Запрещённый приём (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 38

— Думаю, речь идет о телефонном звонке, а не о личной встрече.

Улыбка изогнула его губы, обрамленные черной бородкой и усами. В глазах у него была какая-то эмоция, но она просто не вязалась с этой улыбкой. Я подавила в себе дрожь, когда он на меня уставился.

— Я следую новым правилам. К тому же, я хотел увидеть тебя лично, Ирэн.

— Я это ценю… Шерлок.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Я как-то сказала ему, что была для него-хорошего Той Жещиной (отсылка к Ирэн Адлер. — прим. переводчика), с которой он действительно хотел бы встречаться, а не только похитить ее, пытать, насиловать и в конечном итоге убить. Истории про Шерлока Холмса от Артура Конан Дойла он не читал, так что ремарки не понял. Я объяснила ему ее, и, к моему удивлению, он действительно прочел эти книги, а в нашу следующую встречу предложил нам дать друг другу интимные клички. Я буду для него Ирэн Адлер, а он для меня — Шерлоком Холмсом. Я предложила ему Мориарти вместо Холмса, но он сказал, что в этом нет никакого смысла, потому что у Мориарти не было отношений с Ирэн. Я не просто не хотела с ним такого дерьма — я вообще ничего подобного с ним не хотела. Эдуард убедил меня подыгрывать Олафу до тех пор, пока он не поймет, что мы с ним никогда не станем парой, или не решит, что меня пора переквалифицировать из подружки серийного убийцы в его жертву.

— Знаешь, я все еще считаю, что «Холмс» в качестве ласкательного прозвища звучит куда лучше. — Заметила я.

— Ты выбрала «Адлер» вместо «Ирэн»?

— Давай попробуем и узнаем, что мягче слетает с языка.

— Очень хорошо, Адлер. — Он вдруг покачал головой. — «Ирэн» нравится мне больше.

— А мне нравится «Мориарти», но ты отказался.

— Я не замечаю, чтобы тебе было комфортно общаться со мной подобным образом. — Он понизил голос, смягчил, а лицо его стало почти нейтральным. Мне не хотелось, чтобы он смотрел на меня холодно. Это может плохо кончиться для нас обоих. Блядь.

— У меня нет интимных кличек ни для кого из тех людей, которых я люблю. — Сказала я, и это было чистой правдой.

— Жан-Клод называет тебя «ma petite».

Я закатила глаза раньше, чем успела себя остановить.

— Он всех как-нибудь так называет. Это его стиль общения. Но у меня нет для него подобного прозвища.

— Ты зовешь его мастером.

— Ни хрена. Ну, разве что когда поблизости есть вампиры, на которых надо произвести впечатление. Да и тогда забываю.

Он вновь улыбнулся. Пусть лучше стоит с этим стремным огоньком в глазах, чем переходит в режим отмороженного социопата.

— Я и сам никогда не давал интимных прозвищ кому-либо.

— Может, это просто не наш стиль. — Предположила я.

— Мне нравится звать тебя «Ирэн», как и «Адлер».

— Меня это устраивает, но Шерлок Холмс у меня с тобой просто не ассоциируется.

— По-твоему, «Мориарти» подходит мне больше? — Спросил он.

— Я бы хотела поэкспериментировать, если ты не против.

Я поверить не могла, что стою и обсуждаю постельные клички с Олафом. Он пугал меня до усрачки. Единственное, чего я от него хотела, это чтобы он от меня отъебался.

— Почему Мориарти, а не Холмс? Объясни мне. — Он говорил серьезно, даже улыбка исчезла, и изучал меня своим безжалостным взглядом.

Я глубоко вдохнула и сосредоточилась на своем пульсе и дыхании. Страх мой ему понравится, если он его засечет, а я не доставлю ему такого удовольствия.

— Мориарти — парень загадочный и плохой. Это подходит тебе куда больше, чем холодная логика Холмса.

— Он зависим от кокаина. Это не холодная логика. — Возразил Олаф.

— Ты прав, но лично я в этом вижу слабость, а ты отнюдь не слаб.

Он вновь улыбнулся, и на этот раз его улыбка была искренней. Ну, или настолько искренней, насколько в принципе могло предложить его маленькое черное сердце. В любом случае, это была хорошая улыбка, так что я улыбнулась в ответ.

— Твои аргументы звучат разумно. — Сказал он. — Я буду твоим Мориарти.

Я задумалась, понимает ли он, насколько близко это было к правде, но продолжала улыбаться в ответ. Скорее улыбкой облегчения, нежели кокетства, но это все еще была улыбка.

— Мориарти. Да, так я могу тебя называть. Меня устраивает.

— Ты права. Это действительно слетает с твоего языка мягче, чем «Холмс» когда-либо. — Он умудрился сказать это так, как иногда говорят мужчины, превращая абсолютно невинную сентенцию во что-то жуткое и сексуальное одновременно. Но раз уж мы с ним пытаемся в каком-то извращенном смысле построить отношения, я не могу доебаться до этого. Совладать с собой у меня не вышло, и я вздрогнула.

Его улыбка изменилась. Или просто что-то поменялось в глазах. Он посмотрел на меня так, будто представил, какова я на вкус, но не в смысле секса, а в том смысле, что он буквально хотел откусить от меня кусок. Блядь, блядь, блядь.

— Я рад, что наш новый уровень близости не избавил тебя от страха передо мной. — Он сделал шаг вперед, принюхиваясь к воздуху надо мной.

Я отступила раньше, чем успела подумать о том, что делаю. Он стоял так близко от меня, что с его кошачьими рефлексами мне ни за что не достать пушку вовремя. У меня были основания полагать, что он не станет нападать здесь и сейчас, что если он все же решится, это будет иначе, но черт возьми…

— Мне нравится, как ты пахнешь, когда боишься, Адлер.

— Я в курсе. — Я не могла скрыть раздражение в своем голосе и добавила. — Мориарти.

Он сделал еще один шаг в мою сторону, и на этот раз я заставила себя шагнуть ему навстречу. Мы стояли так близко, что казалось почти странным не прикоснуться друг к другу. Я уставилась на него, вложив всю свою ярость и вызов в этот взгляд. Ему меня не запугать.

Он склонился надо мной, но не для поцелуя, а чтобы вдохнуть мой запах. Его голос прошелся рокочущим шепотом по моим волосам.

— С тобой я разрываюсь на части, Анита, моя Ирэн. Охота на тебя была бы величайшей из всех, что у меня были. Забрать у тебя всю твою ярость и силу было бы восхитительно, но я могу овладеть тобой так лишь однажды. А я не думаю, что хочу тебя только один раз. Ты первая женщина, которая заставила меня желать ее больше одного раза.

Думаю, я перестала дышать. Я понятия не имела, что ему ответить, и мы стояли слишком близко друг к другу, чтобы я могла выхватить ствол и пристрелить его. Он был чертовски быстр и раньше, но теперь, будучи верльвом, он дрался лучше меня, был крупнее меня, выше меня — он буквально превосходил меня во всем.

Моя рука сомкнулась на дверной ручке за моей спиной. Я по-прежнему слышала голоса людей внутри — так близко, но с таким же успехом они могли быть сейчас на Луне.

Мне удалось совладать с голосом, хотя он дрожал, и это чертовски меня нервировало.

— И ты еще гадаешь, почему я хотела звать тебя «Мориарти».

— Уже нет. — Шепнул он и коснулся губами моих волос.

Я повернула ручку, и ему пришлось отстраниться, чтобы мы оба не споткнулись в дверном проеме. Я наполовину упала в комнату, и только хватка на двери спасла меня от падения. Олаф вошел внутрь грациозно, как большой хищный кот, кем он, впрочем, и был. Блядь, да он всегда так двигался — даже будучи человеком. Я много к чему могла прикопаться, но этот парень знал, как надо двигаться.

— Значит, несмотря на то, что оборотень, имя которого указано в ордере, заперт в клетке в соседней комнате, он по-прежнему жив. — Произнес Олаф, сидя в кресле, куда он умудрился поместить весь свой гигантский рост. У него в руках была чашка кофе, но он скорее просто держал ее. В нашу первую встречу ни чая, ни кофе он не пил, так что это могло быть частью его социальной игры — так же, как и решение не убивать меня, если мы будем встречаться.

Я потягивала свой кофе, привалившись спиной к стене рядом с открытой дверью, которая вела в помещение с камерами. Мне предлагали сесть, но я предпочитаю стоять, если есть риск, что придется срочно выхватить пушку или переместиться. Олаф мог снова начать со мной заигрывать, и я хотела быть к этому готова. Народу у нас было не так много, чтобы спорить о том, что нам делать дальше, и одновременно объяснять ситуацию Олафу, так что Дюк приказал помощнику Вагнеру крикнуть нам, если вдруг Бобби очнется. Будь он обычным человеком, я бы переживала, что слишком сильно травмировала его, но раз сердце и мозг на месте, я знала, что он рано или поздно восстановится.