Френдзона: Выход (СИ) - Волкова Дарья - Страница 11

Он встал с кровати и подошел к двери. Открыл ее. В доме было тихо.

А сначала, когда они, как приличные люди, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по спальням, тихо не было. Рома и не подумал ложиться. Он точно так же стоял у приоткрытой двери и прислушивался. Сверху были слышны голоса — приглушенные. Супруги Штибер о чем-то разговаривали у себя в спальне на втором этаже. Интересно, какая у них спальня? Вряд ли Рому пустят на второй этаж — в его распоряжении спальня на первом этаже, и ванная комната рядом с нею.

Голоса долго не смолкали — так казалось Роме. О чем можно столько времени говорить?! Но когда они стихли, стало тошно. По-настоящему. Чего они молчат?! Что они там молча делают?!

Известно, что делают люди в супружеской спальне. Когда там стихают разговоры. Не думая о том, что делает, что из одежды на нем только трусы, Рома метнулся к началу лестницы и замер там, напряженно прислушиваясь.

Невозможно заниматься сексом абсолютно бесшумно. Вот у Ромы бесшумно не получается, скорее, наоборот — шумно, с вздохами, стонами, вскриками. Ну хоть кровать должна скрипнуть! Что-то должно быть слышно — если голоса до него хоть и приглушенно, но доносились. Сейчас же было совершенно тихо. Ни звука.

Значит, спят.

Или он Марфе рот завязал, кто его знает, этого не-Санта-Клауса, какие у него извращения в голове! Роман шумно выдохнул сквозь зубы. Выругал себя всеми словами, какие смог вспомнить. А потом вернулся в спальню, оделся и пошел на кухню.

Где у вас тут ликеры, вино и прочие извращения немецкой кухни?

— Марта, он ночью пил, — Клаус продемонстрировал ей ополовиненную бутылку битера. — Вчера она была полной.

— Наверное, бессонница. Или джетлаг, — Марфа раздраженно пожала плечами. Она не выспалась. Это у нее бессонница! И Клаус, как назло, сегодня храпел.

— Да? — муж смотрел на нее озадаченно. — А он точно не… не… не….

— Он не алкоголик, — сухо ответила Марфа, доставая тарелки из буфета. — Но я с ним поговорю, если тебе угодно.

— Не надо, — Клаус коротко обнял ее и убрал бутылку обратно в буфет. — Мне не жалко ликера. Я просто переживаю. За твоего… почти брата.

— Давай завтракать.

— Давай, — Клаус принялся загружать хлеб в тостер. — Я поговорил с Фанни, она будет пока работать без тебя. — Марфа вздохнула, а Клаус продолжил: — Ну тебе же надо будет уделить время Роману. Помоги ему, чем можешь. Несколько дней не решат ничего принципиально.

Марфа с кислым видом кивнула. Фанни — это ее помощница. Хотя пока так выходит, что временами это Марфа — помощница Фанни. В общем, эта энергичная девушка помогла Марфе в освоении нюансов ведения дел в ресторанах Клауса.

— Спасибо, — пробормотала она.

Клаус лишь кивнул.

— Ты сегодня кофе с молоком или без?

Когда они прощались с Клаусом у входной двери, из своей комнаты выполз Ромочка — небритый, лохматый и какого-то черта невероятно привлекательный — с темной щетиной, беспорядком на голове, джинсах и мятой футболке.

— Доброе утро, — он прикрыл рот, маскируя зевок. — У Курта отличная куртка.

Удавить гада мало!

— Отличная пижама, РОман, — не остался в долгу Клаус. — Я помню про водку.

Мужа пришлось буквально выпихивать за дверь. А потом Марфа через окно кухни наблюдала, как выкатывается из гаража «мерседес» Клауса, как он выезжает за ворота.

За спиной раздался звук шагов, и она обернулась. Ромочка соизволил умыться и пригладить волосы. И выглядел все так же… гадски.

— Завтракать будешь?

— А кто завтрак готовил?

— Клаус.

— Я не голодный.

Марфа со стуком поставила на стол тарелку с сыром.

— Этот сыр резала я. Жри, давай, Ракитянский.

— Зачем ты ночью пил?

— Вы кушайте, кушайте, мы не считаем, что вы уже третьею котлету едите, — пробормотал Ракитянский.

— Ответь на мой вопрос.

— У вас все бутылки в доме посчитаны?

— Или ты отвечаешь на мой вопрос, или идешь жить в гостиницу.

— У меня бессонница была! — раздраженно буркнул Роман, потянулся и налил себе кофе. — Куплю себе сегодня водки. В вашем благословенном Фатерлянде водка продается?

— Только попробуй! — Марфа налила ему в чашку молока. А потом одернула руку. Не хватало еще за ним ухаживать! А как же гостеприимство? И почему ты помнишь, какой он кофе любит?! Давай, испеки ему хлопковый чизкейк, как он любит. Твою мать! — Клаус спрашивал меня сегодня, не алкоголик ли ты.

— Успокой его. Скажи, что я еще клептоман, фетишист и эксгибиционист.

— Поздравляю, ты знаешь массу умных слов про извращения!

— Это называется — девиантное поведение, — Рома с видимым наслаждением пил кофе. — Нам про него в университете рассказывали. А твои братишки регулярно просвещают меня яркими примерами из своей практики.

— А меня не просвещают.

— Они тебя любят и берегут твою нежную психику.

— А твою не берегут?

— Она у меня не нежная.

Марфа поймала себя на том, что улыбается. Что это прекрасно — сидеть на светлой кухне, пить с Ромкой кофе и болтать. Только вот один маленький нюанс — это кухня находится в доме, который Марфа делит со своим мужем.

Она усилием воли согнала с лица улыбку.

— Ну, какие планы?

— Моя планы — это ты.

Сердце трепыхнулось судорожно от этих слов. Мои планы — это ты. Как много эти слова могут значить, когда мужчина говорит их женщине. Но это явно не про Марфу с Романом. Она встала.

— Значит, поедем на экскурсию по Мюнхену. Допивай кофе, я пошла собираться.

За все то время, что Марфа уже прожила в Мюнхене, она так толком и успела узнать, какие места тут считаются культовыми и обязательными к посещению туристами. Ну разве что Мариенплац. И в Нимфенбург Клаус ее возил, Марфе там понравилось. Ну значит туда и поедем.

На Мариенплац Роман вел себя как настоящий турист — ахал, задирал голову, снимал — только почему-то не ратушу, а больше Марфу. А потом испросил кофе с брецелем, после чего они снова сели в машину и поехали в Нимфенбург.

Это была такая странная прогулка. Такое странное чувство. Когда они гуляли по дорожкам парка, любовались на фонтаны и лебедей и болтали обо всем на свете — Марфу не покидало ощущение, что она прогуливает уроки. Хотя она уроков никогда не прогуливала!

Но было именно такое чувство. Если бы не Роман — сидела бы она сейчас в кабинете управляющего перед монитором в окружении вороха бумаг. Или что-то обсуждала бы с Фанни.

А она сидит на скамейке в красивом регулярном парке и смеется, слушая Ромкины рассказы.

Он сказал: «Я соскучился». А как она соскучилась, оказывается! По общению с ним, по его голосу, по рассказам, в которых были и юмор, и меткое словцо, и фирменный Ромкин стиль. Марфе казалось, что она может так сидеть бесконечно долго, слушать его, смотреть на него, подставляя лицо неяркому осеннему солнышку.

Но тут позвонил Клаус.

— Марта, дорогая, во сколько вас ждать к ужину? Я собираюсь готовить колбаски, их лучше есть пока они горячие.

Марфа перевела взгляд на Рому. Он рисовал носком кроссовки на песке какие-то замысловатые фигуры.

— Мы будем через час.

— Как ваши дела, Роман? — Клаус решил развлечь гостя светской беседой. Рома ради разнообразия не стал выделываться за ужином и с аппетитом ел приготовленные Клаусом байройтские колбаски. Первое, что выучила Марфа о немецкой вообще и баварской в частности кухне — это как различать колбаски. Уже почти не ошибалась.

— Дела? — переспросил Рома, макая отрезанный цилиндрик в горчицу. Потом поперхнулся, запил водой, вытер невольную слезу. — Хороша горчичка!

— Ну да, дела, — невозмутимо повторил Клаус. — Вы же приехали в Мюнхен по делам?

— А, дела… Дела идут, контора пишет. Все в порядке.

Но Клаус не удовлетворился таким ответом.