у нее не осталось ни любви, ни уважения ко мне, то все равно я не соглашусь подвергнуть ее опасности, так как это возможно только в отношении преданной супруги. Ты вместе с немногими оставшимися у нас шотландцами будешь сопровождать леди Кэтрин Гордон туда, куда она пожелает. Я уверен, что даже если леди Кэтрин попадет в руки нашего врага, Генриха VII, она сумеет договориться, чтобы тебе и остальным нашим товарищам была гарантирована свобода. Готовься к отъезду. Мадам, извольте дать ваши распоряжения.

Произнеся эти слова, Ричард с тяжелым сердцем отошел от Кэтрин и решительно направился к нетерпеливо ожидавшим его помощникам, которым удалось после тяжких испытаний собраться вместе. Теперь они почтительно ждали, когда закончится эта беседа, смысл которой был им не ясен.

— Милорд, — произнесла в этот момент Кэтрин, обращаясь к старому лорду. — Не торопитесь огорчать меня. Вы поверили своему сердцу, а я вынуждена верить обвинениям герцогини, которая является моей второй матерью. Я не в состоянии вынести позора, даже находясь на троне. Я никогда не изменю порядочности, даже на эшафоте. Я готова признать решение королевы Елизаветы Вудвилл, как окончательное и безоговорочное, и поэтому я тоже отправлюсь к ней в Бермондси.

Услышав эти благородные слова, Ричард резко оглянулся. Он хотел поблагодарить произнесшие их уста. Но, подобно античной Сабине, Кэтрин, после того, как обнажила свою душу, вновь, прикрыв глаза, отгородилась от окружающего мира.

Внезапно среди оставшихся верными шотландцев появилась Сюзанна, которую все считали пропавшей. Она бросилась к своей хозяйке и с радостью, к которой примешивался гнев, сжала ее в объятиях.

Их маленькая армия провела среди руин всю ночь, которая благодаря заступничеству небес оказалась теплой и благоуханной. Ричард смешался со своими товарищами и ночью охранял их сон. Иногда он бросал нежный взгляд на устроенное среди руин укрытие, где отдыхала Кэтрин. А из глубины укрытия за ним следили глаза Сюзанны, полные смертельной ненависти. Как же ей хотелось уничтожить этого самозванца, которого она обвиняла в несчастьях, постигших ее дорогую девочку, как она умоляла отомстить ему всех фей своей дикой страны!

Победы королевских войск под Эксетером и Таунтоном, имевшие столь печальные последствия для дела Йорков, так и не рассеяли нехорошие предчувствия Генриха VII.

Этот венценосец, обладавший, по мнению некоторых историков, исключительными достоинствами и мудростью, которых на самом деле у него никогда и не было, продолжал с непоколебимой ненавистью и бешенством преследовать нового претендента на престол, поддержанного Шотландией, Ирландией и некоторыми английскими провинциями. Борьба с претендентом не прекращалась и в его собственном доме. Если судить по происхождению и проводимой политике, то Генрих, несомненно, был Ланкастером, но все его основные союзы были заключены с Йорками. У него непрерывно происходили столкновения с женой Елизаветой, дочерью Эдуарда IV, и с тещей Елизаветой Вудвилл, вдовой того же короля. Эти две женщины каждый раз принимались стенать, когда при них кто-то произносил имя Йорков, а у Генриха VII при этом перекашивалось от гнева лицо, и тряслось от ужаса все тело.

Но в сложившихся обстоятельствах он был вынужден скрывать и свой ужас, и свой гнев. Англия не простила бы ему, если бы увидела королеву с красными от слез глазами, и не позволила бы Ланкастеру плохо обращаться с любимой всеми женщиной из рода Йорков. И Генрих VII маскировался, как мог.

Но этот так называемый Соломон совершил огромную ошибку, в результате которой англичане стали сильно сожалеть об отстранении от власти Белой розы. Он сам неосторожно посеял слухи о воскрешении одного из сыновей Эдуарда и в результате пожал бурю надежд, которая чувствительно пошатнула его трон. Запуская эту выдумку, он всего лишь хотел испытать своих подданных, но его враги немедленно попытались превратить химеру в реальность. Этим объясняются действия герцогини Бургундской, которая тотчас предъявила миру нового претендента. Этим же объясняется единодушная поддержка претендента европейскими монархами. По этой же причине уже при первых известиях о появлении Ричарда в Англии случился настоящий взрыв народного энтузиазма. В общем, Генрих VII, имевший репутацию осторожного человека, позволил себе совершить, скажем так, слишком смелые действия.

Генрих не боялся ничего на свете, и только призрак претендента, необдуманно вызванный им же из небытия, внушал ему священный ужас. Он буквально впал в оцепенение, когда увидел, что этот призрак набирает мощь и популярность, надвигается на него и уже стал реальной и гигантской угрозой для трона. Как мы помним, именно в это время Брекенбери, убийца детей Эдуарда, бросился к ногам Елизаветы, их матери, и сказал, чтобы она не теряла надежды. И в это же время Фрион, агент и секретарь Генриха VII, бросил своего короля и сбежал в Шотландию, а затем во Фландрию и там передал герцогине Бургундской письмо, которое ранее ему было приказано перехватить. Хочется надеяться, что мы не вызвали неудовольствие читателя, напомнив ему о некоторых предшествующих событиях.

Бегство Фриона безмерно удивило Генриха VII. Сначала он просто ничего не понял. Но когда он заметил, что вдовствующая королева сильно возбуждена, когда понял, что она, как безумная, радуется, потому что в ней пробудились прежние надежды, когда шпионы донесли ему, что неизвестный странный старик с мольбами и слезами распростерся перед королевой во время ее прогулки, бормоча что-то невнятное, но понятное самой королеве, вот тут-то Генрих, сопоставив все эти события, разгадал их смысл и понял, какая угроза на него свалилась.

Он помчался к своей теще, королеве Елизавете, и с помощью посул, угроз, яростного гнева попытался заставить ее все рассказать ему. Но мать была непреклонна и не произнесла ни слова. Она знала, что ее бургундская сноха готова оказать ей помощь, она надеялась, что Фрион доставит, куда надо, ее письмо, она уповала на Бога, она смертельно опасалась, что невольно убьет своего сына, если признается, что он жив. В общем, все старания Генриха были безуспешны.

Тогда король предпринял атаку на молодую королеву, свою жену. Но та ничего не знала. К тому времени свалившиеся несчастья превратили Елизавету Вудвилл в мудрую женщину, и она, хорошо зная все капризы и слабости супружеского ложа, никого не стала посвящать в свои секреты. Где же добыть верные сведения? Что же делать? И Генрих VII, который не решился подвергнуть пытке женщин и поэтому не смог заставить их говорить, дал себе зарок, что заставит говорить Фриона. Были выделены крупные средства, Европу наводнили агенты короля, и, как мы уже знаем, несчастный Фрион был похищен во Фландрии как раз в тот самый момент, когда благодаря своему гению он только что обнаружил, что самозванец Перкин является не кем иным, как истинным Ричардом Йоркским. А ведь он намеревался с триумфом препроводить принца к герцогине, но не успел поставить ее в известность, что Перкин и есть давно оплакиваемый ею племянник.

После того, как его похитили, Фрион впал в глубокие размышления. По правде говоря, он уже давно все обдумал и предусмотрел все возможные результаты затеянной им интриги — и хорошие, и прискорбные — и был готов ко всему. Прекрасно зная нрав Генриха VII, он понимал, что прощения ждать не стоит, ведь теперь, став врагом короля, он для него совсем бесполезен.