Френдзона: Выход (СИ) - Волкова Дарья - Страница 30

Но, пропади все пропадом… То, что началось, когда он проснулся и осознал, что Марфа обнаженная прижимается к нему… Ее просьба… А ведь он знал, чувствовал! И все его опасения неизбежно тонули под растущим желанием… нет, потребностью. В ней. Потому что она нуждалась в нем. Каждым поцелуем, прикосновением, всхлипом, стоном она просила, умоляла, требовала. И отказать было невозможно.

И когда она внезапно расплакалась после оргазма — тогда Роман потерял себя окончательно. Он изначально хотел что-то спросить, уточнить — на тему того, можно ли ей. Одно дело ласкать девушку снаружи ртом. И совсем другое — засунуть в нее член. Через несколько недель после того, как она потеряла ребенка. Но все свои вопросы он растерял еще когда целовал и ласкал языком ее там, интимно — нежную, сладкую, истекающую влагой. А когда Марфа расплакалась и тихо выдохнула «Пожалуйста» — Роман понял, что на все свои незаданные вопросы он только что получил исчерпывающий ответ.

Она нуждается в нем.

Я отдам тебе все, девочка моя. Все, что ты попросишь.

Он взял ее как мог нежно и плавно. И замер, пытаясь унять дыхание. Предплечья, на которые он опирался, дрожали.

— Как хорошо… — выдохнула Марфа. Рома почувствовал, как легли и прижались к пояснице ее ноги. — Как же хорошо с тобой, милый мой…

Какая-то часть мозга все же не утонула в общем потоке вожделения. И именно благодаря командам этой части мозга Рома из двух зол выбрал меньшее. И плотнее вжал Мрысю в матрас. Часть веса он сбросил на предплечья, давая Марфе свободно дышать под ним. Но там, ниже пояса — там они сплелись плотно. Так, чтобы у него не возникло не то что соблазна, а даже возможности включить режим «перфоратор» — это сейчас точно нельзя, Ромка почему-то был в этом уверен. И двигаться он начал мягко, неспешно, плотно.

Охрененно.

В какой-то момент Рома просто уткнулся носом в подушку, прижался щекой к щеке Марфы, дышал ароматом ее волос, дрожащей рукой гладил ее шею и вторую щеку. И двигался. Как мог медленно и плавно.

Не смог. Под ее стоны сорвался совсем в другой ритм. Какими-то клочками силы воли еще пытался хоть чуть-чуть обуздать этот темп, но потом ее внезапная горячая пульсация смела на «нет» все эти попытки. И в обжигающем вихре наслаждения он взорвался оргазмом, в последний момент все же успев перекатиться на спину и прижав к себе Мрысю.

Вот теперь точно все.

Вся.

Моя.

— Я тебя люблю.

Никакие другие слова сейчас не могли быть произнесены. Только эти. Когда она лежит на нем, чувствуя под собой его сильное горячее тело. Когда еще чувствует его в себе.

Нет его ближе. Нет его роднее. Как можно об этом молчать? Как она могла об этом так долго молчать?!

Марфа потерлась щекой о его грудь. Погладила пальцами плечо.

— Я так люблю тебя, Ромка. Так давно люблю. И так сильно.

На них медленно наползло одеяло, движимое его рукой. А ответных слов не прозвучало.

Они по-прежнему находились близко, плотно. И она так же чувствовала всем телом его тело. Но почему же ты молчишь, Рома?!

Ты же не можешь не любить меня. Иначе тогда зачем все это? Зачем все то, что ты делал?! У твоих поступков может быть только одна-единственная причина. Но… но… но…

Не может же Марфа так фатально ошибиться?! Снова?! Еще раз?! Еще одна ошибка?!

Несмотря на горячее тело под ней и одеяло сверху, Марфа почувствовала, как по спине пополз холодок. И паника.

Нет. Нет! Не может этого быть!

Она приподняла голову, что посмотреть Роману в лицо. Но выражение его лица в полутьме совершенно не разглядеть. А голос удивительно ровный, какой-то… как будто даже заторможенный или замороженный.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе в ответ то же самое?

Первая обжигающая мысль: «Нет!». И гордость орала «Уходи! Уходи немедленно! Если человек любит, он не задает такие вопросы! Не унижайся! Уходи!».

Марфа усилием воли подавила этот панический внутренний бунт. Да сколько же можно жить вот так — задавать вопросы и отвечать на них самой же! Хотя бы раз надо услышать, что скажет он. Хоть и страшно. До дрожи страшно.

— Да. Хочу.

— Хорошо. Я скажу эти слова Марфе Ракитянской.

Марфе потребовалось некоторое время, чтобы осознать эти слова. А когда поняла… Горячая мужская рука прижала ее дернувшуюся поясницу.

— Рома! — прошипела она.

— Рома скажет о любви только своей жене. Когда у меня на руках будет наше с тобой свидетельство о заключении брака, в наших паспортах будут стоять соответствующие штампы, а твоя фамилия будет Ракитянская — тогда я скажу тебе все, что ты захочешь.

— Тебе не кажется, что это абсолютно абсурдное условие?! — выпалила Марфа первое, что пришло в голову. Но ведь это правда! Абсурд чистой воды!

— Абсурдное — в том смысле, что не очень важное? — больше всего Марфу поражало, насколько спокойно звучит Ромкин голос. — Ну, значит, тебе не составит большого труда это условие выполнить.

— Ты… ты… ты… — она попыталась вывернуться из его рук, но совершенно безрезультатно. Марфу лишь прижали плотнее.

— Тихо. Никуда не отпущу, — а когда Марфа открыла рот, чтобы начать возмущаться, ее просто поцеловали.

Это был поцелуй любящего человека. Без сомнений.

Но после второго раза — нежного и неспешного — сил на выяснение отношений уже не осталось совсем. И Марфа уснула в кольце сильных и теплых рук.

Будильник прозвонил, как всегда, неожиданно. Ромка с сонным вздохом нашарил телефон, выключил заразу. Пять минут. Полежать всего пять минут.

Спустя пять секунд Роман подскочил. В постели он был один. Хотя до этого всегда просыпался первым, рядом со спящей Мрысей.

Штаны пришлось выуживать из-под постели, натягивал их Рома поспешно, не попадая с первого раза в штанины.

Марфа обнаружилась на кухне. Сидела за столом, поджав под себя ногу, и что-то читала в телефоне. На его появление отреагировала быстро — подняла голову.

— Добро утро.

— Доброе, — прокашлялся Роман. Он даже не мог понять, какие именно дурацкие мысли успели проскочить в его голове за эти пару минут, когда он не понимал, где Марфа.

— Я сварила кофе, — Марфа махнула рукой в сторону плиты. — И кашу. Любишь кашу?

Рома проводил взглядом направление ее жеста. На темной варочной поверхности действительно стояла керамическая турка и стальная кастрюлька.

— Меня все детство кормили кашами на завтрак. Я как-то даже дал себе клятву, что, когда вырасту, никогда не буду есть кашу.

На лице Марфы мелькнуло виновато выражение.

— Прости. Я не подумала. Не спросила. Чем ты обычно завтракаешь?

— А каша какая?

— Пшенная. С тыквой

— Обожаю пшенную кашу. И тыкву люблю просто безумно.

Марфа улыбнулась. Это была такая улыбка, за которую мужчина готов на все.

— Тогда иди умывайся. Я пока положу кашу и налью кофе.

Когда Рома вернулся, на столе уже стояли две тарелки со светло-желто кашей и две чашки с кофе. А также бородинский, масло и сыр.

— Идеально. Почти.

— Чего не хватает?

Он плюхнулся на стул, притянул ее за бедра к себе и уткнулся лицом в грудь. И туда же глухо произнес.

— Вот теперь — идеально.

Марфа какое-то время смотрела на темно-русую макушку. А потом подняла руку и погладила. Рома еще сильнее прижался, она ощутила укол щетины. И поцелуй. Сначала справа, потом слева.

— Я тебя очень люблю, Рома.

Он замер.

Ну, долго еще будем играть в эту игру, милый мой?

Роман поднял голову, и Марфа залюбовалась его глазами — такими яркими сейчас.

— Определение суда по данному вопросу тебе известно, — Марфа закатила глаза, а Роман продолжил со вздохом: — Как думаешь, судья посчитает относящимся к делу слова о том, что адвокат Ракитянский не явился на заседание, потому что залип в сисях?

— Я бы на месте судьи не посчитала это уважительной причиной. — Марфа потрепала его по волосам. — Давай завтракать — остывает.