Портрет художника в юности - Джойс Джеймс - Страница 59

• Предыдущая
• 59/60
• Следующая

26 апреля. Мать укладывает мои новые, купленные у старьевщика вещи. Она говорит: молюсь, чтобы вдали от родного дома и друзей ты понял на собственном примере, что такое сердце и что оно чувствует. Аминь! Да будет так. Приветствую тебя, жизнь! Я ухожу, чтобы в миллионный раз познать неподдельность опыта и выковать в кузнице моей души несотворенное сознание моего народа[273].

27 апреля. Древний отче, древний искусник, будь мне отныне и навсегда доброй опорой.

Дублин, 1904

Триест, 1914

Под текстом своего первого законченного романа Джойс выставил вехи его создания: Дублин 1904 — Триест 1914. Можно добавить, что вторая дата здесь не совсем точна: последние страницы автор еще дописывал и переписывал летом 1915 г. Итак, вещь писалась дольше, чем знаменитый «Улисс» — на добрых три года, если не на четыре. Наш современник открывает роман — и, в отличие от «Улисса», не обнаруживает «ничего особенного». Текст хорошо знакомого рода: психологическая проза, роман воспитания... — во всех европейских литературах XIX столетия это один из самых распространенных жанров; и стиль, язык, исполнение также не поражают чем-либо уникальным. Чего же он так трудился? Над чем корпел? — Как видно, текст все же несет загадку. У Джойса не бывает без этого.

Разгадка романа — в особых отношениях текста и автора, литературы и жизни. В годы «Портрета» Джойс стремился уже создавать новую прозу, писать так, как до него не писали раньше; но он не знал еще, как это делается. Вдобавок, что столь же существенно, — кроме собственно литературного дела, писательства как такового (которое в эпоху «Улисса» твердо станет единственною его задачей и заботой), для него были тогда не менее важны и некоторые другие задачи. Нетрудно согласиться, что они и впрямь имели кое-какую важность: Джойс желал выяснить, что такое Религия, что такое Искусство, а также — или точнее, в первую очередь, — что такое его собственная личность и жизнь.

То были насущные, жгучие вопросы его внутреннего развития; и «Портрет» представляет найденные им решения (во многом еще не окончательные, как потом показало будущее).

Но дело не обстояло одинаково со всеми этими вопросами. С двумя первыми Джойс разобрался относительно быстро, и решения его не несли каких-либо особенных и крупных новаций. Пройденный в юности духовный кризис, довольно типичный для его времени и его среды, усердное чтение и сильный ум, прошедший хорошую школу отцов-иезуитов, — взятые вместе, все эти обстоятельства сложили у него определенные религиозные и эстетические позиции, которые и развернуты на страницах романа в достаточно прямом, а порой и прямолинейном, описательном стиле. Последний вопрос оказался, однако, намного каверзней; и именно на его почве разыгрывались все трудные перипетии долгого пути «Портрета». Собственно, общее решение и тут было ясно автору уже в начале выставленного им срока работы, в «Дублине 1904 года»: он бесколебательно видел себя — Художником. Но это не был еще полный ответ, тут сразу поднимались следующие вопросы: а что же есть — жизнь Художника? и как описать — или написать — ее? На эти вопросы немедленного ответа он не имел и иметь не мог: художественным материалом и предметом служила ему собственная жизнь, что не только не была еще прожита, но лишь начинала проживаться и постигаться им. Итак — роман рос вместе со своим автором.

То был стадийный рост. Десятилетие вынашивания романа — органическая метафора, важная для Джойса, является тут сама собой — делится на три очень различных стадии, что длились: один день — три года — и семь лет.

7 января 1904 г. Джойс набросал с дюжину страниц — этюд? опыт самоанализа? манифест? — взяв тему из числа нескольких, заданных ему по его просьбе братом Станни. Тема была — «Портрет художника». Надо быть благодарным Станиславу: эта тема стала не просто важной для Джойса, но определила собою целую эпоху в его творчестве. Обыденный этюд — отличный, мускулистый текст, хотя не лишенный юношеской рисовки, щегольства эрудицией и нарочитых темнот — содержит уже в зачатке две крупные идеи, собственные идеи Джойса, на которых, в конце концов, и окажется построенным будущий роман. Одна — это идея портрета, несущая в себе джойсовское решение темы личности — как темы о корнях и природе самоидентичности, уникальной индивидуальности каждого. Портрет художника должен быть — внутренний портрет, имеющий уловить и передать его «изгиб эмоции», индивидуальный и индивидуирующий ритм, пульсацию жизни его души и ума. Другая идея — метафора творчества, творческого развития как беременность собою, направленного, телеологичного вызревания внутреннего мира, рождающего как плод — мир художества и плод художества, форму.

Идеи, не из самых простых, ставили юному художнику высокую планку — и она не была взята с одного раза. Поняв сразу свой манифест как задание себе, Джойс принялся немедленно за большой роман. «Герой Стивен» — таково было его название — двигался гладко, быстро, однако же оказался фальстартом. Художник впал в пространное излагательство собственных трудов и дней; он говорил как будто бы все, что было и что имел сказать — но речь, утерявшая энергию и напор наброска, бессильна была дать искомый «портрет». Так протекли три года: при нарастающем разочаровании. Разрешение кризиса пришло в середине 1907 г. в Триесте, и может показаться совсем простым — но только на первый взгляд. Джойс решил изменить композицию романа, одновременно его сократив и перекрестив. Вместо 63 глав «Героя Стивена», «Портрет художника в юности» должен был иметь 5 — и за этим количественным изменением есть качественное. Как можно видеть сейчас, пятиглавая композиция «Портрета» есть именно та форма, что выражает контуры «портрета художника», ритм внутренней жизни, вынашивающей форму: главы 1, 3, 5 — как три стадии вызревания плода, фазы: Истоков — Религии — Искусства; главы 2, 4 — фазы, переходные между этими главными этапами.

«Портрет-2» сумел-таки стать исполнением задания, что задал «Портрет-1». Однако рождение пятиглавой схемы было, разумеется, лишь ключом и зачином; само же исполнение заняло семь долгих лет. Вновь были трудности и недовольства; если глава 1 была уже завершена к 29 сентября 1907 г., а главы 2-3 — в апреле 1908 г., то главу 4 художник закончил лишь в 1911 г. Трудности эти и иные (отсутствие читателя, страдная участь «Дублинцев» — см. «Зеркало») в ту пору делали его душевное состояние весьма скверным, и однажды в порыве ярости он швырнул рукопись в горящий камин. Жена Нора, выхватив, спасла часть ее; в рукописи финальной, хранящейся ныне в Национальной библиотеке в Дублине, глава 4 и первые 13 страниц главы 5 носят следы огня. Эта последняя глава давалась автору труднее всего, и в конце 1913 г. он еще усиленно корпел над нею — когда письмо американского поэта Эзры Паунда принесло крупный поворот в его творческой судьбе — а, для начала, в судьбе романа.

Написав Джойсу по наущению Йейтса, прочтя вскоре «Дублинцев» и начало «Портрета», Паунд стал ярым поклонником его таланта и неутомимым устроителем его литературных дел. Уже в январе 1914 г. он связал его с редакцией лондонского журнала «Эгоист» (только что так переименованного из «Новой Свободной женщины»), и в день рождения художника, 2 февраля 1914 г., «Портрет художника в юности» начал публиковаться на страницах журнала. Шедшая небольшими частями — между тем как художник срочно дотягивал упрямую пятую главу — публикация завершилась в выпуске 1 сентября 1915 г. В конце 1916 г. — скорей, уже в 1917-м, но суеверный классик, считая год шестнадцатый для себя счастливым, настоял на выставлении этой даты — роман вышел в свет отдельным изданием в США и сразу вслед за тем в Англии. По обе стороны океана он встретил вполне одобрительный прием, получив умеренно высокую оценку у критиков и очень высокую у многих крупных писателей — Йейтса, Уэллса, Элиота. Но эта реакция мало трогала и занимала художника, который уже был весь поглощен «Улиссом».

• Предыдущая
• 59/60
• Следующая