КЖД V (СИ) - Толбери Рост - Страница 18

Кальдур ответил бессмысленным рычанием, пытаясь переварить его слова, но уже чувствуя облегчение. Викар снова повернулся к нему, оглядел его с нескрываемым отвращением и презрением.

— Эта крепость была построена, чтобы дать убежище всем страждущим в печальные времена конца всего сущего... но, Великий Проводник, им не стоит давать убежище таким чудовищам как вы...

Дрожь ещё долго била Розари.

Кальдур попытался обнять её и утешить, но она в ужасе откинула его руки. Тогда он просто сел рядом и оставался там, пока пережитое не отпустило её хотя бы немного. Он снял рубашку, отряхнул её от грязи и укутал девушку.

— Что там было? — спросил он её будничным тоном, будто речь шла о тренировке или вылазке.

— Не хочу говорить, — ответила она почти спокойным голосом.

— Знаю, что не хочешь. И я бы не хотел. Но ты всё равно скажи. Просто вылей это из себя, как воду. Станет полегче. Не надо в себе держать.

Она ещё немного помолчала, собираясь с мыслями и несколько раз переходя на дыхательные упражнения. Набрала в лёгкие побольше воздуха и всё-таки решилась.

— Я не совсем не понимаю, что это было. Толпа темников. Они кричали мне что-то страшное и угрожающее на своём дебильном языке. Угрожали мне. Били. Но сильно. Просто их так было много, и я совершенно не понимала откуда прилетает тот или иной удар. Они облили меня... Не думаю, что водой, даже не хочу знать, что это... Бросались в меня всяким. Тухлятина какая-то, что-то мерзкое и липкое. Пару раз камни прилетали. По-моему на меня помочились... Я думала они разорвут меня на части.

— Им это точно не нужно, — твёрдо ответил Кальдур, стараясь сам верить своим словам. — Они пока не будут убивать нас.

— Вот чего им дались мои волосы! — Розари всхлипнула и провела рукой по голове. — Они же и так выпадали... Уже были проплешины, как у старых мужчин.

— Волосы отрастут, — Кальдур попытался сказать это небрежно, но вышло скорее грубо.

— Угу, — буркнула Розари и замолкла.

Он понимал, что для неё потерять волосы совсем не то, что для него. Все девушки вели себя в этом вопросе одинаково и берегли их словно какое-то сокровище, доступное им лишь один раз в жизни. Это было странно, но высмеивать это сейчас было бы неправильно. Кальдур пожалёл, что и его не обрили тоже. Может быть так ей было бы полегче.

— Сделаем тебе волосы из их скальпов, — попытался пошутить он. — Когда выберемся отсюда. Стрёмные, конечно, но...

— Не надо, Кальдур, — она шмыгнула носом и отвернулась. — Ты прав. Они отрастут. Не то, что моя рука.

***

Ему снилась битва.

Страшнее тех, что он пережил сам.

Вместо чернейшей ночи — буря красок, разрывающая небеса. Красные, синие, жёлтые, зелёные цвета перемешиваются в гамме от кислотных до тёмных и почти неразличимых.

Небеса бурлят.

Небеса раскалываются и извергают камни, охваченные огнём. Они приближаются медленно, у самой земли разлетаются на осколки, с оглушительным грохотом врезаются в почву, заставляют её стонать, вибрировать и отвергать всё живое, что ещё пытается выжить.

В этом безумии сражаются по крайней мере две стороны. Почти что люди, в причудливых доспехах, с глазами хищников, с острыми зубами и когтями, бесстрашные, сильные и ловкие, словно боги. И их враги — чудовища, настолько отвратительные и несимметричные, что разум отказывается принимать и запоминать их внешний вид.

Кровь льётся рекой.

Буквально.

Всё покрыто телами, из-под них, мелкими ручейками она устремляются вниз, к подножию горы, собирается в мутный, алый поток, густеет, и мерзкой, извивающейся змеёй проваливается под землю.

Там, в холодной, тёмной и мокрой могиле рождается Кальдур. И пьёт это словно материнское молоко.

Он чувствует себя невероятно. Энергия и осознание самого себя прознают его молниями, он почти что всесилен, и вряд ли в этом мире есть что-то достаточно могущественное, чтобы убить его. Его тело не похоже на саблезубых людей или чудовищ, прорывающихся со всех сторон — он хищник на несколько рядов выше. Сотканный из теней и иллюзий, неуязвимый и неуловимый зверь в поисках своей добычи.

И он должен взять своё.

Века сменяют века, а его жатва продолжается.

Он всё крепнет, становится твёрже алмазов, всё больше осязает мир вокруг и самого себя. Чем больше он поглощает саблезубых людей и их многочисленных врагов, тем больше он становится похожим на них. Его мысли и чувства больше не такие резкие, он всё чаще путается в них, всё сильнее испытывает то, что испытывают они. И ему не нравится такая цена могущества.

Он ищёт выход, но никакого выхода нет. Потому что таков порядок вещей. Сильные поедают слабых и становятся только сильнее. Во всяком случае так должно быть, если он всё понял правильно. А с последствиями своей диеты он разберётся позже. Его развитие и созревание всё ещё продолжается, и совсем неясно, чем он станет в конце своего пути.

Он думает, что самый сильный.

Пока однажды нечто ещё более непостижимое и твёрдое не выслеживает его в чистом поле, не берёт его за горло золотистыми когтями, и не показывает, что такое настоящая грубая сила.

Их схватка такая чудовищная, что весь остальной мир замирает и прячется.

Впервые он чувствует уколы страха за свою жизнь. Его противник сильнее, пусть и не познал ещё ясность разума и поглощён буйством внутреннего зверя. Он пытается взять его хитростью, но грубая сила берёт верх всё равно.

Он слабеет.

И в миг самый близкий к смерти, где-то у кромки лезвия страха за свою жизнь, он чувствует что-то ещё. Странное и почти неподдающееся описанию, но такое же сильное, как и сама смерть.

Влечение.

Желание.

Страсть.

Голод.

***

— А это что у тебя торчит?

Он проснулся резко, от такого знакомого и родного удара тонким локтем под рёбра. Захрипел, попытался собрать глаза в кучу и на секунду даже испугался за Розари. Она сидела рядом, вся взъерошенная, со странным блеском в глазах, не понятно было, что она задумала и о что у неё внутри, но, по крайней мере, она не дрожала и не выглядела печальной.

— Вы, мужики, конечно, совсем пришибленные, — тихо запричитала она, смотря на него будто он сделал что-то мерзкое. — Мы тут погибаем, истерзанные все, друзей всех потеряли, а ты во снах своих извращенских бабёнок жамкаешь по углам. Вот как это?

— Я этим совсем не управляю! — Кальдур покраснел и поспешил перевернуться на живот. — Да и не бабы мне снились!

— А что? — Розари запнулась и в глазах её проступил интерес.

— Не знаю... даже... — Кальдур смутился. — Мешанина какая-то. Чудовища. Схватки. Даже описать не могу.

— И-у-у, ну ты и извращенец! — она скривилась так, будто откусила лимон.

— Вовсе никакой я не извращенец! Это просто кошмары!

— И у тебя на них стоит!

— Вовсе нет!

Он улыбнулся сквозь смущение и багровый румянец. Просто на лице Розари опять проступила садистская и издевательская усмешка, и от этого Кальдур почувствовал себя почти что дома.

Пока они смеялись к ним подошёл темник, буркнул им что-то грубое и явно оскорбительное, поставил поднос на землю, просунул им сквозь решётку немаленький кувшин и пару мисок, в которых в которых ещё бурлило странное варево, не такое уж и противное с голодухи.

Ложек никто не предложил, но их это и не смутило. Подношение выглядело волшебством, совершенно заворожило их, заставило забыть обо всём. Переглянувшись, они синхронно встали, подошли и с толикой недоверия подняли тарелки. Пахло едой, даже мясом что было совсем фантастическим. Ловко работая пальцами, дуя на них, чтоб не обжечься, и даже боясь, что наваждение покинет их, они расправились с пищей за пару минут.

— Ох. Это они вовремя, — Розари погладила свой живот. — Уже совсем неприятно было терпеть. В былые времена это бы стоило помилования целому отряду темников. Чёрт, я бы их всех домой отпустила сейчас. Даже если отравлено — мне плевать. Оно того стоило.