Запрещённый приём (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 91

— Ага, добро пожаловать в голову Аниты. — Бросил Никки.

— Все женщины так усложняют свой мыслительный процесс?

— Большинство. Я для девчонки довольно простая. — Заметила я.

— Возможно, я должен извиниться за ремарки относительно твоего пола. Я был уверен, что женщины мыслят неглубоко, но вы, вероятно, просто рассуждается настолько иначе, что ваш образ мыслей выглядит поверхностным, хотя на самом деле он глубок в каком-то нелогичном смысле.

Я поразмыслила секунду над тем, что он сказал, и ответила:

— Что ж, спасибо, пожалуй.

— Не за что.

Тоненький голосок из моего телефона оповестил:

— «Вы приближаетесь к месту назначения, впереди поверните налево».

Спасибо, господи, мы наконец-то приехали. Может, если мы займемся работой, Олаф прекратит свои романтические поползновения в мою сторону. Это, конечно, лучше, чем если бы он пытался меня убить, но правила убийств мне известны, а вот отношения сбивают меня с толку. Отношения с Олафом — это вообще смешно, как будто встречаешься с Годзиллой и надеешься, что Токио все-таки уцелеет.

Никки потянулся ко мне и сжал мое плечо, чтобы напомнить о том, что он рядом. Отношения с ним были из числа самых простых в моей жизни. Когда я слушала, как он объясняет все это Олафу, я поняла, что вещи, которые были очевидны для меня, на самом деле чертовски сложны для Никки.

— Меня это не парит. Я люблю тебя и знаю, что ты меня тоже любишь, потому что я это чувствую. — Сказал Никки, прислонившись настолько близко, насколько ему позволяли ремни безопасности.

— Что тебя не парит? Почему ты это сказал? — Спросил Олаф, выруливая к подъездной дороге.

— Я отвечаю на мысли Аниты.

Олаф покосился на Никки, потом на меня.

— Когда ты говорила, что не хочешь кормиться на моем гневе, потому что боишься того, что можешь со мной сделать, ты это имела в виду?

Я качнула головой, пожимая плечами.

— Вроде того. Не кормление на гневе привязало ко мне Никки, но заставило меня задуматься о том, на ком я кормлюсь и с какой целью. С Никки я это сделала намеренно. Но я терпеть не могу делать это случайно.

— Я тебя похитил и помогал своему прайду угрожать тебе убийством тех, кого ты любишь. — Заметил Никки.

— Я не говорила, что сожалею о том, что использовала единственное оружие, которое вы, ребята, мне оставили, чтобы превратить тебя в своего союзника, но сама мысль о том, что я могу сделать из тебя настоящего раба, и ты никак не сможешь защититьсяот этого, пиздец как меня пугает.

— Ты не такой плохой человек. — Сказал Никки.

— К счастью для тебя. — Ответила я.

— Я знал Никки до тебя. Будь он на твоем месте, он поступил бы, как плохой человек. — Заметил Олаф.

Я посмотрела на Никки. Он мне улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.

— Мы с Никки это уже обсуждали.

— И что ты думаешь о его прошлом? — Поинтересовался Олаф.

— Я думаю, та стерва, которая считала себя его матерью, превратила его в социопата. А еще я думаю, что связь со мной помогает ему нащупать свои собственные эмоции, которые повредил абьюз.

— В таком случае, Никки не такой, как я, Анита. Внутри меня нет тех эмоций, которые ты могла бы нащупать.

— Если бы в тебе не было сокрыто больше, чем ты сам думаешь, ты бы не пытался встречаться с Анитой. — Возразил Никки.

Олаф застыл — его руки сжали руль внедорожника так сильно, что тот издал протестующий звук, как будто вот-вот был готов сломаться. Олаф убрал руки с руля.

— Я не способен на любовь.

— Ты в этом уверен? — Поинтересовался Никки.

Олаф посмотрел на него, но его лицо было нечитабельным за стеклами солнечных очков. Мы ждали, что он ответит на вопрос Никки. Он промолчал. Просто вышел из машины и оставил нас позади.

— Это было интересно. — Заметил Никки.

Я хотела поспорить, но сказала правду, потому что он бы все равно ее почувствовал.

— Это было странно, стремно, но интересно.

— Думаю, ты только что описала Олафа.

Опять же, я не могла с этим спорить, так что выбралась из машины, а Никки выбрался вслед за мной — потому что хотел или потому что должен был. С одним социопатом я уже встречалась, и вряд ли потяну второго. Я никогда всерьез не думала о том, чтобы встречаться с Олафом, так что же нам теперь делать друг с другом? Даже для моей бальной карточки это был очень странный случай.

Брианна Гибсон открыла перед нами дверь своего одноэтажного ранчо — она стояла в фиолетовом спортивном лифчике и леггинсах, а на ногах у нее были лавандовые кроссовки в белую полоску. Роста в ней было как минимум пять футов и восемь дюймов (172 см. — прим. переводчика), может, чуть больше, но она была достаточно стройной, чтобы хорошо смотреться в спортивном костюме. Ее темные волосы были затянуты в короткий конский хвост, такой же изящный и гладкий, как и все ее тело, но она почему-то была накрашена, как для похода в клуб, а не как для дневной тренировки в зале, словно никак не могла решить, хочет она поехать в город, чтобы потусить, или все-таки останется дома, чтобы заняться спортом.

Мы представились и поинтересовались, можем ли задать ей пару вопросов. Она открыла дверь пошире, чтобы мы могли войти в дом.

— Конечно. Я все гадала, захочет ли кто-нибудь обсудить со мной то, что произошло с отцом Джоселин.

Я едва не споткнулась об игрушки, когда зашла в гостиную. Брианна Гибсон была чистой, аккуратной, готовой к выходу в свет. Чего нельзя было сказать о ее доме. Здесь повсюду валялись игрушки и всевозможные детские принадлежности — ощущение было такое, словно идешь на цыпочках по минному полю, на котором тикают биологические часы. Где-то в дальнем конце дома раздался детский плач, к нему присоединился еще один, так что теперь мы стояли и слушали хор несчастных младенцев.

— Черт, проснулись. Простите, я схожу проверю, как они там. Смело отодвигайте то, что вам мешает, и присаживайтесь. — Сказала нам женщина и направилась к коридору, который вел в другую часть дома прямо из гостиной.

Здесь была еще одна дверь — она, вероятно, вела в кухню, хотя кто знает. Если честно, в таком бардаке эта дверь бы все равно не открылась.

Мы осмотрелись и заметили диван с двумя мягкими креслами — они напоминали острова, готовые вот-вот утонуть в океане игрушек и детской одежды. Здесь также было два детских стульчика с подносом и колесами, которые помогают детям ходить, пока они едят или играют с мелкими игрушками на подносе. Срач на полу был такой, что и стулья бы вряд ли подвинулись. Пока кто-нибудь здесь не приберется, на этих стульях дети смогут разве что стоять, но никак не ходить.

Олаф принялся убирать вещи с дивана, мы с Никки к нему присоединились. В руках у каждого из нас оказалась целая охапка игрушек и детских вещей, но куда нам все это девать? Просто кинуть на пол, где валяется все остальное, или стоит немного прибраться? Я не самый аккуратный человек в мире, но даже для меня эта комната была слишком захламлена. Хотелось разгрести весь этот бардак по углам и к стенам, чтобы хоть пол расчистить.

— Куда нам все это девать? — Шепотом спросила я.

Олаф выгрузил свою охапку в углу, сбоку от дивана, чтобы вещи хотя бы не мешались под ногами. Лучшего вариант у меня не было, так что я просто сгрузила свою охапку туда же. Выросшая куча вещей стала крениться набок, как подтаявшее мороженное, и меня это выморозило. Я присела на одно колено и поправила кучу, а потом принялась перебирать вещи так, чтобы у этой горы появилась хоть какая-то устойчивость.

Никки бросил свою охапку за диван. Я и не заметила, что там есть место. Я задумалась, не перенести ли за диван еще что-нибудь из вещей.

Олаф шепнул:

— Она возвращается.

Я выпрямилась и встала рядом с ним возле дивана. Руки я сцепила перед собой, потому что желание прибраться в этом хаосе было почти невыносимым. Если бы я не думала, что оскорблю этим хозяйку дома, я бы точно этим занялась, но информация от миз Гибсон была для меня важнее. Натэниэла бы позабавил тот факт, что я столкнулась с бардаком, который вызвал во мне желание прибраться. Обычно это они с Жан-Клодом начинали наводить порядок задолго до того, как кто-то другой вообще замечал, что что-то нужно убрать. Жан-Клод был довольно хозяйственным до тех пор, пока не нанял персонал, который теперь делал эту работу за него, но Натэниэлу просто нравилось убираться и наводить порядок в хаосе. Интересно, что бы он подумал про эту комнату.