Возвращение домой (СИ) - "Лансаротта" - Страница 8

Но то время прошло. Как доказывали Поттер и Кингсли, война закончилась, а Хогвартс звал Северуса обратно. Зачем? Да, замок был его домом, к которому Северус привязался всей душой. Сюда он приходил и с редкими радостями, и куда чаще — с болью. Приползал, порой в полубессознательном состоянии, после визитов к Тёмному лорду. Неохотно возвращался с тех редких конференций за пределами страны, которые иногда позволял себе до прихода Гарри Поттера. В стенах школы Северус держал самое дорогое — свою библиотеку и то немногое, что осталось от Лили и матери. Самые счастливые, спокойные и самые ужасные годы были неразрывно связаны с замком, и Хогвартс это знал — не мог не знать, он же разумен, поумнее даже большинства учеников. Но этот дом, свой дом, Северус не смог защитить. Пустил в него Пожирателей, позволил им бесчинствовать, поправ заведённые Основателями порядки, мучить детей, разрушить сам замок в бою. Прежде казалось, что Альбус решил верно, и иного выхода нет, что ради долгожданной победы придётся стерпеть и не такое, однако теперь Северус оглядывался назад и спрашивал себя: почему он даже не попытался просчитать, изменить что-то. Каков итог?

Зло, которому он хотел положить конец, практически уничтожило Хогвартс. С его, Северуса, помощью! Не только смерть Альбуса, смерти всех, кто погиб второго мая, на его совести. Люпин, Тонкс, дети. Мерлиново множество детей! Северус помнил, что перед бегством приказал замку поднять щиты, но тогда бы и разрушений, и жертв было бы куда меньше. Пожиратели просто не прорвались бы во внутренний периметр. Кто снял защиту? Как? Северус думал об этом с тех пор, как Кингсли сказал о сохранившейся связи с замком. Хотя какая разница? Всё равно его вина. Это Альбус молодец, ловко обвёл всех вокруг пальца: с него, после гибели, взятки гладки, а Северусу как-то надо смотреть другим в глаза, расплачиваясь за то, что он жив, а тот же Фред Уизли или шестикурсник Криви — нет.

Люди… вторая причина после пострадавшего Хогвартса, из-за которой Северус не хотел возвращаться. За столько лет преподаватели и другие жители замка волей-неволей стали его семьёй. Семьёй, которой у Северуса по-настоящему никогда не было. Кто-то из них учил его, кто-то пришёл, когда Северус сам стал профессором, но он — немыслимо! — уже не представлял жизни без этих людей. Вечные препирательства с Минервой (которые, если честно, порой были гораздо азартнее некоторых матчей по квиддичу), квохтания Помоны, всё не терявшей надежду его женить, мадам Помфри, которая всегда безошибочно угадывала, когда Северус приползал от Волдеморта израненным и измученным, и приходила лечить. Флитвик, главный соперник в научных диспутах, ленивец Слагхорн! Всё это оказалось так дорого ему… Прежде Северус никогда бы не признался, побоялся бы стать слабым и зависимым от других людей, но недаром говорят, что смерть, от которой удалось ускользнуть, заставляет на многое посмотреть по-другому. А Северус увидел то, чего сам от себя ожидал. Время, самая великая волшебная сила, залечило раны, и он простил что Минерву с Горацием за школьные обиды, что Альбуса за все его грехи. Давно уже простил. Но подпустить коллег ближе так и не смог: сначала из-за страха, что это помешает в борьбе против Волдеморта, а затем уже боязно было менять свои привычки, не зная, какая реакция последует в ответ — недоверие, насмешки или отрицание. Северус мог бы закрыть глаза на правду и уподобиться Кингсли: думать, что профессора не навещали его в госпитале, потому что это он, видите ли, не желал ни с кем встречаться. Да ради Мерлина, Кингсли не знал этих людей, а Северус работал с ними больше десяти лет. Даже если бы он задался целью найти среди гор присланных подарков те, что презентовали коллеги, то ничего бы не нашёл. Тот год Северус был для всех врагом номер два после Волдеморта, а то и вообще номер один, потому что предал их, убил Альбуса, отдал Хогвартс во власть Темного лорда и его прихвостней. Такое, что бы ни утверждал Поттер, не забывается и не прощается. Северуса боялись, его ненавидели — та же мадам Помфри если и помогала справляться с последствиями Круцио, то лишь потому, что не в силах была переступить через клятву целителя. Наверное, дорогие коллеги и сами бы с удовольствием прокляли его (Северус помнил все до одной ловушки деканов, которые находил у своих комнат), если бы не боялись ответных репрессий. А теперь им предстояло посмотреть ему в глаза, зная правду. Смогут они начать с чистого листа? И, главное, захотят ли? Кингсли — настоящий изверг, пожалел бы Минерву и остальных: они уже не молоды, а тут такое волнение. Северус предпочёл бы даже на глаза коллегам не показываться. Зачем тревожить их, себе сердце бередить? Ничего хорошего же не будет, это очевидно, ведь, очнувшись после магической комы, он осознал: начинается новая, может быть, наконец-то полноценная жизнь, а Северус в ней остался один. Без дома, семьи, даже без мало-мальских приятелей — Малфои вывернулись, конечно, но вряд ли захотят иметь дело с человеком, который способствовал падению их господина. Пока шла война, Северусу некогда было думать и заранее печалиться, а теперь он в полной мере ощутил вкус предстоящих мук. Тем невыносимее было наблюдать за Поттером. Мальчишка оказался в ситуации ещё хуже, чем у него, и не просто выжил, а обрёл преданных друзей и любящую семью. Северус чувствовал… зависть? Да, Мордред и Моргана, он завидовал и кому? Мальчишке!

Опомнился Северус уже на границе антиаппарационного барьера школы: машинально, погрузившись в тяжёлые и неприятные мысли, всё-таки пришёл домой… Авроры наконец отстали и, посчитав свою задачу выполненной, аппарировали по своим делам, а он замер словно на перепутье.

Отсюда разрушения замка представлялись ещё внушительнее, чем на колдографиях, которые Северус заставил-таки себя посмотреть. Многие башни лишились своих крыш, рухнула крыша и над Большим залом, повсюду виднелись чёрные следы пламени, с неукротимой яростью бушевавшего второго мая. От Большой лестничной башни осталась в лучшем случае половина, которая торчала в небо сломанной костью в открытой ране и не рухнула, наверное, лишь по воле магии. В уродливых обломках с трудом угадывалось то величественное строение, что вводило в трепет любого волшебника. Столько веков Хогвартс стоял несокрушимо, как завещали Основатели, но именно он, Северус, допустил вот такое. Остро вспомнился первый обыск в Паучьем тупике сразу же после ареста. Бравые авроры разве что каменную кладку не разнесли, всё перевернули вверх дном, даже оставшиеся от матери два цветка, которые не поднималась рука выкинуть, выворотили из горшков и просеяли землю. Но и тогда Северус не чувствовал себя настолько униженным, настолько… голым. Словно всю его душу выворотили и изваляли в грязи. Восстановительные работы велись вовсю, и сетки лесов опутывали старинные стены, как паутина, но Мерлин, сколько ещё предстояло сделать! «Пророк» писал, что к ремонту замка привлекли гоблинов и гномов, щедро принимались пожертвования, и Северус тоже отправил все полагавшиеся к Ордену Мерлина деньги в фонд восстановления Хогвартса. Он и саму награду переслал Минерве с наказом продать подороже, но послушалась та или нет, не знал: ответа не последовало.

Сломленный увиденным, Северус медленно побрёл к замку. Теперь он просто не мог уйти, не сделав и не выяснив того, что терзало душу. Время приближалось к трём часам, педантичная Минерва наверняка вовсю вела совещание, и хорошо, посещать совет не было никакого желания. Северус вообще надеялся, что Хогвартс воспримет неявку директора как саботаж, обидится и отвернётся от него в пользу гораздо более надёжного человека, но нет, невидимая нить связи с замком только пружинила и подзуживала торопиться, всплывая в мыслях просительно-восторженным «Скорей, скорей, я соскучился».

На половине пути он ускорил шаг. Вокруг замка трудилось множество работников, и Северус не хотел пересекаться ни с одним из них, пусть даже случайно. Он и по сторонам практически не смотрел, и дышал через раз: несмотря на прошедшее со дня битвы время, запах пожарища, крови и смертей был свежим и подавляющим. Последние несколько ярдов до центрального входа Северус и вовсе пробежал, чуть ли не вжав голову в плечи. Оказавшись в холле замка, он опёрся рукой о каменную стену и закрыл глаза, отдаваясь во власть ощущений. По магической связи разливалось тепло, яркое и наполненное… будь Хогвартс человеком, наверное, это были бы счастье и восторг. Замок искренне радовался его возвращению, настолько, что даже не укладывалось в голове, не верилось. Северуса впервые за многие годы накрыло мучительнейшим стыдом. Как директор, он должен был поддерживать школу магически, особенно сейчас, и возглавлять восстановительные работы, а он вместо этого трусил, всячески оттягивал своё возвращение и чувствовал себя настолько слабым из-за драккловых чар и болезни, что с удовольствием подпитался бы от источника замка. И такого никчёмного волшебника Хогвартс приветствовал так, словно перед ним был сам Мерлин.