Файлы фараонов - Джойс Джон - Страница 39
- Предыдущая
- 39/73
- Следующая
Снова и снова перед глазами Лероя возникала картина, от которой кровь ускоряла бег, возбуждая каждую клеточку тела.
И все же… было нечто странное…
После Пэтси Миллер Лерой знал много женщин и научился понимать, когда физическая близость становится закономерным продолжением взаимной симпатии, а когда она не более чем притворство. Фарида пыталась быть с ним ласковой и нежной, что-то страстно шептала, но ее тело не могло лгать. Плоть Лероя сразу ощутила, что лоно египтянки было абсолютно сухим. Игра…
Но почему?
Рука Мэннинга зависла над соседней подушкой и упала в пустоту. За дверью ванной комнаты слышался плеск воды и звук щетки, яростно растиравшей кожу. Или это сон?
Зазвонил телефон.
– Мистер Мэннинг? Майор Кроуи. Хочу напомнить вам, что в восемь утра председатель собирается вылететь к пирамидам. Вертолет готов?
Лерой нащупал лежавшие на тумбочке наручные часы. Господи, всего без четверти семь!
– Сейчас свяжусь с ангаром и перезвоню вам, – сказал он в трубку. – Машина вчера крепко ударилась о землю, но мы проверили: все системы работают нормально. Дайте мне минут пять.
Дверь ванной раскрылась. На пороге стояла Фарида в спортивном костюме и кроссовках.
– Почему так рано? – спросил Мэннинг, натягивая простыню и стараясь скрыть разочарование.
Фарида перехватила ленточкой волосы, подошла к телефону.
– Мне нужно позвонить домой, предупредить, чтобы до обеда меня не ждали. Ведь мы летим, помнишь? Ты обещал!
Держа перед глазами бинокль, Заки эль-Шаруд следил за тем, как пара вышла из гостиницы и села в такси. На летной куртке Мэннинга четко виднелась эмблема «РКГ». Фарида беззаботно взмахнула небольшой сумочкой. Заки ощутил острый укол ревности, смешанной с отвращением, а ведь он сам заставил свою любимую сделать это.
«Прежде всего – джихад! Я должен быть таким же сильным, как она!»
– Свое задание Фарида выполнила, – констатировал он. – Вертолет будет здесь в восемь. Гамал, поставишь машину перед входом в отель. Я свяжусь с Абдулом и Сарватом.
Гамал, в котором Лерой тут же узнал бы певца из кабаре, улыбнулся. Одет он был в форму сержанта египетских ВВС. На его китель президент Анвар Садат в 1973 году собственноручно прикрепил медаль за штурм израильских укреплений в Бар-Эве.
Заки снял телефонную трубку, набрал номер, сказал пару слов и вышел вслед за Гамалом к машине. Когда она тронулась, эль-Шаруд бросил последний взгляд на крышу отеля «Олимпиад-Нил».
В расположенном рядом с президентскими апартаментами конференц-зале Теодор Гилкренски, Билл Маккарти и профессор эль-Файки обсуждали детали сделанного вчера открытия.
– Думаю, мощный выброс энергии был спровоцирован лазерным шоу, – сказал Тео. – Голограмма воссоздает первоначальный облик пирамиды. Гробница превращается в подобие огромной линзы, в полном, по-видимому, соответствии с замыслом древних архитекторов. Лазеры служат источниками света, причем света намного более интенсивного, нежели солнечный. Плюс звуковые колебания – помните те три низкие ноты? Они все время повторялись. Это что-нибудь означает?
– Часть древнего ритуала, обращение к богу солнца Ра, – пояснил эль-Файки.
– Стоп! – Билл Маккарти вытащил трубку изо рта. – Не очень-то мне верится в эти цыганские гадания. Единственное разумное объяснение авиакатастрофы можно искать в воздействии самих лазеров.
– Вынужден согласиться, – кивнул эль-Файки. – Доктор, вы уверены, что момент катастрофы, равно как и вашего вчерашнего эксперимента, не совпадает с шоу по времени?
– В этом уверена Мария, – улыбнулся Гилкренски. – А ее уверенность основана на тридцатом знаке после запятой.
– Как она точна, ваша Мария! – заметил эль-Файки. – У нее есть какие-нибудь соображения о природе непонятной энергии?
– Конечно, – пробормотал Маккарти. – Сколько угодно!
– Почему бы ей не обсудить свои теории с человеком непредвзятым? – Профессор перевел взгляд с Билла Маккарти на Тео.
– И в самом деле! Если вы отложите книгу, то я вас представлю. Профессор, познакомьтесь, перед вами Мария. Мария, это профессор Ахмед эль-Файки, старший научный сотрудник Каирского музея древних культур.
Гилкренски положил компьютер на стол, поднял крышку. Дисплей мигнул, на нем появилось лицо Марии.
– Доброе утро, профессор. Я все ждала, когда Тео нас познакомит.
– Вы – компьютер?
– «Минерва три тысячи». – В голосе Марии слышалась гордость. – Первый в мире компьютер с синтетическим биочипом, который служит матрицей для всей моей нейронной системы. Устанавливать логические связи и строить ассоциации я могу с такой же легкостью, как и человеческий мозг.
– Верьте ей, – заметил Маккарти. – Она в высшей степени человечна.
– Прекрати, Билл! Иначе она опять сотрет твой голос из памяти!
– Мне будет приятно принять участие в вашей дискуссии. Я еще вчера хотела расспросить профессора эль-Файки о выдвинутой им теории. Вы не позволите снять копию с чертежа пирамиды из вашей книги, профессор? Это поможет мне продемонстрировать то, что я обнаружила, анализируя информацию, которую прислали Биллу Маккарти из Беркли.
– Прислали мне ее для тебя, – сказал Билл, раскрывая перед компьютером книгу эль-Файки. – Сам я в ней так ни черта и не понял.
Египтянин подался вперед. Рассуждения о космической энергии и беседа с компьютером сбивали его с толку, но ему не терпелось взглянуть на результаты, полученные Альваресом.
– Помню, помню, – сказал он. – Хотя работы проводились почти тридцать лет назад. Известный американский исследователь древнеегипетской цивилизации Луис Альварес приехал в Каир вместе с сотрудниками сенатской комиссии по атомной энергии и учеными из института археологии. Он был убежден, что в пирамиде Хефрена существует неизвестная науке погребальная камера, и сказал, что готов доказать это с помощью специальной рентгеновской установки. Однако результаты исследования его разочаровали. Позже, как я слышал, Альварес интересовался и пирамидой Хеопса, но держать в руках отчеты о его работе мне не приходилось.
– Профессор Альварес действительно изучал Великую пирамиду, – подтвердила Мария. – Проблема тогда заключалась не в методике постановки эксперимента, а в приборах, которыми он пользовался для интерпретации полученных данных. Дело в том, что Альварес осуществлял все расчеты на уже устаревшем «Ай-би-эм-1130». Возможности этого компьютера несопоставимы с моими. Посмотрите на экран – и вы сами это поймете!
Изображение Марии уменьшилось до размеров игральной карты и сместилось в правый верхний угол дисплея. В центре экрана возникли неясные, расплывчатые очертания креста.
– Из этого не многое можно понять, – сказал эль-Файки.
– Перед вами исходные данные, те, что получил Альварес, – пояснила Мария. – Наблюдатель, стоящий в центре основания гробницы и направляющий взгляд вертикально вверх, увидел бы четырехконечную звезду – если бы, конечно, Великая пирамида была прозрачной.
– Вы можете сделать изображение более отчетливым?
– Да, профессор, простым сопоставлением данных Альвареса с информацией, собранной в других точках гробницы. Для этого я прибегну к специальной программе…
– Видимо, той же, что использовалась в НАСА во время обработки фотоснимков лунной поверхности, – вставил Маккарти.
Изображение на экране начало изменяться: крупные точки превращались в более мелкие, темные участки высвечивались, проявлялись скрытые детали. Смутный силуэт креста приобретал четкую форму, становились видны пересечения тонких линий.
– Сравнив эту схему с чертежом в книге профессора эль-Файки, – продолжала Мария, – мы сможем увидеть вход. Вот он, справа. Затем рассмотрим нисходящий коридор, главную галерею с расположенной над ней усыпальницей фараона и чуть в стороне от центральной оси погребальную камеру царицы.
Поднявшись, эль-Файки с изумлением смотрел на экран компьютера.
– Невероятно! Впечатление такое, будто пирамида построена из стекла! А что это за черная точка сбоку от погребальной камеры царицы? Новое помещение, о котором вы говорили по телефону?
- Предыдущая
- 39/73
- Следующая
