В оковах Шейха (ЛП) - Мори Триш - Страница 11

Дыхание вырвалось из нее в спешке, когда она почувствовала, как он держит ее взглядом. Она сделала пару восстановительных вдохов. Что это было? Почему он смотрел на нее так, не с гневом или обидой, а такими холодными, жесткими и расчетливыми глазами?

Рядом с ней в люльке, прикрепленной к сиденью, счастливо булькала Атия, и она моргнула, сосредоточившись на том, что здесь было важно. Не Рашид и его явное предпочтение, чтобы она исчезла в прошлом, где она покинула его кровать этим утром, а этот крошечный ребенок.

Тора улыбнулась, склонившись над колыбелью. Она не могла удержаться от улыбки, когда смотрела на лицо Атии с ее большими темными глазами, крошечным носиком-пуговкой и розовыми губами, деловито изображающими формы и пробующими звуки. Точно так же она не могла не чувствовать, как сжимаются струны ее сердца, когда она думала о том, как она будет расти, никогда не зная своих матери или отца. Это было так несправедливо. Это было неправильно.

Она должна была бы улыбаться в два месяца. Она, наверное, так и сделала бы, если бы увидела лицо своей матери. На данный момент она смотрела на Тору своими большими глазами, как будто все в новинку. Было так несправедливо потерять своих родителей как раз тогда, когда мир становился четким и обретал смысл. Сейчас ей нужна была стабильность, и люди любящие ее. Надеюсь, оказавшись в Каджаране с постоянной сиделкой, она вспомнит, как улыбаться. Может быть, к тому времени Рашид даже проявит к ней интерес. До сих пор он не проявлял к ней особого интереса, относясь к ней скорее как к посылке, которую он должен был передать, а не как к своей младшей сестре. Он просто не казался заинтересованным.

Почему так?

Казалось, он злился из-за всего.

Малышка ворковала, закрыла глаза и глубоко вздохнула, устраиваясь поудобнее, чтобы еще немного вздремнуть. Тора немного откинулась на спинку кресла и села боком, почти завидуя способности Атии отключаться от внешнего мира. Она призвала свой сон, слушая низкий гул двигателей самолета, похожий на белый шум, устроилась в широком удобном кресле, и зевнула, чувствуя, как ее собственные веки тяжелеют.

* * *

— Есть еще один вопрос, который вызывает беспокойство, — сказал Карим после долгожданной паузы, которую Рашид воспринял как означающую, что их сделка закончена. — Это необходимо обсудить.

— Зачем, когда я все еще не согласился занять трон? — Карим просматривал страницу за страницей заметок, объясняя путь к трону и коронацию, которая должна состояться, если он согласится, продолжая излагать не только историю крошечного, но богатого ресурсами государства, но и текущие проблемы, как внутренние, так и внешние, с которыми оно столкнулось, и прямо сейчас голова Рашида чувствовала себя так, словно вот-вот взорвется.

Неужели не могло быть ничего другого?

— Мне жаль, ваше превосходительство, но теперь, когда мы возвращаемся домой, возникает вопрос об Атии и ее месте в королевской семье.

Рашид покачал головой. По крайней мере, это было легко. 

— Она дочь моего отца. Она моя сестра. Какой тут может быть вопрос?

Визирь кивнул. 

— И то, и другое верно. Однако факт остается фактом: тридцать лет назад предполагалось, что ваш отец погиб в результате крушения вертолета. Тело было найдено и признано принадлежащим ему. Будут заданы вопросы, если вы заявите, что Атия дочь вашего отца. Неудобные вопросы. Люди захотят узнать, где он был все это время и почему он бросил их на произвол судьбы со своим двоюродным братом, в то время как он наслаждался своей жизнью с молодой любовницей на другом конце света ...

— Ты сказал, что он пообещал не возвращаться!

— Он так и сделал. Но у вас были проблемы с принятием этой истины. Увеличьте это сомнение населением Каджарана ... —  Он сделал паузу. — И, конечно, есть карманы, все еще верные памяти Малика. Они не захотят поверить, что это может быть правдой. Не лучше ли позволить истории лгать, чтобы они не могли спорить? Не лучше ли позволить населению продолжать верить, что ваш отец погиб в результате крушения вертолета? Твое возвращение домой все равно будет тем чудом, в котором они нуждаются, ребенком, который чудом выжил и был похищен в безопасное место.

В голове у Рашида стучало. Его жизнь усложнялась с каждой минутой. 

— Какое это вообще имеет значение? — Прорычал он. — Я законный опекун Атии, не так ли?

— Технически, да.

— Только технически?

— Опека над младенцами и несовершеннолетними неженатыми мужчинами не признается законом Каджареси’.

— И что? Я даже не знаю, останусь ли я здесь надолго.

— Я знаю, это неудобно, но Атия не сможет жить в ваших дворцовых покоях, если ее официально не признают частью вашей семьи.

Он вздохнул, глубоко откидывая голову на подголовник. Он не просил быть опекуном этого ребенка, но было совершенно ясно, что он не мог позволить, чтобы ее увезли Бог знает куда, чтобы за ней присматривали, сколько бы времени это ни заняло. 

— Тогда что можно сделать?

— Есть один способ.

— Что именно?

— Усынови Атию. Объяви ее своей, хотя бы на людях.

Рашид откинулся на спинку стула, его мысли путались. Что с ним случилось, звучит ли это предложение хотя бы наполовину разумно? Минута за минутой он чувствовал, как тяжесть ответственности за крошечное пустынное королевство давит на его плечи, и он задавался вопросом, насколько велик выбор у него на самом деле.

— Хорошо, — сказал он. — Что нужно сделать?

— О, это всего лишь росчерк пера. Я могу справиться с этим, если ты дашь согласие.

— Прекрасно. Тогда сделай это.

Если он думал, что на этом все закончится и он сможет наконец закрыть глаза и расслабиться, то он глубоко ошибался. Карим все еще был там, наблюдая за ним. 

— Что? — Рявкнул он.

— Есть только одна маленькая формальность.

Неужели. Рашид потер рукой подбородок. 

— И что?

— Чтобы усыновить ребенка в Каджаране, нужно быть женатым.

— Что? Почему, черт возьми, ты не сказал этого раньше? Тогда это бессмысленно.

— У вас нет никого на примете, кого вы могли бы взять в жены?

— Нет! Наверняка есть другой способ?

— Другого пути нет.

— Отлично. И вы обнаружили это только сейчас, когда мы уже на пути в Каджаран?

Карим поклонился. 

— Мои извинения, ваше превосходительство, это беспрецедентная ситуация, я надеялся, что в текстах будет что-то, что могло бы дать некоторое утешение по этому вопросу, но нет. Тексты ясны, усыновлять могут только супружеские пары. Может быть, если вы никого не сможете предложить, я смогу найти подходящего кандидата по прибытии в город Каджаран?

— Ты? Найдешь мне жену?

— Если только в качестве временной меры. — Он поднял руку с ручкой, как будто это не бред, и Рашиду только нужно было это увидеть. — Это было бы просто вопросом удобства.

— А потом?

— А потом ты можешь развестись с этой женщиной, и она сможет идти своей дорогой, а ты сохранишь опеку над Атией. Пожалуйста, будь уверен, когда я говорю, что и брак, и развод в Каджаране это договоренности, которые требуют не более чем росчерка пера.

— Ты сказал то же самое об усыновлении, — проворчал Рашид, — и все же это кажется излишне сложным.

У пожилого мужчины хватило такта печально улыбнуться, когда он поднял руки. 

— Некоторые росчерки пера более прямолинейны, чем другие, но если ты хочешь защитить Атию, это единственный способ.

Рашиду было трудно спорить об этом в такой формулировке, но у него были свои сомнения в том, что Карим выберет ему невесту, каким бы долгим или коротким ни был этот брак. То, что он никогда не рассматривал идею брака, еще не было причиной перекладывать на себя ответственность за выбор жены. 

— Жена, которая мне нужна, что от нее потребуется?

— Ей пришлось бы выступать в роли твоей жены на общественной арене. Она должна быть рядом с тобой во время коронации, если ты, конечно, пройдешь через это. Аналогично, на любых публичных выступлениях, где присутствует смешанная аудитория …