Френдзона: Выход (СИ) - Волкова Дарья - Страница 12

— А чем вы занимаетесь, Роман?

— Я адвокат.

Выражение лица Клауса поменялось столь стремительно, что впору было рассмеяться. Он с большим трепетом относился к людям, которые разбираются в законах.

— А здесь вы потому, что… — начал он фразу, побуждая Рому к дальнейшим разъяснениям.

— Я здесь на переговорах. Большего сказать не могу, извините, — Рома аккуратно промокнул губы. — Коммерческая тайна.

Вот и вдвоем врем, Ромочка. Коммерческая тайна заключается в том, что ты сегодня в Нимфенбурге шипел на лебедей — потому что они шипели на тебя.

На Клауса скупые и даже будто неохотные Ромкины ответы произвели эффект, прямо противоположный тому, на который рассчитывал Рома. Клаус принялся выспрашивать у Романа нюансы заключения договоров и оформления сделок в рамках российского гражданского кодекса. Роме пришлось отвечать, потом он вроде бы даже втянулся в разговор, а Клаус и вовсе смотрел теперь на их гостя с пиететом. А после ужина потащил Рому в цокольный этаж, где у Клауса располагалась мини-мастерская.

Марфа мстительно посмотрела им вслед. Так тебе и надо, Ромочка. Теперь тебе будут два часа рассказывать про лобзик. Или кто он там.

— Мрысь, а у вас тут парк аттракционов есть?

— Не знаю, — удивленно пожала плечами Марфа.

Клаус уже уехал на работу, и они допивают кофе вдвоем.

Роман полез в телефон и через несколько секунд торжествующе воскликнул:

— Ага! Есть!

Он поднял взгляд от экрана и, прищурившись, посмотрел на Марфу. И она почему-то сразу же поняла, что он задумал.

— Нет. Даже не мечтай.

— Ну чего ты сразу начинаешь! — расхохотался Рома. — Помнишь, как мы вчетвером катались на американских горках? Петька с Пашкой, а мы с тобой. Ты типа вроде как старшая с нами. А в итоге всю дорогу проорала с закрытыми глазами, вцепившись мне в руку. У меня синяк потом был!

Марфа даже вздрогнула от этого воспоминания. Оно было ярким. Оно до сих пор было слишком ярким!

— Я каждую секунду жалела о том, что решилась с вами ехать!

— Ну как же, мы же маленькие, нас надо сопровождать…

Теперь уже Марфа смотрела на Ромку, прищурившись. А он отвечал предельно безмятежным взглядом.

— Пора проверить, Мрыся, так ли ты повзрослела, как утверждаешь.

— Нет. Тебе не удастся взять меня на «слабо».

— Я разрешу тебе взять меня за руку.

Уже после, когда все кончилось, они сидели на лавочке, Марфа прерывисто дышала Роме в шею, а он гладил ее по спине. И даже подкалывать перестал по поводу того, что она по-прежнему проорала весь проезд. Просто гладил ее по спине и прижимался губами к ее виску.

Какое это, оказывается, счастье.

А потом Марфа решительно выпрямилась и решительно потребовала пива. Немедленно. Сию минуту. Ибо у нее стресс!

Ну что, Роман как джентльмен повел даму пить пиво. И только к середине второго бокала Марфа сообразила, что она за рулем.

— Рома! — она смотрела на него широко распахнутыми глазами. — Нам придется оставить машину тут! Я же… я же… — она растерянно указала на наполовину пустой пивной бокал.

— Вкусное?

— Вкусное. Но, Ромка, вот зачем ты меня послушался?

— Я запомню эти слова, — улыбнулся Роман. — Да пей ты, раз хочется. Я нас довезу. Навигатор до Киева доведет. Или нам не надо в Киев? Ну, в общем, не пропадем.

— Ромка… — вздохнула обреченно Марфа. И снова приложилась к бокалу с пенным. — Ты все-таки взял меня на «слабо». — Он лишь усмехнулся. — Вот что нам, правда, с машиной делать?

— Да все решим, не переживай.

Марфа осилила три бокала и заявила, что в таком виде не может показаться на глаза мужу. По этой причине они три часа шатались по центру, дважды пили крепкий кофе и много-много говорили. За эти три часа Роман практически уверился, что его Марфа вернулась. А еще ему нестерпимо хотелось ее поцеловать — когда она слизывала сахарную пудру с уголка губ.

И кто из них выпил три бокала пшеничного?

Он и в самом деле привез их домой — безо всяких подсказок со стороны Марфы. Потому что на обратной дороге Марфа умудрилась заснуть.

Она даже не ожидала, что этот день пройдет… так. Ромка и в самом деле взял ее на «слабо» с американскими горками. Марфа сама не поняла, как это случилось. Наверное, все дело в том, что Рома Ракитянский способен уболтать кого угодно и на что угодно. А потом был бешеный всплеск адреналина, когда сердце выпрыгивает из горла, а собственный крик долго-долго потом стоит в ушах. Ну это же реально страшно! Гораздо страшнее, чем тогда, в детстве. Единственный плюс — Ромка тогда, в детстве, ее так не обнимал. Да она бы тогда и не позволила. А ему бы не пришло в голову, наверное, обнимать старшую сестру своих друзей. А сегодня она сидела, уткнувшись носом в его шею, дышала его ароматом — у Ромки какой-то тонкий, ненавязчивый, но здесь, у шеи, совершенно одуряюще чувствуемый парфюм. И его рука на своей спине…

Какое это, оказывается, счастье.

Потом Марфа, конечно, выдала такое, чего от себя не ожидала. Это Мюнхен на нее так плохо влияет — что она засадила три бокала пива — пусть и по ноль тридцать три, но все же!

И никаких сожалений. И снова прекрасная прогулка, и кофе с выпечкой, и Рома, Рома, Рома… А она не хотела его видеть в своем доме, рядом с собой. Дурочка.

Да все решим, не переживай.

Он решил, да. Это удивительное чувство доверия, какого-то безоглядного доверия к Роме — которое стукнулось в ее сердце, когда он медленно гладил ее по спине, и потом, когда поил ее сначала пивом, а потом кофе, когда смешил и вез ее домой — оно вдруг откуда-то взялось и просто поселилось в ее сердце.

Как хорошо, когда он рядом. Так уверенно, спокойно и… Так, наверное, женщина чувствует себя, когда рядом ее мужчина.

Только это не твой мужчина, Марфа. Твой мужчина ждет тебя дома с жареными колбасками. Господи, что же она творит-то?!

Марфа устало прикрыла глаза. И неожиданно уснула.

— Марта… — рука мужа легла на ее грудь. — Марта, я соскучился.

Первое, безотчетное желание скинуть его руку Марфа смогла подавить. А вот вздох — нет. Через несколько секунд муж руку убрал.

— Я понял — у тебя болит голова.

— Клаус… — беспомощно выдохнула Марфа. Она и вправду уже несколько раз отделывалась словами про головную боль. Как же это… анекдотично. Но правду ведь не скажешь. — У меня на самом деле дико болит голова. Ты же видел — я даже за рулем ехать не могла сегодня, меня Роман привез.

Марфа сделала над собой усилие — и теперь сама примирительным жестом положила руку на грудь Клаусу. Через несколько секунд он положил свою руку сверху и похлопал.

— Давай спать, Марта.

Храпел этой ночью Клаус словно назло.

Утром Марфа проспала. Она проснулась от того, как хлопнула внизу входная дверь — это уехал Клаус. Схватилась за телефон — точно, проспала. Умывалась, чистила зубы и одевалась Марфа торопливо. А, спустившись вниз, Ромы там не обнаружила — ни на кухне, ни в его комнате.

Обнаружился Ромочка у забора, отделяющего их участок от соседского. И все вчерашние мечтательные — идиотские! — мысли разом вылетели у Марфы из головы.

Сентябрь в Мюнхене — это не то же самое, что сентябрь в Москве. Но все же для того, чтобы разгуливать без рубашки, да еще утром — не совсем сезон. Но разве подобный пустяк может остановить этого ненормального Ракитянского?!

Он стоял у забора, сверкая своими широченными плечами и шикарным в целом торсом, в одних только джинсах, и развлекал светской беседу соседку.

Марфа категорически никак не могла запомнить ее имя. Она даже не помнила, кто она по национальности — то ли китаянка, то ли японка, то ли вьетнамка. Про себя называла Йоко — по имени жены Джона Леннона, и всегда лишь обезличено здоровалась при встрече.

А вот Ракитянский с ней премило беседовал, облокотившись о забор. И все вчерашнее трепетное и, конечно же, неправильное — оно куда-то испарилось, уступив место жгучему желанию взять в гараже резиновый шланг и с оттяжкой вмазать по этой аппетитно оттопыренной заднице. Рома, это просвещенная Европа, тут на твою шикарную попу скорее мальчики клюнут, чем девочки!