Чёрная зима - Каршева Ульяна - Страница 4

Гароа глубоко вздохнул и заставил себя войти к отцу. Решимость, которой он так долго набирался, прежде чем сделать этот шаг и ещё раз настоять на своём, немедленно пропала. Рядом с отцом он увидел мать.

- Доброго утра, отец, - почтительно склонил голову Гароа. – Доброго утра, мать.

- Доброго утра, - насторожённо взглянул на него правитель Итерри, а мать, похожая на прекрасную статую, созданную для поклонения, только кивнула, держась спокойно и даже с безразличной доброжелательностью. Правда, Гароа прекрасно понимал, что эта доброжелательность – лишь до тех пор, пока он, её сын, снова не заговорит о фамильном обереге, который дед предполагал подарить ему в качестве собственного наследия.

- Наш сын пришёл нас поприветствовать, - суховато, с едва различимой насмешкой (снова пришёл выпрашивать?) в звучном голосе сказала мать. – Это радует.

- Недолго, - сразу предупредил её Гароа. – Я пришёл попрощаться.

Родители смотрели всё так же спокойно. На лицах ни единого движения, которое бы подсказало, что они хотят узнать, куда он собрался. Незаметно пожав плечами, Гароа коротко поклонился им и развернулся. Они побаивались, что он снова заведёт спор из-за наследства. А ему всё надоело. Быстрей бы выйти на воздух и забыть о том, что он не добился от них ничего.

- Ты не хочешь дождаться старшего брата? – ровно спросил отец. – Чтобы попрощаться и с ним?

- Мы попрощались вчера.

Он шагнул к двери и спустя секунды ожидания, что они вот-вот позовут его вернуться и остаться, закрыл её за собой. Да, у них есть Астигар, высокий, умный – и главный наследник рода, а ко всему прочему ещё и образцовый эльф – светловолосый, синеглазый и идеальный во всём, начиная с той же внешности. Зачем родителям младший? В отличие от величественного брата, Гароа – небольшого роста, темноволосый, с непримечательной внешностью. Так зачем отдавать младшему реликвию, хоть и завещанную лично ему дедом? Гароа для родителей слишком незначителен, чтобы быть достойным выполнения дедовой воли.

Быстро шагая по просторному коридору-галерее с высокими потолками и поглядывая в узкие высокие окна, Гароа рассеянно думал о том, что только зря потерял время, пытаясь вразумить родителей и настоять на выполнении завещания.

За окнами ещё темно. Ничего страшного. Ему не впервой выезжать конным до зари. Жаль только, не успел попрощаться с братом. Родителям Гароа соврал, чтобы они не занимались пустыми уговорами остаться. Уговорами, которым не верили сами. Впрочем… Что бы вышло из этого прощанья? Астигар никогда не умел объяснять, что он чувствует, а из-за этого злился. Злился тем более, что думал: Гароа – слишком неблагодарный сын. И старший до сих пор не знал, что дедова реликвия, завещанная младшему, так и не попала Гароа в руки... Наверное, это к лучшему, что старший брат сегодня дежурил на крепостной стене и ушёл по тревоге – проверять магических сторожей, не зная, что младший задумал уехать из родительского дома так быстро.

И всё равно… Жаль. Неизвестно, когда они ещё свидятся в этой жизни…

Может, он поспешил? Может, надо было дождаться брата? Пусть тот и сердится, но зато разъедутся без мыслей о чём-то незаконченном – возможно, навсегда... Подождать, пока проснётся младшая сестра, Ирати, чтобы попрощаться и с ней?.. Нет. Ждать не хочется. Хочется действовать.

В коридоре попались несколько эльфов – из круга приближённых правителя Итерри, но все они глядели на младшего сына правителя бесстрастно, и Гароа это бесстрастие развеселило до такой степени, что последние двое, шедшие навстречу, с отчётливым удивлением подняли брови на него. Опустив глаза, Гароа заулыбался этому нечаянному выражению эмоций (и сразу словно с плеч сбросило тяжесть, давившую после встречи с родителями) и уже легко сбежал по широкой лестнице во двор, чтобы внизу повернуть к конюшням…

Захрустевший под сапогами суховатый снег снова заставил улыбнуться. Предвкушение долгой дороги порой бывает ярче и сильней самого непреодолимого стремления путешествовать.

Один из конюхов, человек, годами старше всех остальных, прислуживавших эльфам, немедленно вывел Гароа его лошадь, уже осёдланную. Украдкой оглядевшись, конюх вполголоса сказал:

- Господин, взгляните сюда. В седельные сумки я положил для вашей лошади два мешочка с овсяным зерном. Пригодится в дороге.

- Благодарю вас, - искренне ответил Гароа, и в самом деле очень благодарный человеку. Если уж не повезло ему самому, то хоть его лошадь не будет нуждаться во время долгого пути.

- А ещё, - добавил несколько смущённо конюх, - наведайтесь на мельницу старого Бихара и сошлитесь на меня. Здесь, в окрестностях, поселений мало – и мельницу увидите сразу. Бихар даст вам с собой немного свежего хлеба. Его хозяйка печёт так, что её хлеб долго остаётся свежим

Эльф некоторое время смотрел на человека, а потом горячо пожал ему руку и кивнул. Быстро сев в седло, он понукнул лошадь, которая неторопливой рысью побежала с крепостного двора.

Грузные ворота со скрипом плотно закрылись за спиной Гароа, заставив его поёжиться. Всё? Больше он никогда не увидит родителей и брата с сестрой?..

Он взглянул вперёд и вздохнул, настраиваясь на долгую дорогу. Здесь, со стороны крепости, где просторные поля окаймлены дальними лесами, на дороге пока мало и всадников, и поселян на телегах. В отличие от противоположной, городской стороны, которая с утра многоголосо гомонила и тарахтела телегами, подцокивая городской «песне» беспорядочным ритмом лошадиных копыт…

Сердце Гароа успокоилось, едва он вспомнил слова конюха. Не почтенные родители, так обычные люди помогли ему почувствовать, что за него всё же беспокоятся. И пусть он больше никогда не увидит ни конюха, ни мельника, к которому он обязательно заедет, помнить их доброту он будет долго.

Вскоре крепость за спиной стала превращаться в длинную, местами седую от снега чёрную стену. А впереди, чуть сбоку от дороги, замаячило небольшое, пока плохо различимое издалека строение – наверное, та самая мельница, словно осевшая в небольшие кустарники посреди длинной, время от времени исчезающей синеватой линии – небольшой речки. Чёрный лес за мельницей и чуть восточней, обзавёлся пушистой линией, мягко засветившейся на верхушках деревьев. С противоположной стороны лес всё ещё хмуро темнел… И Гароа припустил лошадь к мельнице, думая, что там надолго не задержится, а значит... Значит, перед глазами представала воображаемая дорога в даль, пока неизвестную, но такую привычную…

Он чуть приподнял плечи, ёжась от утреннего морозца и сильней запахивая на груди меховой плащ. И поймал себя на том, что постоянно смотрит не на приближающуюся к нему мельницу, а в сторону, на левый край леса. Когда же осознал своё инстинктивное внимание к этому уголку местности, то взглянул уже пристальней. И оторопел: пушистая, тёплая линия восхода, пробивавшаяся в эту часть леса медленно, но упорно, пропадала, сменяясь быстро растущей чернотой, вид которой заставил и сердце беспокойно биться, и тяжко дышать…

Когда до эльфа дошло, что темь эта не просто низкие тучи, которые мешают солнцу пробиться, он быстро произвёл лихорадочный расчёт: до крепости, до её спасительных стен, – две трети пути, считая путь от мельницы. Он стегнул лошадь и с места в карьер ринулся вперёд.

От мельницы ему навстречу ползли две подводы, гружённые мешками с мукой. До тревожного топотка его лошади возчики, одетые в длинные меховые плащи со стянутыми у горла капюшонами, дремотно покачивались, едва шевеля руками с поводьями. Но, чуть только расслышали, что к ним мчится кто-то, мгновенно ожили. Всё-таки народ здесь не слишком привык к мирной жизни.

- Разворачивайтесь! – завопил Гароа, утихомиривая бег своей лошади рядом с испуганным уже возчиком первой подводы. – Разворачивайте лошадей! Быстрей!

- Господин! – запричитал возчик, сидевший на второй подводе и уже по привычке беспрекословно повиноваться эльфам подбиравший поводья, чтобы «скомандовать» лошадям вернуться к мельнице. – За что? Почему?..