Холод в ее глазах (СИ) - Сдобберг Дина - Страница 2

Глеб ворвался в мой дом, когда она уже даже не скулила.

— Где Алиса, она вернулась? — крикнул он мне, удерживая моё шатающееся тело.

— Вернулась, — отошёл я за кресло. — Вот эта пробл@дь.

И ещё раз пнул от души шалаву, да так, что даже сейчас слышу хруст её рёбер.

— Да ты совсем с катушек слетел? — заорал Глеб.

Он запер меня в комнате, а ей вызвал скорую, на которой её увезли в реанимацию. Глеб сказал, что она, наверное, упала с лестницы, а он случайно обнаружил, и когда это произошло не знает. Все вещи жены я велел собрать в одну комнату и запереть на замок. Чтобы ничто не напоминало мне о моей дурости и рогах.

Через три недели пришли документы на развод. Мозгов у этой падали хватило ни на что не претендовать. Паспорт я поменял, никаких упоминаний о моей неосторожной женитьбе не осталось. Только мать иногда вот так напоминала. Да между мной и Глебом с той ночи появился какой-то холодок.

В его понимании я должен был потщательнее покопаться в этом дерьме, чтоб точно знать и наверняка, хотя куда уж вернее. Осталось только постоять и посмотреть как она кувыркается! И даже зная о похождениях жены, я должен был развестись, выгнать, но не то, что сотворил я.

— Да любой бы мужик ей ввалил бы! — не выдержал однажды, ещё в самом начале, я.

— Не любой! А только ужравшийся, как ты, отморозок! — выпалил, хлобыстнув дверью Глеб.

Несколько недель он не приходил на работу и не отвечал на звонки. Тогда я приехал к нему.

— Мы действительно просрём столько лет дружбы из-за гулящей бабы? — спросил его тогда я.

Глеб вернулся, но что-то было не так, как раньше. Словно заусенец. Вроде не видно, а палец дёргает. И так уже десять лет.

— Роман Викторович, извините, что беспокою, но вам звонят из полиции, какой-то капитан. — Вырвала меня из затянувших, словно болото, воспоминаний моя секретарь, Людмила Львовна.

— Соедините, Людмила Львовна. — Попытался улыбкой успокоить пожилую женщину я.

Она и так, одна на свою зарплату и пенсию ребёнка по потере кормильца тянула внука.

— Вознесенская Регина Александровна вам знакома? — спросил капитан после представления и обмена приветствиями.

— Это моя мать. А что случилось? — напрягся я и посмотрел на часы.

Вроде мать ушла часа четыре назад. Что она могла успеть натворить?

— Случилось ДТП. Ваша мама на скорости вылетела на встречную полосу и врезалась в мусоровоз. Водитель пытался уйти от столкновения, но Регина Александровна видно потеряла управление. Приехавшие медики уже помочь ничем не могли. — Сообщал он мне. — Тело доставлено в морг при первой городской. Опьянения не было. Но дело передали нам. Похоже, вашу мать шантажировали.

— Шантажировали? Чем? — чуть не подпрыгнул я. — К бизнесу она отношения не имела, почти всю жизнь не работала. А когда работала, была парикмахером. Денег у неё тоже не было. Мать была у меня на содержании.

— Приезжайте. Может, поймёте, о чём может идти речь. — Капитан продиктовал мне адрес.

В отделение я, конечно, прилетел вместе с Глебом и адвокатом. Ещё не хватало, чтоб из-за какой-то там неправильно заполненной бумаги мне не отдали её тело. Эта мысль казалась странной. Как это. Совсем недавно мать была у меня в офисе, требовательная, капризная… Я не мог принять, поверить просто был не в состоянии.

В отделении проволочек не возникло. Мне сразу сказали, куда идти. Только паспортные данные списали на входе в журнал.

— Телефон хорошо сохранился. Вот из-за этих сообщений и возникла версия о шантажисте. — Протянули мне телефон матери.

— "Напомни мне, какое сегодня число? Почему я должен выпрашивать свои деньги? Или лучше у твоего сына попросить"? — пришло неделю назад.

— " Мне кажется, что нужно поделиться воспоминаниями с твоим сыном. Фоточки вместе посмотреть. Как думаешь, он оценит мою работу"? — писал неизвестный матери.

— "Не получу сегодня денег, завтра лапуля-сынуля получит оригиналы и итог моей работы. А заодно и данные твоих помощниц, кого стоило бы тряхануть". — Последнее смс, которое видно и привело к тому, что мать вылетела на встречку.

Понимание того, о чём могла идти речь, было смутным. Но настойчивым дятлом долбилось в мозг.

— Вы уже знаете, чей это номер? — спросил я.

— Конечно, номер зарегистрирован года три как. И паспортные данные есть. Только скорее всего, пользуется этим номером совсем другой человек. Шантаж, это уголовная статья. Какой идиот со своего телефона будет этим заниматься? — прозвучало в ответ.

— Но всё равно… Проверить. Понимаю, что глупость несу. — Провёл рукой по лицу я.

— Да тут любой за соломинку схватится. Мы привыкшие, что нас все вокруг работать учат. Проверим. — Вздохнул капитан. — Только вероятность, сами понимаете.

А уже на следующий день, Андрей, так звали капитана, у которого я был, перезвонил и спросил не смог бы я подъехать.

— Нет, я таких идиотов непуганых первый раз вижу! Он даже смс не удалял! — возмущался Андрей, встречая нас с Глебом у подъезда.

В квартире шёл обыск. Увидев меня, какой-то щуплый очкарик попытался вжаться в стену и затрясся от страха. В чём дело я понял, когда увидел фото. Обычные. Алиса пьёт. Алиса за партой. Вот подняла голову, когда к ней кто-то подошёл. И другие фото. Знакомые, которые я видел, только на этих не было моей жены.

— Это исходники. Их соединили и полученный вариант…

— Отдали мне. — Голос мне изменил.

— Девушка твоя что ли? — кивнул на нормальные фотки Андрей.

— Жена. — Пояснил я.

— Бывшая. — Добавил Глеб, мрачневший с каждой минутой.

— Я не хотел, у меня была очень трудная жизненная ситуация. А она заплатила. Эта тётка, она богатая, бабки свои делить с приживалой не хотела. — Верещал очкарик.

— Послушай меня, дурила, сказки рассказывать в камере будешь. У тебя тут подлог, мошенничество, шантаж, послуживший причиной смерти, — мило улыбаясь, наклонился к очкарику Андрей. — А вот этот парень, я уверен, в состоянии нанять адвоката, который тебе ещё букет соберёт, правда из статей. Я-то думал, что у меня геморройный висяк, а тут ты такой хороший! А ведь у меня ещё парочка похожих случаев. Это не ты?

— Нет, я только эту тётку! Я расскажу, правда, расскажу! — и вот это трясущееся нечто виновно в смерти матери и шантажировало её?

Вскоре я знал все подробности того, что произошло в моей жизни десять лет назад. Олег был фотохудожником, но работал в фотостудии, делал ретушь фотографий, реставрировал фото. "Одевал" фотографии. Результат именно такой работы увидела моя мать, когда забирала фотографии для загранпаспорта. Она же и побеседовала с талантливым и отчаянно желающим денег Олежеком.

Найти такую же желающую денег женщину администратора в одной из гостиниц на окраине, тоже труда не составило. Шарф и телефон моя мать принесла сама. Она тогда заплатила Олежеку за его мастерский фотошоп огромные деньги. И все были довольны.

Но несколько лет назад дела его стали совсем плохи, фотошопом, пусть и качественным, почти настоящим, никого уже не удивишь. И тогда он вспомнил о моей матери, ведь исходники до сих пор были у него. А моя мать испугалась, и последние три года, моя мать платила шантажисту. Вот почему у неё были такие расходы. Уверен, что дома у моей матери я не найду не украшений, ни шуб, ни прочих покупок.

Моя мать, которая разрушила мою жизнь. Я не мог отпустить эту ситуацию, не мог перестать об этом думать. Очень хотелось спросить у матери: "Почему"? Почему она пошла даже на преступление и такую чудовищную ложь? Ответ был ясен, и от того страшен. Она боялась потерять возможность получать от меня деньги на все свои капризы и желания. Жена, а потом и дети…

Стоя рядом с гробом я не мог отделаться от мысли, что матери было всё равно на мою судьбу, на меня самого. Её не остановило то, что она рушит мою жизнь.

Знакомые моей матери меня осуждали. Их шёпот был слышен даже сейчас, на кладбище. Я не стал устраивать пышных поминок с гуляниями в ресторане, только официальное прощание перед погребением. В свете открывшейся правды, мне и с похорон хотелось развернуться и уйти. Да и не было среди собравшихся тех, кто искренне горевал бы о моей матери.