Возрождение Феникса. Том 7 (СИ) - Володин Григорий - Страница 41

Оптимистичный прогноз, брат мой. Но посмотрим.

— Милорд Фалгор?! — роняет японка челюсть. Она оглядывает нас, прижатых друг к другу в позиции партера. Личико японочки розовеет, из груди вырывается сдавленный вздох, маленькое тело трепещет в моих тисках. — Ми-милорд…

— Мне повторить ПРИКАЗ?

— Не-е-ет, — пищит она испуганно. Чувствую, как подо мной нагрелся низ ее живота. Будто сижу на раскаленной печи. — Майор Ерена Оро, делегат ударной группы «С». Простите…простите…за то, что не контролирую себя. Меня лучше убить, милорд, — преданно смотрит она мне в глаза, как щеночек.

Я продолжаю прижимать ее к полу и бомбардировать магнетическими «пулями».

— Причина, — коротко спрашиваю.

— Это тело обработали наркотиками еще до моего вселения. Чуть ли не с пеленок, уже шестнадцать лет. — Шестнадцать? Ого, а выглядит ровесницей Берегини. Гребаные наркотики. — А потом еще Жаворонки постарались с гипнозом, когда рассекретили меня. А еще японские боги…они жестоки и требуют человеческих жертв во славу свою, — верещит японка пристыженно. — Я не контролирую тело. К тому же, за душевную слабость я заслужила справедливое наказание.

— Изволь, я сам решу, что ты заслужила, без подсказок.

— Конечно, милорд. Но…

— Смотри мне в глаза, Ерена, — наши взгляды встречаются — ее возбужденно-стыдливый и мой нейтрально-спокойный. — Ты— делегат, так не позорь честь золотого мундира Фениксов. Сейчас я буду лечить тебя в экспресс-режиме. Это неприятно, поэтому терпи. Физическая зависимость от наркотиков останется, но психологическая спадет. Установки Жаворонков тоже ослабнут, пускай и не исчезнут полностью. Что же касается богов…никакие боги не властны над нашими решениями. Мы — легионеры. Мы используем веру суеверных народов на благо рациональной истины, на благо Постимпериуса. Вспомнила свое предназначение?

— Так точно, милорд, — пытается она принять стойку смирно в горизонтальном положении, то есть, вытянувшись на полу.

И я обрушиваю колоссальную дозу магнетизма на маленькую девушку, разложенную подо мной. Обычный наркоман бы умер на ее месте, ослабленный, деградированный мозг просто бы сгорел, но делегат обязан выдержать. Уж я-то знаю границы воли своих людей. Земные наркотики и уловки Жаворонков не способны их сломить. Тем более избранного бойца из ударной группы «С». Полностью название группы — «Сжигающие». Она задействуется при проведении стратегически важных операций. Мощные ребята там служат, привыкшие выживать в самом жарком пекле.

Щедро орошенная магнетизмом, японка извивается подо мной. Худенькое тельце трепыхается, маленькая грудь, обтянутая камуфляжной курткой, качается из стороны в сторону. Тонкие губки приоткрываются с протяжным вздохом.

— Ой, ой, мамочки, — верещит ассасинка. — Как же жжется в голове! Префект! Мой Префект!

— Да, я здесь, — держу ее крепко. — Терпи, делегат. Во славу Легиона! Во имя Отца-императора!

— Терплю-терплю-ю…во имя ваше, милорд.

Полковои и гвардейцы невольно подаются ближе, внимательно рассматривая тяготы делегата Ерены Оро. Впечатленные борьбой бравого легионера с самим собой, мужчины восхищенно молчат. В отличие от дам. Речь не о Лизе. Княжна взволнованно переминается с ноги на ногу, ломая пальцы рук, да прикусывает нижнюю губу.

— Да что это за растяжку вы устроили! — рычит Ясна, в раздражении щелкая затвором пистолета. — Сколько нам ваше похабство еще смотреть?!

— Тише, красавица, — нравоучительно говорит Чугун. — Это никакое не похабство, а исцеление. Уж я-то разбираюсь и отличаю одно от другого. Феникс лечит Феникса.

— Быстрее бы он ее вылечил, — не успокаивается княгиня. — Мы как бы на спецоперации.

Лечение заканчивается через минут десять. Как я сказал, психическая бомбардировка снесла психологическую зависимость от наркотиков. Закрепленные с помощью галлюциногенов командные установки тоже ослабли. Нужны еще несколько сеансов для более полного лечения, но это потом.

Я отпускаю японочку, и она сжимается в комочек, дрожа и плача. Слезы бегут по ее бледному лицу, но в целом ее состояние улучшилось. Видно даже слабую улыбку. Бывает так, что от хороших новостей, к примеру, внутри груди восходит тепло и обжигающая нега, искры поднимаются выше и достигают глаз, на которых выступают слёзы радости. Сейчас именно тот случай.

Потрепыхавшись еще немного, девушка засыпает.

— Чугун, понеси ее, — даю распоряжение.

Побратим осторожно берет огромной лапой спящую японку и перебрасывает ее себе через широкое плечо — аккурат между шипами. Я же поднимаю вакидзаси. Клинок сразу чуть подсвечивается, ощущая близость плетений живы.

— Зачем она нам нужна? — взвивается Ясна. — Этот балласт?

— Это не балласт, а мой заново обретенный солдат.

— Она из твоих что ли? — переспрашивает княгиня. — С кем ты в Хаосе сражался?

— Именно.

— Ладно, — через силу соглашается она. — Двигаем вперед.

Больше засад на этаже не попадается. Неужели Нобунаги выдохлись? Конечно, Лиза с Ясной посжигали сотни бойцов, ну и мы тоже постарались неслабо, но ведь у дайме в дружине вместе с младшими родами должно быть не меньше десятка тысяч бойцов. Где они все? Основные силы уже должны бы прибыть. С начала погрома замка прошло уже почти полчаса.

Ясна тоже выглядит встревоженной слабым отпором хозяина дома. Она то и дело трогает наушник-гарнитуру, принимая сведения внешних наблюдателей. Понятно, что у княгини есть глаза и уши вне кольца армейских сил императора.

— В общем, — бросает Ясна на меня взгляд. — Знаю, что ты хочешь спросить.

— И?

— Армейцы не пускают внутрь кольца дружины малых родов Нобунаги, — поясняет княгиня. — Это нам на руку. Я потому и переживала из-за твоей возни с япошкой. Думала, вот-вот нагрянут. Не нагрянули. София недооценила немилость Нобунаги у императора Дзиммы. И это хорошо.

— Допустим, — киваю. — Но это не объясняет, почему Нобунага не отбивается имеющимися силами. Мы уже почти дошли до его кабинет. А за весь этаж только встретили одну девочку-японку.

— Ох, Феникс, не сыпь мне соль на рану, — морщится Ясна. — Сейчас всё и увидим.

И, правда, вскоре видим. Устроенное Нобунагой действительно впечатляет.

Итак, четвертый этаж. Коридоры с покоями остаются позади. Перед нами зал, который явно используется для традиционных японских церемоний, как, например, празднование какого-нибудь Танабаты. Источают сладкие ароматы благовония в курильницах, на оконных карнизах качаются сквозняком цветастые гирлянды и бусы, на стенах чернеют полотна с иероглифами.

От двери к окну сидят двумя рядами сотня японцев в кимоно. Все устроились на полу, подмяв под себя ноги и застыв в одинаковой неподвижной позе. Люди разного возраста. Совсем молодые, совсем старые, ну и вполне зрелые. У коленей каждого лежит небольшой ритуальный нож. У каждого. Даже у детей.

Взглянув на лица японцев, узнаю нескольких представителей рода Нобунаги. Я не изучал личные дела родственников дайме, только видел пару снимков, их вот и узнал. Наверняка, все присутствующие принадлежат княжескому роду.

У окна же стоит, растопырив ноги, сам дайме Дари Нобунага в полном самурайском доспехе.

Облик дайме впечатляет. Отполированные красные пластины нагрудника и щитков отливают закатным багрянцем. Лицо закрывает багровая маска разъяренного японского демона. В правой руке ряженого самурая сверкает голым лезвием катана.

Почему я решил, что самурай именно князь? Да больше некому.

— Иноземцы! — глухо громыхает дайме сквозь железную маску. — Вы вломились в дом, сразили моих сподвижников. Поздравляю! Вы добились своего! Теперь я прибегну к последнему оружию Дома Нобунаги, и вы сгорите в яростном пламени.

Самурай взмахивает рукой в красной латной перчатке, и все японцы дружно встают на колени. Нобунаги хватают ножи и широким жестом поднимают их вверх. Затем застывают.

Ясна оглядывает всю эту свистопляску и достает пистолет из набедренной кобуры.

— Отряд, внимание! — говорит княгиня. — Красный доспех — древний артефакт Дома дайме. Он подпитывается кровью членов рода Нобунаги. Добровольно пожертвованной кровью. Поэтому, — она моментально, не целясь, выстреливает в голову ближайшему японцу.